– Ань, ты чего вся вареная? – Кира валялась на кровати и жевала жвачку. Анна хоть и морщилась, но замечаний ей не делала – пусть. Гошку уложили спать. Мальчик и протестовал, и не собирался спать днем, но сытный обед и свежий воздух буквально свалили его с ног. Аня вздохнула. – Не знаю… Кира, ты в курсе моей ситуации. Я рассказывала тебе об отце Георгия… – Козел обыкновенный. И что? – Мать у него… необыкновенная. И очень хочет прибрать к рукам моего сына. – Вот коза! – Кира даже жевать жвачку перестала. – И что теперь делать – я не представляю… – А чего тут думать? – Кира искренне удивилась. – Собирайся, пошли к отцу. – Кира, ему не до того. – Плевать! – отрезала девочка. – У него Елизавета… – Значит, подожди пять минут. Сейчас я эту подлизу выставлю – и придешь, – решила Кира. И выскочила из комнаты прежде, чем Анна успела ее остановить. Оставалось только глядеть на захлопнувшуюся дверь. Да, Кира становилась сильнее. Взрослее, опаснее – и во многом благодаря ее стараниям. Девочка и сама не замечала, как потихоньку, словно бы исподволь, прививаются ей хорошие манеры, как учат ее держать себя в руках, как дрессируют… Когда-то давно так поступили и с Анной. Что уж получилось? Хорош ли результат? Но без воспитания Анне было бы куда как сложнее, это точно. Кстати, Борис Викторович замечал внешнюю сторону изменений: Кира стала лучше одеваться, меньше краситься и вообще стала походить на нормального подростка. Насколько нормального? Не слишком современного, но адекватного и серьезного. Не ботан, как это сейчас называют, не серая мышь, не заучка, но у девочки появился свой стиль. И хороший вкус появился. А вот Роза Ильинична видела и внутреннюю сторону. И оценила по достоинству. – Маргарита, земля ей пухом, была бы довольна, – сообщила она как-то. И Анна поняла – одобряет. Все реже вспоминалась ей ТА жизнь. Дворцовая, грустная, без малейшей надежды на лучшее. Все чаще манила новая. Отец… да, она уже воспринимала Петра Воронова как своего отца, без малейшего отторжения, а того Петера почти не помнила. Отец уехал временно с Сеней-евреем, продавать честные трофеи. А Анне обещал вернуться как можно быстрее. И девушка радовалась этому. Ее отец о ней заботится. О ее будущем, о будущем ее сына. Как же хорошо, когда ты можешь положиться на своих родных! Два лица сливались воедино. Две жизни тоже, и все чаще воспоминания Яны казались родными, своими. А те… Она видела когда-то сон. Чудесный сон. Страшный… Но потом, в настоящем сне, кружились перед ней лица сестер и матери. Всплывали картины из дворца Хеллы. Вспоминалась теплая тяжесть младенческого тельца на руках… И снова и снова Анна просыпалась в слезах. Год, только год. Маленький мой, сынок, один раз я тебя предала. Я должна была плюнуть на все, уйти, сбежать, должна была поднять скандал, остаться с тобой… да хоть бы что сделать! Я не должна была бросать тебя на произвол судьбы, Хелла права! Но коли уж так получилось… Я не подведу тебя во второй раз. Я тебя люблю, малыш… * * * Кира ураганом проскакала по дому и ввалилась в гостиную. – Папс, пардон! Чем занимаетесь? Лиза посмотрела со злостью. Это ж надо – погань такая! Считай, весь день насмарку! А она только Боречку уговорила походить на лыжах! Ей же надо продемонстрировать свой шикарный костюмчик из последней коллекции от Boggern![17] Он так чудесно фигурку подчеркивает! И ножки у нее такие… на фотках просто блеск! В «инсту» выложить – девочки обзавидуются! А Боречка вообще фишку не рубит! Ну кто идет кататься на лыжах в спортивном костюме, которому уж сто лет в обед?! Куртка какая-то штопаная, шапка жуткая… фоткаться в таком? Это ж на всю жизнь позор! Ну пусть хоть ее сфоткает! А как можно было бы красиво оформить! Я и мой френд! Хотя… между нами, Боречка хотя и богат, но… Он та-акой несовременный! Симпатичный, но совершенно ничего не понимает! И профиля у него нет в «Фейсбуке», и в соцсетях он не бывает, и разговоры у него скучные… Ничего! Отец сказал – надо, значит – надо! Опять же, Боречка – это для статуса, для спокойной и обеспеченной жизни. А вот для души… Лиза едва не облизнулась, вспоминая ласковые руки своего тренера. Но… Кира не дремала. – Я вам тут кайф не обломала? Вот и ладно! Папс, мне твоя помощь нужна! – Срочно? – Нет, не срочно! А вообще, я к вам! Лизка, подвинься! Кира бесцеремонно завалилась на диван так, что красавица подлетела на полметра вверх. – Кира! – Неня, ну ты ж против не будешь? Посидим мило, тихо, по-семейному? Я щас пиццу закажу… – Пиццу?! – Хочешь? Тебе какую?! С креветками, грибами, рыбой? – Да я… да я эту гадость и в рот не возьму! Это же смерть фигуре! – Мне пока можно, я еще не в том возрасте, – припечатала Кира. – Папс? – Может, лучше в холодильнике что посмотришь? – Борис Викторович против пиццы ничего не имел, но Анна готовила лучше. – Точно! У нас там должно быть маскарпоне! И вчера мы буженину запекали, помнишь? Могу бутеры накромсать! – Кромсай, – разрешил Борис Викторович. – И побольше. – Мяу, – авторитетно подтвердил материализовавшийся рядом Сталин. Буженину он помнил. И очень надеялся на продолжение банкета. – Фу! Кошка! – рыкнула Лиза. – Кот! Ненька, ты что – мальчиков от девочек не отличаешь? Папс, отправь ее срочно к гинекологу на просвещаться! Я личинусов хочу! Еще штуки три! И наглая девица улетучилась. Лиза сидела, открывая и закрывая рот. Сталин подумал секунду, решил, что девушка нуждается в срочной психологической помощи, – и укусил ее за ногу. Клыкотерапия называется. Помогает пополам с когтеукалыванием. Лиза взвизгнула – и вскочила с места. Кот понял, что операция прошла успешно, – и дематериализовался. Лиза поняла, что ей тоже пора. Обойдется она сегодня без прогулки, а то эта дрянь с ними увяжется и все удовольствие испортит, лучше уж Таньке позвонить и с ней сходить. Пусть подруга ее пощелкает в новом прикиде!