— Не спрашивай меня. Это его личный вход-выход… Ох, — невольно простонала Темпл, все еще чувствуя себя совершенно разбитой. — Ты в порядке? — Мэтт встревоженно завозился, поднимаясь. Темпл, наконец-то, поняла, почему не разглядела его, когда вошла в комнату: он надел свое кимоно вместо пижамы, и светлая ткань сливалась с белыми простынями. Надо будет непременно отблагодарить его за все хлопоты и неудобства, связанные с этой непредвиденной ночевкой. Интересно, что он надевает, (если вообще что-нибудь надевает), ложась спать, когда ему не приходится иметь дело с посторонней женщиной, вторгшейся среди ночи на его спальное место. — Ты в порядке? — повторил он. — Я, по-моему, окосела от таблетки… Мэтт ждал. — И еще, мне кажется, у меня была паническая атака. Она увидела, как лунный свет скользнул по его волосам, когда он кивнул головой. — Вот поэтому я и остался. Твое тело помнит о том, что произошло, оно знает больше, чем твое сознание. Так что еще некоторое время ты будешь дергаться. — Знаешь, возможно, у меня будут дополнительные причины для этого. — Что ты имеешь в виду? — Я только что поняла. Боюсь, я вчера была в шоке, мозги у меня слегка съехали… Я тебе не все рассказала. После некоторого молчания Мэтт спросил: — Что именно ты не рассказала? — Я не хотела предавать это гласности… или, может, не хотела смотреть правде в глаза. Эти двое, которые на меня напали… они не были незнакомцами. То есть, они были мне незнакомы, конечно, но зато были знакомы кое с кем, кого я знаю… знала. Она услышала шелест простыней, когда Мэтт сел и откинул их в сторону. — О чем ты говоришь? — Это не сразу пришло мне в голову… они могут вернуться. Могут прийти сюда. Я подумала, что это нечестно по отношению к тебе: позволить тебе ночевать тут, не зная, что это гораздо опаснее, чем караулить нервную девицу, которая может распсиховаться. — Но почему? Почему они охотятся за тобой? — он обошел диван и уселся рядом с ней. — Не за мной. За Максом. — Хм. — Что значит «хм»? — Электра упоминала, что у тебя был друг. Фокусник, как она сказала. — Что еще упоминала Электра? — Только то, что вы расстались. — А она не сказала, как это случилось? — Я не спрашивал. — Ах да, ты же такой сдержанный… Короче, Макс в один прекрасный день, видимо, переборщил с магией и просто исчез. Раз – и нету. Оставил свои любимые вещи – меня, мотоцикл… про мотоцикл я не знала, теперь узнала… еще кучу дисков и одежду. — И эти люди, которые на тебя напали, хотели его найти? — Они хотели знать, где он. — И ты им не сказала. — Нет. И не сказала бы, даже если бы знала. — Это поэтому вы с лейтенантом… — Что? Не уживаемся на одном квадратном метре? Мы уживаемся. На почве взаимной антипатии. — Я хотел спросить – поэтому вы познакомились? — А… Ну да. Господи, как мне не хотелось говорить Моллине, что эти двое охотятся за Максом! Она сама за ним охотится, понимаешь? До вчерашнего вечера я не знала, почему. Вчера она мне сказала, да и то, кажется, не все, а только половину того, что ей известно. — Так почему же? Темпл бросила взгляд на Мэтта. Лунный свет уже достиг края дивана, на котором они сидели, и она могла видеть его лицо. А он мог видеть ее. И понять, правду ли она говорит. — В ту ночь, когда Макс исчез, у него закончился контракт с «Голиафом». Он там выступал в театре «Султан палас». И в ту же ночь был найден труп охранника в секретном месте в потолке. Не в обычной будке наверху над игральными столами, а в неофициальном наблюдательном пункте, оборудованном кем-то тайно. Мэтт потряс головой: — Совпадение. — Моллина не верит в совпадения. Она думает, что Макс достаточно ловок и хитер, чтобы придумать и устроить этот насест на потолке, залезть туда, заманить туда того человека и, возможно, убить. — А на тебя она почему наехала? — Потому что, когда она пришла и стала задавать вопросы про Макса, у меня не оказалось на них ответов. — Не оказалось, или ты просто их не выдала? — Может быть, если бы они у меня были, я бы не сказала все равно. Но их действительно не было! А Моллина поверила мне не больше, чем эти двое громил… хотя я должна сказать, что ее тактика допроса, несмотря на всю нежелательность для меня, гораздо предпочтительней, чем у них. — Бедняжка, — пальцы Мэтта коснулись завитков у нее на шее. Это прикосновение было дружеским, почти невесомым, но Темпл почувствовала легкий озноб вдоль позвоночника, не имеющий ничего общего с панической атакой. Теперь ей стало понятно, что именно, кроме боли, разбудило ее и заставило выйти из спальни: долго подавляемый страх одиночества, желание защиты и заботы после тяжелых испытаний. И вот, пожалуйста, они сидят на диване среди ночи, наедине. Ей даже не нужно волноваться насчет осквернения их с Максом ложа любви – оно в спальне, а они в гостиной. И никаких призраков, кроме мужчины в белом. В белом кимоно и белом лунном свете… Она выпрямилась, держа дистанцию, и его рука убралась прочь. — Обо мне можешь не волноваться, — сказал он. — Я остался потому, что знаю: ты еще долго будешь бояться этих людей и чувствовать себя беззащитной. А уж в первую ночь особенно. Если они явятся сюда, я буду готов. Я же Брюс Ли, ты что, забыла? А если они действительно продолжат на тебя охотиться, тебе надо кое-что предпринять, кроме звонка в группу психологической поддержки. Тебе самой надо заняться боевыми искусствами. — Да ну тебя, Мэтт! Кто меня примет всерьез? Боевая мышь наносит смертельный удар, угу. Эти парни знаешь какие здоровые? — В восточных единоборствах размер не имеет значения. Даже маленьких детей этому обучают. — Я неспортивная. Единственные мускулы у меня – от каблуков. — Вот поэтому такой вид спорта для тебя идеален. Там не нужна грубая сила. Слушай, клуб восточных единоборств всего в паре кварталов отсюда. Джек Ри – великолепный учитель. — Ну… костюмчик симпатичный, — она потрогала широкий рукав его кимоно. — Но я же в нем утону. И, могу поспорить, мне не разрешат надеть высокий каблук. Да? — Нет. Если, конечно, ты не намерена вышибить дух из кого-нибудь. Мы работаем босиком. — Никогда! Во всяком случае, не принародно. — Ты действительно на этом зациклена, что ли? — Показаться людям без высоких каблуков для меня – все равно, что для других ходить по улице голышом, — заявила она твердо. Мэтт наклонился, чтобы взглянуть на ее ноги. — Но ты же сейчас босиком. — Исключительно дома, — ответила она с большим достоинством. На секунду он задумался. — Я же не могу проводить здесь каждую ночь. — Кто сказал? — не удержалась она. — Ой. Это не я, это тайленол. Он о чем-то раздумывал и, кажется, не услышал, или просто не захотел показать, что услышал. — Я сам мог бы с тобой заниматься. Здесь. Дома. Тогда у тебя не будет отговорок. — Здесь?!