В горле встает ком, прижимаюсь губами к его груди и на мгновение просто вдыхаю его аромат. От него пахнет мылом, чистым хлопком рубашки и теплом его тела. — Я рада, что ты дома. Оказавшись в спальне, хватаю пульт от камина и включаю его. Вспыхивает огонь, и вскоре излучаемое тепло наполняет прохладную комнату. Свет прикроватных ламп придает спальне мягкий золотистый оттенок. И я внезапно понимаю, почему дизайнер декорировал эту комнату в приглушенных теплых тонах с текстилем сочных цветов. Это место — рай после тяжелого дня. — Хочешь поужинать? — спрашиваю я. — Я съел чизбургер и немного картошки по дороге домой. — Он направляется прямиком к кровати. — Не будешь отмокать в ванной? — Я уже принял ледяную ванну, а потом горячий душ после игры. — Финн скидывает кроссовки. – Достаточно насиделся в воде. Затем осторожно стягивает рубашку, и я помогаю. Мы поднимаем ткань до рёбер, и у меня перехватывает дыхание. — Господи, Финн. Его бока и спина покраснели и покрыты множеством ужасных синяков. — Отвратительная игра, — говорит парень ровным голосом. — Меня завалили несколько раз. Едва касаясь, кладу ладонь ему на поясницу, и он вздрагивает. Но когда пытаюсь отдернуть руку, он останавливает, накрывая мою ладонь своей. — Нет, — говорит он. — Мне приятно, когда ты прикасаешься. — Финн… — сердце сжимается, когда я прижимаюсь губами к лопатке, скользя другой рукой по его груди, чтобы погладить живот. Мы стоим в тишине, Финн дышит медленно и глубоко, прислонившись ко мне, а я покрываю нежными поцелуями его плечи. Я держу его в объятиях, словно он невероятно хрупкий. В этот момент так и есть. И я возмущена каждым ударом, который он получил. Парень снова вздрагивает, очень медленно отстраняется, поворачивается и садится на край кровати. — Иди сюда, — шепчет он, взяв меня за руку. — Разве ты не хочешь прилечь? — спрашиваю я, когда Финн сажает меня к себе на колени. — Надо делать это поэтапно, — говорит он с ворчанием и устраивает меня как ему нравится. — Малыш… — обнимаю его за шею и прижимаюсь своим лбом к его. — Ты меня убиваешь. Финн касается щеки, изучая меня голубыми глазами. — Беспокоишься за меня, Честер? Провожу пальцем по его подбородку. — Мне больно за тебя, Финнеган. Он скользит рукой в мои волосы и притягивает ближе. Наш поцелуй сладкий, неторопливый и глубокий. В нём невысказанные слова: моя, твой, навсегда. Он прижимает рот к моему, мягко посасывая нижнюю губу, прежде чем отстраниться и встретиться взглядом. — Мне не нравится, что тебе больно. Особенно из-за меня. — Не говори так, — отвечаю я, целуя его в висок. Он издает звук, наполовину смешок, наполовину протест, и его рука путешествует вниз от моей щеки к ключице. Мы молчим. Я играю с короткими прядями волос, целую щеку, подбородок — везде, где могу дотянуться. Финн ласкает мою шею, наблюдая, как его пальцы скользят по коже, словно это зрелище его успокаивает. Я уже привыкла видеть, как он приползает домой после игры. Но сейчас все иначе. Парень кажется морально измученным. Ледяной страх и обжигающее раскаяние пронзают меня при мысли, что я могу быть виновна в этом. — Что произошло? — спрашиваю я, в то время как он находит верхнюю пуговицу моей рубашки из мягкого хлопка. Щелчком расстёгивает её. — Декс сегодня совсем потерял голову. Он весь сезон то в ударе, то витает где-то. Какой-то тупица лайнмен попытался вывести его из игры, и Декс попался на удочку. — Финн склоняет голову и целует меня в шею. Горячее дыхание опаляет кожу. — Не стоит его винить, но после всё полетело к чёрту. Кладу руку ему на макушку. — А почему он попался? Еще одна пуговица выскальзывает из петельки. Пальцы Финна следуют ниже. — Пресса заполучила компрометирующие снимки его девушки. Придурок начал отпускать комментарии о её сиськах… груди. — Это сработало. Финн морщится. — И всё пошло прахом. — Мне очень жаль. — Рассеянно провожу рукой по голове Финна. — Всё из-за меня, Чесс. Не важно, кто облажался. Если мы не справились с работой, виноват я. Своей щекой он касается моей. Мы так близко, что я чувствую взмах его ресниц, когда парень моргает. — Временами я ощущаю давление, — продолжает он. — Говорю себе, что это только в моей голове. Игнорируй это. Но некоторые дни тяжелее, чем другие. — Может, ты не игнорируешь свои опасения, а смотришь им в лицо, — тихо говорю я. – Позволь себе проиграть их голове, а потом отпусти. Финн вздыхает. — Знаю, что не буду играть вечно. Но одно дело закончить карьеру и уйти с высоко поднятой головой. А если тебя вышвырнут? И ты не найдешь новую команду? Как тогда смотреть людям в глаза? — С высоко поднятой головой, потому что ты — Финн Мэннус, и ты чертовски хорош с футболом или без него. — Чесс… — Это сложный период, Финн. Но я верю в тебя. Как в человека, а не только футболиста. Ты не потерпишь неудачу, потому что никогда не сдаешься. Это просто испытание в жизни. Изгиб его ресниц отбрасывает тени на щеки. — Все хорошо, когда я с тобой… Голос парня звучит так несчастно, что я целую его закрытые глаза. — Теперь ты здесь. Позволь мне позаботиться о тебе. — Не мог дождаться, когда вернусь домой к тебе. — Он медленно расстегивает мою рубашку, оставляя мягкие, благоговейные поцелуи на шее. Это так приятно, что кожу стягивает от жара и удовольствия. У него перехватывает дыхание, когда он обнаруживает, что на мне нет лифчика, но не распахивает рубашку, а просто целует шею и маленькую впадинку между ключицами. Его нежная забота убаюкивает, и я склоняю голову ему на плечо. — Иногда… — он прижимается губами к моей коже, — я ненавижу, что ты видела моих парней голыми. Моя рука лежит на его бицепсе, пальцы очерчивают твердый изгиб. — Будешь строить из себя пещерного человека, Мэннус? — Да. — Проводит костяшками пальцев по центру моей груди к животу. Я вздрагиваю в ответ, слегка выгибая спину. Грудь наполняет жар, соски напрягаются. Хочу, чтобы их обнажили. Хочу его руки на них. Но он оставляет рубашку на месте. Накрывает ладонью маленькую выпуклость живота. — Ненавижу, что ты видела их члены. Я издаю смешок. — Но мне нужен только твой. — Ммм… — он медленно скользит к ребрам. Мои веки трепещут от этого прикосновения, удивительно нежного, но настойчивого. Кончик большого пальца касается чувствительного изгиба груди. Я молча замираю, желая, чтобы он поднялся выше. Но не прошу. Ещё нет. То, как он дразнит меня — слишком хорошо. Он задерживается, нежно поглаживая нижнюю часть груди. Из меня вырывается звук, низкий, нуждающийся. — Все равно ненавижу, — бормочет парень, целуя в шею. Нежно обхватывает грудь, слегка взвешивая её в ладони. Я ерзаю на его коленях, чувствуя, как твердый член прижимается к моей заднице.