– Подождите секунду, будьте добры. Мы оцениваем результат, – поспешно отвечает высокий мужчина и вновь отпускает кнопку. – У тебя больше ничего нет? – В анкете, которую она заполнила, нет. Сейчас посмотрю в наших материалах. Так… Она пришла по настоянию друга, который не хотел проходить испытание один. Безработная. Есть красивый жених. Изучала испанскую филологию. Правда, результаты учебы довольно посредственны. Средняя оценка – шесть из десяти. Для высокого мужчины это разочарование, ведь у них было до этого столько кандидатов с блестящими оценками. – Собственно, у нее шесть по всем предметам курса, – говорит ассистентка, посмотрев у себя в компьютере. При этих словах высокий мужчина на секунду замирает и тут же прыскает со смеху. – Ну конечно. Конечно, – говорит он, хлопая себя по колену. – Что тебя так развеселило? – Единственная вещь, которую сделать сложнее, чем угадать все числа в «Евромиллионах»[10], знаешь, что это? – Честно говоря, я никогда не играю. Лучшая лотерея – это работа и ведение хозяйства. Высокий мужчина настолько взволнован, что даже не раздражается из-за этой фразы, недостойной даже чашки Mister Wonderful[11]. – Единственное, что может быть сложнее, чем угадывать все числа в «Евромиллионах», так это каждый раз не угадывать ни одного. – Не вижу связи, – с недоумением отвечает она. – Представляешь, как сложно получать всегда одну и ту же оценку, на всех экзаменах за весь курс обучения? При том что экзамены разных типов: письменные, устные, в виде тестов, в виде эссе. И при том что преподаватели все разные и каждый оценивает субъективно. Получать каждый раз оценку «шесть» гораздо сложнее, чем получить диплом с отличием. Ассистентка остолбенело смотрит на него и кривит губы, словно лимон в рот взяла. – Да уж, – только и может она вымолвить. – Да уж. – Вот именно. Мы имеем дело с человеком, который всю жизнь очень старается оставаться незаметным. Высокий мужчина проводит рукой по лицу Антонии через стекло. Словно трогает аквариум, пытаясь привлечь внимание рыб. Но я тебя нашел, сеньорита Скотт. 12 Немного зависти – А как вы поняли? – спрашивает Джон. – Как вы поняли, что это была она? Ментор резким движением тушит окурок. – Боюсь, я не могу вам этого сказать. Но главное, что у Испании появилась своя Красная Королева, да еще к тому же непростая. – В каком смысле? – Я думаю, вы заметили, что Антония особенная. – «Особенная» – это эвфемизм. Ее несложно было бы принять за сумасшедшую или дурочку. – И это было бы ошибкой. Все обстоит совсем иначе. Антония Скотт – самый умный человек на свете. Джон фыркает в ответ. Вот как это: сначала ты уверен, что ехал в машине с недоразвитой чудачкой, а потом вдруг ты выясняешь, что, оказывается, сидел рядом с гением. Это вообще как понимать? – Будьте так добры, повторите, пожалуйста, – говорит он, скрещивая руки на груди. – Она самый умный человек на свете. Насколько нам известно, – осторожно уточняет Ментор. – Может, где-нибудь в Бангладеш живет козий пастух с IQ 243 балла. Невозможно все знать наверняка. На данный момент человек с самым высоким зарегистрированным коэффициентом интеллекта – это Антония Скотт. Она могла бы работать в НАСА, управлять государством, заниматься чем угодно. Но вместо этого я уговорил ее работать со мной. – А потом она смылась, да? – со злорадством выпаливает инспектор. Во взгляде Ментора проскальзывает плотная тень. – Вначале все шло хорошо. Антония прошла подготовку – трудную для нее и затратную для нас. Она участвовала в расследовании одиннадцати дел и раскрыла десять. – Это какие-то известные дела? – Если участвуешь в проекте, то при расследовании серьезных дел ты должен действовать с хирургической точностью. Никаких газетных заголовков. Делаешь свое дело – и отходишь в сторонку. – А какой-нибудь простой полицейский проводит задержание? – Что-то в этом роде. Суть в том, что Антония добилась лучших результатов во всем проекте. А три года назад все покатилось к чертям. – И что же все испортило? – Что и всегда. Настоящая любовь. Джон хорошо подкован в вопросах романтики: он находится в постоянном поиске того, с кем уехать на край света и чьим именем назвать каждую морскую волну[12],– за девять лет таких было шесть. И потому сейчас он аж подскакивает со стула. – Любовь к ее мужу, да? Расскажите, расскажите. Ментор задумчиво похлопывает себя по подбородку. И качает головой. – Если я расскажу, то обману ее доверие. Джон снова плюхается на стул, разочарованно опуская плечи. – Вот черт, самое интересное не рассказываете. – Она сама вам потом расскажет. Если сочтет нужным. Надо признать, что этот мерзавец в себе уверен, думает Джон. – Вы все полагаете, что она вернется. Но мне она ясно сказала. Только один раз. Самодовольная улыбка Ментора слегка колеблется. – Если так, то плохи дела. – У расследования или у вас? – Эти три года я провел под сильным давлением, – признается Ментор. – Безопасность в Испании подвергалась серьезным угрозам, в нас нуждались, но мы не могли помочь. С тех пор как она ушла, все застопорилось. – Вы не пытались найти Антонии замену? – Пытались… – вздыхает он в горькой задумчивости. – Но не смогли. Без Королевы наше подразделение не имеет смысла. Это последний шанс спасти проект. – И поэтому вы решили отправлять к Антонии посланцев. И поэтому обратились ко мне. – Мне нужен был кто-то, кого можно шантажировать. Джон вспоминает, как однажды, несколько лет назад, пришел домой и застал любовь своей жизни с другим. Джон тогда тихонько вышел, прикрыв за собой дверь: он никогда никому не устраивал сцен. И прежде чем дверь полностью закрылась, неверный возлюбленный повернул голову в его сторону. Их взгляды встретились, а затем он просто вернулся к прерванному занятию. Это ощущение кристальной, беспощадной откровенности, которая тогда повисла в воздухе (да, все именно так, и я не раскаиваюсь, как уж есть), очень похоже на то, что инспектор испытывает сейчас, когда Ментор говорит ему без обиняков, что для него он не более чем инструмент. И в душе у него образуется странная смесь из сочувствия, изумления и неприязни. И, возможно, капли зависти. – Как вы после этого можете спокойно спать? Пауза. На лице Ментора отражаются смиренность и сожаление. Или это просто маска, гримаса, тщательно отработанная перед зеркалом. – Моя работа требует определенных уступок. Я утешаю себя тем, что все это для благих целей. Ага, почти поверил. – Вы спите как младенец, не так ли? – Всю ночь. Непробудным сном. Да уж как тут не позавидовать. Джона всегда восхищали такие вот в чистейшем виде сукины дети, как этот. За что ни возьмется, все удается. Возможно, дело в том, что Джон просто не может стать одним из них. Простофиля, вот ты кто. Добренький ты дурачок, без конца твердит ему мать. А Джон на самом деле хотел бы побыть плохим парнем вроде Ментора. И скрепя сердце он признается себе, что этот подонок начинает вызывать у него симпатию.