Каллистер поджёг следующую шашку и швырнул её в стоящий напротив деревянный дом, из которого их обстреливали. Вся передняя часть здания вспыхнула, как сухая щепа, а то, что осталось позади, рухнуло вниз, похоронив заживо всех, кто пережил первый взрыв. Пылающие куски дерева дождем посыпались на город. На месте дома остался пылающий костёр. — Мы их сделали, — пробормотал Уиндоус. — Да, чёрт возьми, сделали! — Теперь их ход, — ответил Каллистер. И Даниты ответили. Полдюжины всадников атаковали их позицию. Они были рассредоточены с почти военной эффективностью. Каллистер смотрел, как они приближаются, и вынужден был признать, даже самому себе, что эти Даниты были отважной компанией, посылающей к хренам самого дьявола. Круче любого мужчины, с которым он когда-либо дрался. В развевающихся черных плащах и широкополых шляпах, как у священников, они действительно представляли собой примечательное зрелище, разъезжая с дымящимися пистолетами. И всё же их стратегия была слишком очевидна. Всадники пытались выкурить Линчевателей из их нор. Используя себя в качестве приманки, Даниты ехали прямо в пасть самого льва, чтобы их товарищам предоставился удачный момент для выстрела. Но их план не сработал. Еще несколько динамитных шашек были переброшены через вал. И не две или три, а пять-шесть, которые приземлялись одна за другой и приводили к цепи оглушительных взрывов, которые не только растерзывали лошадей и всадников, но и выбивали окна домов и выбрасывали всадников из седел. Ударные волны буквально сбивали людей с крыш. Что бы ни задумывали Даниты, от этого пришлось отказаться. Они уже потеряли десятерых, и столько же оказалось раненых. На ногах осталось лишь четверо или пятеро. В течение следующего часа тишина нарушалась лишь редкими выстрелами, чтобы обе стороны знали, что противник не сбежал. А побег был именно тем, над чем размышлял Каллистер. Особенно когда дюжина всадников хлынула вниз по улице, и едущий впереди размахивал белым флагом, привязанным к стволу винтовки. В них никто не стрелял. Мормоны потребовали, чтобы вновь прибывшие назвали себя, однако незнакомцы лишь продолжали махать флагом и улыбаться, не слезая с лошадей. — Не нравится мне это, — пробормотал Уиндоус. Каллистер был с ним солидарен. Во всем этом было что-то очень неправильное. И откуда в воздухе появился этот горячий газообразный запах, похожий на запах прогорклого мяса? Семь или восемь всадников рысью направились к позициям мормонов. Остальные во главе с человеком с белым флагом поскакали к укреплению линчевателей. Мужчина с белым флагом спешился и произнёс: — Я не вооружён. Уиндоус велел ему держаться на расстоянии, но мужчина подошёл прямо к нему и… странная штука, на полпути с ним что-то начало происходить; он начал странно двигаться, и от него донёсся очень странный запах. Каллистер резко втянул в себя прохладный воздух. Ибо он видел бледный лунный свет, отражающийся от голой кости, как будто у человека с левой стороны не было лица. И то, что он увидел, подтвердило его предположение: гротескный, нечеловеческий череп, связанный грубыми лоскутами мышц. — Добрый вечер, — произнёс мужчина, и его голос больше напоминал звериный, нежели человеческий. — Меня зовут Кобб. И у меня к вам дело… — 19- Через час после откровения Фримена и найденного в банке сердца Кейб снова оказался в салуне «Винодел», нуждаясь в выпивке. Он поставил на стол две бутылки виски и столько же пива, обдумывая все произошедшее. Он думал о Диркере, который теперь мог стать его другом (это была самая сумасшедшая вещь из всего), о Фримене и, конечно же, о Дженис Диркер. Мысли о ней беспрестанно крутились в его голове. Но во всей этой суматохе он кое-что забыл. Он совсем забыл, что именно здесь всего несколько дней назад прикончил Вирджила Клея. Его мозг был просто переполнен всем остальным. Поэтому, когда открылась дверь, и в бар ворвался порыв влажного ветра, последнее, о чем он думал, был Элайджа Клей. Кейб даже не повернулся. Может быть, если бы он это сделал, то увидел бы людей, поспешно убирающихся с пути великана с седой бородой и в бизоньей шкуре. Однако Кейб сидел, привалившись к стене и погрузившись в себя, и в этот момент лезвие ножа вонзилось в стену в десяти сантиметрах от кончика его носа. Кейб выронил свой бокал и резко обернулся, его рука потянулась к висящему на бедре револьверу. Он почти дотянулся до него, но один взгляд на человека, вошедшего в бар, заставил его замереть на месте. Кейб сидел и не шевелился. Он сразу понял, кто это такой; на территории Юты не могло быть двух мужчин, подходящих под это описание. У Кейба в голове билась одна единственная мысль: «Иисус и Мария, вы только гляньте на его размеры…» Мужчина был выше двух метров сантиметров на десять. Он был бородат, свиреп и огромен, как человек, который сражается с медведями, чтобы заработать себе на жизнь. В руке он держал двустволку, а грудь его была обвешана патронташами. Множеством патронташей. А учитывая, сколько револьверов и пистолетов висело у него на поясе, эти патроны не оказались бы лишними. А это было необходимо, если учесть все пистолеты, висевшие на самодельных поясах у него на поясе. У Клея-старшего было больше огневой мощи, чем у большинства кавалерийских взводов. И это даже не принимая во внимание топоры и ножи для освежевания туш. Как мудро говорили люди в Уиспер-лейк: когда на улице появляется Элайджа Клей, даже сам Дьявол мудро переходит на другую сторону улицы. Кейб схватился за рукоять ножа в стене — бизонья шкура с восьмидюймовым лезвием — и попытался вытащить его из стены. Ему пришлось схватиться обеими руками. — Извините меня, пожалуйста, — сказал великан, расшвыривая людей в сторону, как будто они были набиты соломой. — Мои извинения, господа, мои извинения. В нем была какая-то странная галантность и обаяние. Тех, кто не убирался с его пути, он отбрасывал в сторону, как надоедливых комаров. И некоторые из них были довольно крупными мужчинами. Мужчинами, которые летели по воздуху, как пёрышки. Правая щека великана выпятилась, когда он провёл по ней изнутри языком. А затем он сплюнул коричневую слюну на игровой стол, запачкав разложенные карты. — Меня зовут Элайджа Клей, — объявил он. — И я рад познакомиться с вами, всеми до единого. Он подошел прямо к столу, стоящему в двух метрах от Кейба, и остановился. — Добрый вечер, джентльмены. Я тут ищу некий дерьмоголовый кусок арканзасской сволочи по имени Тайлер Кейб. Кто-нибудь из вас знает этого сукина сына? — он огляделся вокруг, и его глаза сверлили насквозь каждого присутствующего. — Говорите сейчас же, слышите? Я так думаю, джентльмены, вы либо за меня, либо против. И если против — то, да поможет Бог вашим бедным скорбящим матерям, после того, как я с вами разделаюсь. И тут Кейбу пришло в голову, что Клей не знает, кто он такой. Не знает, как он выглядит. Теперь любой здравомыслящий человек, по крайней мере, бросился бы бежать. «Тайлер Кейб из Арканзаса? Нет, сэр, нет, вы, должно быть, ошибаетесь. Я Джо Джей Кроу из Гэри, штат Индиана, так что, если вы меня извините, мне нужно бежать к больной жене, да и вообще, я тут чуть-чуть обмочился…» Конечно, именно так и поступил бы любой нормальный человек. Но Кейб? Нет. Только не Тайлер Кейб, который за год пережил больше дерьма, чем большинство мужчин за всю свою жизнь. Только не Тайлер Кейб, который так же быстро и уверенно управлялся со своими пистолетами, как и любой человек на территории Юта, и не был новичком с ножами и на кулаках. Только не Тайлер Кейб, который с первого взгляда отличал сурового мужлана, потому что и сам был таким. Но, конечно, Кейб никогда раньше не сталкивался с кем-то вроде Элайджи Клея. Человека, который без единого сомнения использует кости противника в качестве зубочистки. Как бы то ни было, Кейб сказал: — Меня зовут Тайлер Кейб. Я — тот, кого вы ищете, сэр. Клей только кивнул, но, казалось, был приятно удивлен. Может быть, он не привык, чтобы мужчины признавались, кто они такие, когда он охотится на них. А поскольку он был горным жителем, то очень ценил храбрость и отвагу. Даже когда проявлять её было глупо. — Раз, мистер Кейб, ты и есть та змея, которая застрелила моего мальчика, то давай сразу перейдем к делу, Что скажешь? Тебе нравится стрелять? — Клей задумался, но потом покачал головой. — Нет, это не твоё, не так ли? Ты слишком изворотлив. Ты из тех, кто любит ножи и тому подобное. Если на то пошло, я могу пойти на встречу. Он положил дробовик и кобуру с револьвером на стол, вытащил из-за пояса два тесака и воткнул их в столешницу, где они угрожающе задрожали. — Ну, парень, давай приступим. У меня есть планы на твою шкуру, да; так что не рассчитывай пережить петушиный крик на рассвете. Мужчины начали перешёптываться между собой; возможно, запоминая всё для будущих сплетен. Возможно, обговаривая, есть ли у Кейба железные яйца, чтобы справиться с Клеем, но, скорее всего, задавались вопросом, достаточно ли у Кейба денег в кармане, чтобы похоронить его должным образом. Кейб схватился за рукоятку одного из резаков и выдернул лезвие из дерева. — Хорошо, — сказал он. — Если нам нужно разобраться, ты, большой вонючий кусок дерьма, тогда давай приступим. Клей рассмеялся и вытащил свой тесак. Кейб не терял времени даром: он быстро бросился вперед, размахивая оружием и чуть не перерезав Клею горло, но здоровяк отступил назад, оскалив свои желтые, как моча, зубы. Кейб начал бой, полагая, что это вопрос выживания, борьба не на жизнь, а на смерть… но для Клея происходящее было просто развлечением. Клей замахнулся тесаком так быстро, что Кейб едва успел увернуться. Лезвие ударилось о перекладину и выдолбило десятисантиметровую щепу сосны. Кейб бросился на здоровяка, и их резаки встретились в воздухе со звенящим ливнем искр. Удар отбросил Кейба назад к барной стойке, и от силы удара на несколько секунд его рука онемела до самого локтя. Он пригнулся под руку Клея и замахнулся ему в лицо. Клей увернулся, рассмеялся и занес свой тесак над головой Кейба. Он сбил с него шляпу, и прежде чем Кейб успел среагировать, Клей замахнулся наотмашь. Кейб поднял свой тесак, чтобы блокировать удар, который оказался бы смертельным, учитывая, что лезвие было обоюдоострым. Резаки вновь встретились, и удар крутанул Кейба на месте и отбросил назад на пол бара. — Полагаю, это конец, — произнёс Клей, приближаясь, чтобы закончить начатое. Кейб попытался схватиться за пистолет, но рука онемела до самого плеча, а кисть казалась ватной. Клей схватил его за волосы, поднял вверх на двадцать сантиметров и занес тесак для последнего, смертельного удара. А потом голос — такой же холодный и спокойный, как январский речной лед, произнёс: