— Добрый вечер, Галина Михайловна, — выговорил Пенс, глядя на мою мать с обожанием. — Привет, Сереженька, — ласково ответила ему мама. Господи, и как я еще не скончалась от ревности? Мы протопали прямиком на кухню, и мама постаралась обрушить в наши желудки целую кучу разных вкусностей. — Ма, я собралась худеть! — взмолилась я. — Эх, нет на тебя нашей Дарьи! — Ну и слава богу, что нет, — легкомысленно заявила мамочка. — Мне и тебя хватает. Кстати, если ты весь день ничего не ешь и при этом не похудела, значит, ты не сможешь похудеть вообще! Обезоруживающая логика! — А я, между прочим, нормально питаюсь, — проворчала я. — Сегодня вот была в кафе… Черт, лучше бы я не вспоминала! Сразу выстроилась логическая цепочка воспоминаний, ведущая прямиком к мадам Дынде. Интересно, что-то она сейчас поделывает? Выглядела она всерьез напуганной, что для такой самоуверенной дамы весьма странно… Испугаться какого-то дяденьку в светлом плаще? — Саша, ты у нас где? Голос мамы прорвался сквозь мои мысли. — Вроде как здесь, — вздохнула я. — А мне кажется, ты все еще торчишь на работе, — усмехнулась мама. — Ужасно глупо с твоей стороны. Ты прямо японка какая-то! — Почему японка? — удивилась я. — Потому что японцы горят на работе. Так и ты — сгоришь и не заметишь. — Может, и сгорю, — рассмеялась я. — Ладно, ма, я приняла критику. Я вернулась в уютный домашний мир и пью чай. Вместе с вами. В чем-то мама права. Моя голова работает постоянно. Даже тогда, когда от нее этого не требуют. Может быть, поэтому некоторые вещи предстают передо мной в преувеличенном, гипертрофированном виде? Скажем, история той же Тамары Дынды. Ну, нет! Не дам госпоже Дынде снова завладеть моими мыслями! В конце концов, даже японцы имеют право на отдых! * * * Каллистратов поигрывал брелочком и смотрел на Нину. Вот чем хороши такие девочки, думал Каллистратов, так это наивным восторгом по поводу, например, этой дешевой забегаловки, которая кажется ей самым крутым ночным рестораном… — Ты так загадочно улыбаешься, — сказала девушка. Ну, да. Загадочно… — Тебе это не нравится? Каллистратов вложил в этот вопрос столько тайных знаков, что любая куда более искушенная девица не смогла бы остаться равнодушной к его голосу. Нина зарделась и опустила глаза. — Отчего же, — пробормотала она. — Ты мне… очень нравишься! И тут же сама испугалась признания, забавляя Каллистратова. — Ах, деточка моя, я бы мог сказать тебе, как я… Но нет! Чего-чего, а изображать «пламенные чувства» Каллистратов умел. Он замолчал, и его глаза покрылись туманом печали. Начиналось самое приятное — момент игры. Каллистратов получал от этого куда больше наслаждения, чем от остального. Конечно, за все приходится платить, но зачем сейчас об этом думать? Перед ним наивная девушка, прямо сошедшая с «романтических» страниц, глаза ее направлены на Каллистратова, и бог ты мой, как она смотрит! Конечно, грустно, что чаще всего именно ему выпадает сомнительная честь уводить наивных девиц из мира грез в мир реальности, но кому какая участь уготована, не так ли? Это будет не скоро. Сейчас они сидят в кафе, и ее рука мирно покоится в его. Он подносит ее ручку к губам. — Ты не договорил, — тихо напоминает она. Он молчит. Не потому, что не хочет продолжать, а потому, что забыл, о чем начинал говорить. Отвлекся. Слишком погрузился в свои мысли. Опасность быть разоблаченным не слишком его беспокоила — он выкрутится, и все-таки ситуация перестала выглядеть забавной. — Не хочешь — не надо, — неожиданно пришла ему на помощь сама Ниночка. — К тому же ты прав. Наверное, говорить о чувствах еще рано, да? Ну, конечно! Он выдохнул с облегчением. Они говорили о чувствах! О чем еще можно было говорить? — Ни-ноч-ка… Ах, как же ты права! Ты меня совершенно не знаешь… — Напротив, — серьезно возразила девушка. — Я очень хорошо тебя знаю. Мне о тебе все рассказали… В душе замерцал огонек тревоги. «Осторожно, опасность!» Ну, конечно, подруги по «маленьким лебедям» уже вволю насплетничались… — Нина, — начал он тихо. — Я… Она приложила пальчик к его губам. — Влад, неужели ты думаешь, я способна поверить сплетням? — прошептала она. — Они могут говорить все, что им заблагорассудится, это никак не повлияет на мои чувства к тебе! Что-то странное шевельнулось в самой глубине его души. Он боялся посмотреть в ее глаза, чтобы… Ну, да. Чтобы не стать слабым под действием этой чистоты. Чтобы горькая правда не победила его… «Что я делаю? — родился в его сознании вопрос, настолько странный для него, что он даже не прогнал его, застыв от удивления. — Что я делаю и зачем я это делаю?» — Нина, — хрипло сказал он. — Пойдем. Я провожу тебя до дома… — Почему? — округлила она глаза. — Впрочем, если ты так хочешь… — Я не хочу, но… Так надо. Он поднялся и теперь смотрел в окно, ожидая ее. Что со мной происходит? Все идет ведь именно так, как должно идти… Его мысли отказывались ему подчиняться. Они вышли на ночную улицу, он держал ее руку в своей и быстро шел по направлению к шоссе. Остановив машину, подождал, пока она туда сядет, потом оглянулся. Черт! Он не ожидал ее тут увидеть! Она стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за ними. Оттуда, из тени… Как змея, поджидающая момента, чтобы укусить! Холодный пот выступил на лбу, он смахнул его ладонью. — Ты едешь? — спросила Ниночка. — Да, — решительно сказал он и сел в машину. Он старался не оборачиваться, чтобы не встретиться с глазами той, которая знала его лучше остальных и поэтому обладала несомненной властью над ним. * * *