ФИНН В моей работе есть множество вещей, о которых люди не знают. Я играю в шахматы. Вы можете думать, я просто стою в толпе на поле или на линии розыгрыша, выкрикивая команды, переданные мне тренером. В реальности я делаю намного больше. Я читаю защиту, расставляю парней, как фигуры на доске, реагирую и выстраиваю стратегию. И на всё это мне даётся около пяти секунд. Я — чирлидер. У меня нет помпонов, и хотя задница, по общему признанию, довольно симпатичная, я ей не трясу, ну сильно не трясу. Но, безусловно, подбадриваю своих ребят. Гордость — мощный мотиватор. Как и преданность. Я вызываю в них и то и другое, когда говорю, как чертовски блестяще они сыграли, чтобы они продолжали в том же духе, никогда не сдаваясь. Я — лидер. Они смотрят на меня, задавая тон, беря игру в свои руки. Несмотря на то, что некоторые из них никогда в этом не признаются. И я — актер. Если спасую, покажу страх, тогда борьба для моих парней окончена. Не было игры, в которой бы я не придумывал защиту, не выставлял хорошую оборону и не играл в игры разума. На поле разум, тело и дух работают в идеальной гармонии. Как я и говорил, это лучшая работа в мире. Но бывают и другие дни. Подавив вздох, пролистываю массивную папку, лежащую на коленях. В кресле рядом сидит запасной квотербек, Диллон. Вустер, квотербек третьей линии развалился на диване. Не знаю, как этот ублюдок умудрился прилечь. По местным правилам все рассаживаются, кто где успел. Почему-то Вустер всегда добирается до дивана первым. Альтман, наш координатор нападения, продолжает бубнить, объясняя новые игровые комбинации, которые я могу изучить сам, если он закончит это собрание и позволит мне. Сто тридцать новых комбинаций, если быть точным. Я уже говорил, что учусь? Каждую неделю я учусь, изучаю и запоминаю. Сборник игровых схем — моя жизнь. Я читаю его по ночам, за завтраком, и при любой возможности. Но сейчас? Хочу уйти отсюда. Моя голова не здесь. Сегодня пятница, почти пять часов вечера, и я устал. Мы сидим здесь уже несколько часов, просматривая отснятый материал, а теперь еще и схемы игры. Щелчок пальцев привлекает внимание. Альтман сверлит меня парой холодных голубых глаз. Он примерно на пятнадцать лет старше, когда-то был резервным квотербеком, которого обменяли в конце карьеры. Это то, чего все мы боимся больше всего: быть выброшенным за борт, барахтаться в поисках работы и наконец понять, что никто тебя не наймет. Но Альтман извлек из этого максимум пользы. Он отличный координатор нападения и, возможно, когда-нибудь станет тренером. — Ты хочешь чем-то поделиться с нами, Мэнни? – спрашивает он. Мы работаем вместе второй год, и я неплохо научился читать его. Сейчас он не зол. Пока. Одариваю его легкой улыбкой. — Да, мне нужно воспользоваться уборной. — Не можешь удержать в себе? — дразнится Диллон. — Слышал, это вредно для простаты, — мягко говорю я. Вустер фыркает. — Мы же не хотим, чтобы Мэнни налажал на поле, не так ли? Ему бы понравилось, несмотря на это мы не враги. Показываю ему средний палец. — Отвали, идиот. — Будете валять дурака в свое свободное время, детишки, — фыркает Альтман, но отпускает нас. Спасибо, блин. Не успеваем мы выйти в коридор, Диллон уже говорит по телефону, даже не пытаясь понизить голос. — Привет, детка, — тянет он. — Только что вышел. Да. Да, — кивает в ответ на все, что говорит жена. Я знаю, что это жена, потому что он всегда звонит ей после собраний и всегда называет ее деткой. Стараясь быть вне зоны слышимости, иду немного быстрее, но впереди техобслуживание полирует пол, и я замедляюсь. — Она еще не спит? — спрашивает Диллон жену. Наступает пауза, а затем он воркует — Малышка, правильно, это папочка. В трубке раздается детский визг, и он хихикает. Я огибаю препятствие и двигаюсь дальше. Диллон догоняет меня у входа в спортзал, заканчивая разговор с женой, пообещав скоро быть дома. У него такое выражение лица, довольное и счастливое, что кажется, будто я вторгаюсь в его личную жизнь. Он ловит мой взгляд и улыбается еще шире. — Вера начала вставать. Вера. Правильно. Я знал. — Ей уже около года? — Десять месяцев, — открывает фотографию в телефоне и показывает мне. Жена Диллона красивая блондинка, похожая на королеву выпускного. А дочь — их идеальное сочетание. Ее волосы — буйство тугих медных кудрей, светло-коричневая кожа сияет свежестью. Яркие карие глаза светятся, когда она улыбается в камеру, показывая два передних зуба. На нее почти больно смотреть, она такая милая и счастливая. — Она прекрасна, чувак. — Я знаю, — гордо говорит Диллон, дружески обнимая меня за плечи. — Самое лучшее в жизни, дружище, иметь семью. Не важно, какое за дерьмо говорят парни. Семейные люди всегда стараются обратить нас, бедных, заблудших одиночек. Джейк утверждает, они делают это для того, чтобы почувствовать себя лучше, будучи пойманными в западню. Раньше я с ним соглашался, но теперь уже не так уверен. Диллон направляется к выходу, а я остаюсь, потирая напряженную слева грудь. Большинство парней давно разошлись по домам и сейчас это место почти безлюдно. Сворачиваю за угол и захожу в спортзал, направляясь в раздевалку. Знакомый запах металла, резины и застарелого пота немного успокаивает. Ролондо делает жим ногами, его мышцы напрягаются, когда он, пыхтя, выпрямляет их. — Тебя должен кто-то страховать, — говорю я. — По крайней мере, если занимаешься с утяжелением. — Да, знаю. — Гири лязгают, опущенные слишком быстро. Он хватает полотенце и вытирает пот с лица. — Что ты здесь делаешь, Мэнни? Остальные разбежались, как тараканы от света. Я смеюсь. — Могу спросить тебя о том же. Он со стоном встает и потягивается. — Потерял счет времени. В зал входит Вустер с вкрадчивым выражением, которое кажется навсегда приклеилось к его лицу. — Парни, вы слышали о Дексе? — Я слышал, — невозмутимо отвечает Ролондо, бросая ему раздраженный взгляд. — А я нет, — от беспокойства мои слова звучат резче. — Что случилось? Он в порядке? — С ним все нормально, — говорит Ролондо. — Все это какая-то чушь собачья. Вустер его игнорирует. — Пиарщики опубликовали несколько фотографий из того календаря с качками для которого вы снимались. Качками? Я закатываю глаза. Тем не менее это новость, я не знал. Наверное, моих там нет, иначе я бы уже услышал. Подумав о Чесс, просматривающей снимки, которые мы сделали, снова чувствую уязвимость. Стряхнув с себя это ощущение, машу рукой Вустеру, чтобы он продолжал. — Фотографии Декса во всех газетах. — Он смотрит на Ролондо с блеском в глазах. — Похоже, они сочли его самым достойным внимания. Ролондо лениво показывает ему дрочащий жест. Но Вустер продолжает: — Старый товарищ Декса по команде дал интервью, утверждая, что Декс — девственник. Затем какая-то безумная служба знакомств пронюхала об этой истории и теперь предлагает щедрую награду за его девственность. Пару секунд я могу только пялиться, мой разум вращается. — Какого черта? Серьезно, какого черта?