– У меня довольно деликатное дело. – Все хорошо, миссис Прилл, – заверила ее я. – Мы с мистером Доггером хорошо знакомы с деликатными делами. Не так ли, мистер Доггер? Доггер изобразил легкий, но изящный поклон. Какое счастье с ним работать! – Видите ли, были похищены кое-какие письма… – И они такого свойства, что об их утрате нельзя заявить в полицию, – договорила я. Полагаю, ход моей мысли был очевиден, но миссис Прилл ахнула и сказала: – Поразительно! Вы невероятная! Точно как мне говорили! – Кто говорил? – спросила я, пытаясь сощурить уголки глаз и придать себе вид человека, а не только думающей машины. – Боюсь, я не вправе. – Миссис Прилл закусила губу. – Не то чтобы это имело значение, – сказала я в надежде произвести впечатление, что в любом случае узнаю. Неловкое молчание нарушил Доггер. Славный Доггер! – Полагаю, мисс де Люс хочет подчеркнуть, что, если мы должны будем заниматься этим делом от вашего имени, мы с самого начала должны установить отношения полного доверия и откровенности. Я бы сама лучше не сформулировала. – Хорошо, – сказала миссис Прилл. – Полагаю, наш разговор строго конфиденциален? Я скромно кивнула, как будто у стен есть уши. – Что ж, мне говорили о вас доктор Дарби с викарием и их жены. Они все сказали, что у вас весьма впечатляющие таланты. Я снова кивнула. Зачем скрывать свет[5]? Отныне это будет мой девиз. – Слушаю вас, – сказала я, открывая записную книжку и держа ручку наготове. – Пожалуйста, начните с самого начала. Она поняла меня буквально. – Меня зовут Анастейша Брокен Прилл, я родилась в Босуэл-Магна в Кенте. Я единственная дочь состоятельного врача. Получив частное образование… – А! Ваш отец – доктор Огастес Брокен, известный гомеопат, – перебил ее Доггер. – Да, я вижу сходство. В свое время доктор Брокен был знаменитым человеком. – И до сих пор остается, – сказала миссис Прилл. – Хотя он уже не работает, он остается… Он… Ее лицо омрачилось. – Он находится на попечении других людей, – подхватил ее фразу Доггер. – Именно, – сказала миссис Прилл. – Именно те слова, которые я искала. Благодарю вас, мистер Доггер. И она вернулась к своему рассказу. – Письма, о которых я говорю, имеют отношение к медицинской практике отца. Вы, конечно же, понимаете, почему я не могу допустить, чтобы они были обнародованы. – Секунду, – сказала я. – Привлекать полицию к поискам писем – совсем не то, что сделать их содержание известным всем. – В маленьком городке вроде Бишоп-Лейси это практически одно и то же, информация утекает, как вода в решете. Я знала, что она имеет в виду нашего деревенского полицейского, констебля Линнета, который, по слухам, неоднократно распускал язык в баре «Тринадцать селезней». – Когда вы заметили, что письма пропали? – поинтересовался Доггер. – В пятницу. В пятницу вечером. Я вернулась из Лондона после целого дня встреч попечительского совета. В саду меня встретили Звезда и Подвязка. – Звезда и Подвязка? – переспросила я. – Мои коты. Я их так назвала по их отметинам. Уезжая утром, я заперла их в доме. – У кого-то еще есть ключи от вашего дома? – спросила я. – У соседа? Родственника? Миссис Прилл энергично качнула головой и ответила: – Я уделяю огромное внимание своей собственной безопасности и сохранности своего имущества. Почему, задумалась я. Должно быть, она прочитала мои мысли. – Мне доводилось получать угрозы… в прошлом. – Не могли бы вы поделиться подробностями? – попросила я. – Разумеется. Гомеопатия – весьма конкурентная область и порой очень нелицеприятная. Патенты, судебные споры. Уверена, вы понимаете, о чем я. – Конечно, – ответил Доггер. – «Бальзамический электуарий Брокена». Лучший бальзам для мужчины и зверя. Когда-то его рекламировали повсюду: на вокзалах, в омнибусах, газетах, на афишах. Даже по улицам ходили люди-сэндвичи. Миссис Прилл приосанилась. – Название мы взяли по фамилии. – Она самодовольно улыбнулась. – Мы прекрасно понимаем ваше желание приватности, – сказал Доггер. – Умоляю, продолжайте. – Что ж, как я уже говорила, я вернулась домой ровно в девять пятьдесят. Помню, что бросила взгляд на часы, когда открывала калитку. У меня привычка записывать в дневнике, когда я ухожу и возвращаюсь. – Очень мудро, – заметил Доггер. – Крайне полезная привычка. Он улыбнулся ей, и она просияла в ответ. – Я впустила Звезду и Подвязку в дом… – Дверь была открыта? – перебил ее Доггер. – Нет. Я бы заметила, – ответила миссис Прилл. – У меня что-то вроде ритуала, я проверяю замок перед уходом, даже два раза. – Очень мудро, – повторил Доггер. – Сохранность имущества. Он улыбнулся мне, и я записала его слова. – Ретроспективно говоря, – продолжила она, – я бы заметила. Звезда и Подвязка были неугомонны и носились по дому. Я списала это на тот факт, что они весь день провели во дворе. Метят территорию, что-то вроде. Только после того, как я поужинала и собралась сделать кое-какие записи, я заметила, что мой стол трогали. – Каким образом? – уточнила я. – Я всегда оставляю торчащий уголок бумаги в верхнем ящике. Выглядит совершенно невинно, но коты его вряд ли потревожат. – Ящики были заперты на ключ? – спросила я, не поднимая взгляда от своих заметок. – Они нет. Но коробка для писем в задней части ящика да. Ее открыли перочинным ножом или чем-то вроде. – Деревянная коробка, – сказала я. – Да. – И письма пропали. – Да. – Вечером в пятницу. – Да. – Почему же вы ждали сегодняшнего дня, чтобы прийти к нам с этим делом, миссис Прилл? – Верите или нет, но я думала, что они найдутся. Думала, может быть, я по рассеянности переложила их в другое место и просто забыла о этом. – Но вы не стали бы взламывать замок, верно? – заметил Доггер. – Да. Нет необходимости. Я ношу ключ на шее. Она покопалась в декольте и извлекла золотую цепочку, на которой висел серебряный ключик.