– Это же так легко, только посмотри! – сияла Орешек. – Читай по горизонтали, строчку за строчкой, слева направо. – МЕЙКЕР, ШТРИХШ, ЕСТОЙЭ, ТКАМЕР, АДВАДЦ, АТЬДВА. И где в этом смысл? – Запиши! Давай, ты же у нас считаешься самым умным. Роквелл взял карандаш. И тогда до него дошло: – Мейкерштрих. Шестой эт. Камера двадцать два. Эт – видимо, этаж. Роквелл взглянул на Лялябет, покачал головой и поднял вверх руку. – Однако. Сообразительно. Признаю. Ты гений, Лялябет. Дай пять! – Всего лишь по головоломке в день, – весело сказала она, хлопнув Роквелла по ладошке. – А теперь давайте выясним, как попасть на шестой этаж в камеру двадцать два. 60. Спасение Рисунки отняли у неё много времени. Орешек хотела, чтобы всё было изображено верно – в конце концов, для успеха дела важна каждая мелочь. Но рисовать, полагаясь на память, было непросто. – Нет, они точно выше, – заметила Лялябет. – Она права, – согласился Роквелл. – И эти горящие глаза у них чуть побольше. Орешку пришлось воспользоваться всем, что она припасла в патронташе, чтобы нарисовать двоих ГАРПУНов. На туловище ушло несколько слоёв акварели, набросок рук она выполнила углём, а все подробности дорисовала Хвостиком. – И сделай, чтобы глаза были зелёные, – попросила Лялябет. – Мне так нравилось, когда у 72-го были зелёные глаза. Наконец она закончила рисовать и отступила на шаг назад полюбоваться работой. – Орешек, ты такая талантливая! – восхитился Роквелл. – Самый лучший художник на свете! – согласилась с ним Лялябет. – Они такие здоровские! – Да, неплохие, – кивнула Орешек. – Будем надеяться, фокус удастся. Орешек и Роквелл забрались в нижние половинки костюмов ГАРПУНов, подхватили Штришка и Лялябет, усадили на плечи и надели верхние половинки. – Надеюсь, никто не заметит, что у нас ноги, – озабоченно сказал Роквелл. – Обойдётся. Главное – двигаться быстро и ровненько. Орешек прошаркала к двери лифта и нажала на кнопку. Когда лифт подъехал, Лялябет вытянула руку в нарисованную пройму и нажала на кнопку с цифрой «6». Двери плавно закрылись, и лифт поехал вверх. Через несколько секунд он остановился, открылась дверь, и перед ними возник длинный, изогнутый дугой коридор с совершенно одинаковыми дверями по обе стороны, расположенными метра через два друг от друга. Коридор напомнил Орешку мамин офис. На каждую дверь с помощью трафарета был нанесён чёрной краской номер: нечётные слева, чётные справа. Орешек и Роквелл направились по коридору, стараясь передвигаться насколько возможно плавно. Это легче сказать, чем сделать, когда: а) у тебя на плечах ребёнок / собака и б) глазницы в костюме не совпадают с глазами. – Лялябет, – прошептал Роквелл, – ты видишь номера на дверях? – Да, – шепнула она в ответ. – Идём дальше. Это номер четыре. Через минуту-другую они прибыли на место. – Вот она, – шепнула им Лялябет. – На горизонте чисто. Лялябет шустро откинула голову костюма и спрыгнула с плеч Роквелла. Тот помог освободиться от костюма Орешку и Штришку. Орешек выхватила из патронташа маркер и нарисовала на двери маленькую замочную скважину. Потом тем же маркером нарисовала в воздухе прямо перед собой ключ. Схватив ключ, она вставила его в замочную скважину и повернула. Дверь распахнулась. И действительно: в камере двадцать два стоял человек, которого она тут же узнала, – человек с фотографии в золочёной рамке в гостиной у миссис М. Малькольм Мейкерштрих. Однако, к несчастью для Орешка и её друзей, он был не один. Часть 4 …в которой Орешек попадает в передрягу (вернее, в несколько передряг) 61. Алан Орешек открыла глаза и поняла, что лежит в полной темноте на чём-то холодном и жёстком. Она села. Что-то разглядеть было невозможно, но она слышала чьё-то дыхание. В помещении, кроме неё, находился кто-то ещё. – Роквелл? Эль-Би? Штришок? – Боюсь, их здесь нет, – ответил неприятный глубокий голос. Тогда-то она и вспомнила. Открыв дверь в камеру мистера Мейкерштриха, они увидели, что рядом с ним стоит очень высокий, очень мускулистый человек с бледным лицом, усеянным рыжими веснушками – под цвет таких же рыжих волос. Увидев их, он натянул маску, закрывая нос и рот, и брызнул в них чем-то из баллончика. А дальше она помнила только то, как очнулась в темноте. – Вы кто? – спросила она. – Тебе незачем знать моё имя, – ответил он. – Тебе надо просто ответить на мои вопросы. – Где я? Где остальные? – Ни тебе, ни твоим друзьям ничего не грозит. Пока. – Вы мистер Бел? – Нет. Но я первый после него. Я его самый доверенный помощник. В его голосе Орешек слышала гордость. – Это не ты тот огромный рыжий чувак, который торчал в камере мистера М? – Мои волосы, вообще-то, золотисто-каштановые. Однако… да. – И тебя зовут…? – Что ты так интересуешься моим именем? – послышалась в его голосе слабая нотка раздражения. – А тебе что, трудно сказать? Стесняешься? – не унималась Орешек. – Конопатый или ещё как? – Нет! Я… я… ну, я Алан, если тебе так хочется знать.