Девушка заглянула в компьютер. – Минуту… Да, вот. Он обратился к нам двадцать второго сентября в двадцать три часа сорок минут. Подозрение на гипертонию. Я прекрасно его помню, в тот день работала в ночь. Но послушайте, доктор просто не имела возможности к нему прийти! – плаксивым голосом заявила девушка. – В четырнадцатом доме стало плохо беременной женщине, и надо было быть с ней до приезда «Скорой». Он что, вас вызвал из-за того, что ему не помогли? Она действительно была напугана, и Гуров поспешил ее успокоить. – Мы с такими обращениями не работаем, – ободряющим тоном произнес он. – Олег Анатольевич важный свидетель, и нам просто нужно знать, насколько серьезно он заболел в тот день. – Он сам отменил вызов, – пряча взгляд, произнесла девушка. Входная дверь открылась, и на пороге появилась женщина с детской коляской. Гуров вздохнул: ну вот куда она прется, если проход такой узкий? Оставила бы коляску на улице, тут ведь вроде преступники не водятся. Коляска застряла ровно на середине пути, перекрыв вход. Женщина упорно пыталась протолкнуть ее внутрь. – Надо помочь, – предложил Стас. Девушка, видимо, решила, что полиция от нее отстанет, и даже вышла из-за стойки, чтобы тоже помочь женщине, но Гуров остался стоять на месте. – Они справятся, – заверил он. – А у меня такая просьба: распечатайте, пожалуйста, документ, подтверждающий, что Олег Анатольевич действительно обратился за помощью в медпункт. Девушка вернулась на свое рабочее место. – А как это сделать? На бланке и с печатями? – спросила она. – Я никогда не выдавала такие документы. И потом, вам же, наверное, потребуется подпись начальства, а никого сейчас нет. Только специалисты, но они не имеют права… – Просто распечатку. Этого будет вполне достаточно. Девушка щелкнула мышкой. Из принтера выскочил лист с маленькой табличкой. – Огромное спасибо, – улыбнулся Гуров. – Вы заходите, – пригласила девушка. – У нас тут все равно очередей не бывает. – Я живу не здесь, – ответил Гуров. – Да плевать на адрес прописки, – понизила голос девушка. – Все равно люди предпочитают своих знакомых врачей, к которым ходили до переезда. А у нас тут так, медпункт на всякий случай. Только вот случаи происходят редко. Вас охрана пропустит, не сомневайтесь. Они у нас добрые ребята. – Спасибо, – поблагодарил Гуров, складывая распечатку вдвое и убирая ее в карман. – Буду иметь в виду. Стас наконец-то помог вкатить коляску в холл, после чего присел на корточки и осмотрел колеса. – Жить будут, – резюмировал он. – Лев Иваныч, ты уже все? Гуров кивнул. Стас отряхнул джинсы и отдал честь мамаше, которая держала на руках маленького ребенка. – Лучше бы я коляску на улице оставила, – пробормотала она. «Вот уж действительно», – подумал Гуров, переступая через порог. Стас выкатил свой «Мерседес» за ворота и тут же припарковался возле обочины. Гуров достал из кармана пачку сигарет. – Что думаешь? – спросил он, извлекая из кармана зажигалку. – Странно получается, Лёва. Вот общаешься с человеком, и кажется, что ты все о нем знаешь. А как приходится подойти поближе, то словно открытие делаешь. И каждый раз так. – Пора бы привыкнуть, – заметил Гуров, высовывая руку с сигаретой из окна, чтобы не дымить в салоне. – Ты как только что родился. – И не говори, – вздохнул Крячко и взъерошил волосы. – Но Олег удивил. Испуг, удивление, отрицание – все у него проявилось. – А закончилось тем, что взял себя в руки и стал обычным куском дерьма, – вырвалось у Гурова. Стас посмотрел на Льва с веселым любопытством. – Чего ты так на него наезжаешь? – спросил он. – Я еще на даче заметил, как ты сверлил его взглядом. – Тебе показалось, – отвернулся Гуров. – Ну если мне показалось, то перейдем к делу. У Тихомирова на вечер двадцать второго алиби… – Еще не доказано, что его сын мертв, – отрезал Гуров. – А мы уже его отца в чем-то подозреваем. – Значит, ни у кого не станем спрашивать о том, чем именно они занимались двадцать второго сентября? – спокойно поинтересовался Крячко. – Может быть, вообще по домам разъедемся? Гуров кашлянул и с сожалением посмотрел на тлеющую сигарету в своей руке. – Он мне неприятен. Ты верно подметил. Все началось у тебя на даче. Будь я трезв, я бы спокойно отнесся к этому Тихомирову, но я был как раз таки пьян. А когда ты пьян, то мир видится иначе, чем когда трезв. – Да кому ты это рассказываешь? – хмыкнул Крячко. – Олег действительно окучивал на даче Машу. Это даже моя Наташка заметила. – Серьезно?.. – Абсолютно. Когда вы уехали на такси, она сразу сказала, что ты просто воспользовался моментом, чтобы свалить домой. Боялась, что ты Машке устроишь дома скандал. – Каким моментом? – не понял Гуров. – Кстати, как Маша? Голова потом разболелась еще сильнее? – Дома нашлись таблетки. Они купировали приступ мигрени. – Ну вот и хорошо. Только, Лев Иванович, ты уж на будущее свои эмоции прячь на время работы куда подальше, – посоветовал Стас. – А то я думал, что ты Тихомирову башку снесешь. – Ну не снес же. – Я заметил, – спрятал улыбку Крячко. – Куда сейчас? – Поедем к бывшей жене Тихомирова. Послушаем ее историю. Пусть расскажет, что случилось между ней и мужем год назад. Сдается мне, что Гойда не все из нее вытащил. Не спрашивай, почему я так решил. Просто чувствую, что так надо. Стас завел мотор. «Мерседес» выехал на дорогу и стал набирать скорость. Если напарник говорит: чувствует, что так надо, значит, так оно и есть. И настаивать на чем-то бесполезно. Глава 3 Раиса Петровна Тихомирова напоминала старого мотылька. Она была очень маленькой и очень худенькой. Весила, наверное, килограммов сорок пять, не больше. Вместо домашнего халата на ней было серое ажурное платье, и Гуров сразу понял, что Раиса Петровна из тех людей, которые и дома предпочитают прилично одеваться. В квартире было прохладно, и плечи женщины покрывала невесомая шаль, больше напоминавшая сеть, чем вязаный платок. – Постоянно мерзну, даже летом, – объяснила она сыщикам, которых встретила на пороге. – Отопление обещали дать на днях, но что-то медлят. Проходите в комнату. Только разувайтесь, пожалуйста. У меня там ковер на полу. После этих слов Гуров и Стас сразу же посмотрели на свои ботинки. На улице было сухо, но они бы и сами не стали расхаживать по дому Раисы Петровны в уличной обуви. Тихомиров – другое дело. Он за такими мелочами не следил. Он их вообще в упор не замечал. Не до того было. Оставив обувь возле порога, Лев и Стас зашли в гостиную и, конечно, первым делом посмотрели под ноги. Ковер и правда был шикарен. Когда-то. А вот обстановка была стильной и дорогой. Здесь жили явно зажиточные люди. Раиса Петровна рассадила гостей по креслам, а сама уселась напротив, на кушетку. – Мам Рай, чаю? – раздался голос от двери. Гуров и Крячко одновременно обернулись и увидели девушку. На вид ей было не больше двадцати, и она с любопытством рассматривала гостей. – Спасибо, Мариша, – отозвалась Раиса Петровна. – Это по поводу Андрюши. Опять. Гуров про себя отметил, что она отлично держится. Вон даже в платье нарядилась. А ведь с учетом трагических обстоятельств могла бы вообще отбросить все условности типа парадного вида или уборки в квартире. Но, кажется, ей и не надо было думать об этом, если рядом находится та, которая и веником помашет, и чай предложит. – Здравствуйте, – холодно поздоровалась Марина. – Вы что-то узнали, да? Я даже боюсь спрашивать… – Мы побеседовать пришли, – объяснил Гуров. – Значит, новостей нет… – прошептала Раиса Петровна. – Значит, нет… – Мам Рай, я сейчас принесу чайку, – твердо сказала Марина и осуждающе взглянула на сыщиков. – Чай? – Будем благодарны, – ответил Стас. Гуров подался вперед, опустил руки на колени и сплел пальцы. Подобные визиты к близким потерпевших он переносил с трудом, потому что приходил не с радостными известиями. Многие не выдерживали. Гурова порой обвиняли во всем на свете, ругали работу полиции, приплетали коррупцию и как только ни обзывали. Вымещали на нем всю свою боль, словно это могло им как-то помочь. Стасу тоже доставалось. Однажды отец убитого по пьянке сына полез на него с кулаками, и это при том, что сам едва держался на ногах. Еле-еле угомонили, а инцидент в протоколы заносить не стали, пожалели мужчину. Раиса Петровна сидела с ровной спиной и демонстративно прислушивалась к звукам, доносившимся со стороны кухни. Все молчали до тех пор, пока в комнате не появилась Марина с подносом в руках. Раздав чашки Гурову и Крячко, предложила Раисе Петровне, но та отказалась. Марина тоже решила обойтись без чая. Она просто села на кушетку рядом с Раисой Петровной и одной рукой обняла ее за плечи.