Кобб схватил Глира и потащил вон из пещеры. Тот бредил не переставая. И, возможно, всё дело было в воображении Кобба, но ему казалось, что удушливый, едкий запах в пещере стал ещё сильнее. Ещё отвратительнее. Будто он спал много лет, а сейчас, когда его потревожили, вновь начал разлагаться. * * * Кобб вытащил Глира наружу, и с помощью двух других мужчин потащил его обратно в хижину. Глиру было совсем худо. Им пришлось приковать его к стене цепями, сорванными с бобровых ловушек, и прибить цепи к брёвнам. Он трясся и бормотал, как сумасшедший; слышал, как снаружи скребутся какие-то существа, которых никто, кроме него, не мог услышать. Он разговаривал с людьми, которых не было рядом. Говорил, что вернётся к корням своей матери, и просил защиты у Великого Духа. Мужчинам ничего не оставалось, как оставить его на неделю в кандалах — изгаженного, визжащего и пускающего слюни. — Думаете, я сошёл с ума, да? Думаете, я растратил последние крупицы разума, не так ли? — бормотал он одним ненастным вечером, когда порывистый ветер сотрясал стены хижины. — Но я не безумен. Потому что я знаю, что там было… Я чувствовал это тогда и чувствую сейчас. Может, ты, Кобб, или ты, Барлоу… Может, вы и не понимаете, о чём я говорю. Но Нулан… Не знаю, Нулан… Оно должно было коснуться и тебя, как коснулось тех индейцев. Я не говорю, что это было… но он добрался до одного из нас, потому что я чувствую его запах! Слышишь? Я чувствую его запах. Один из вас. Да, сэр, вы знаете, о чём я говорю, потому что вы просто ждёте, когда погаснет свет, чтобы можно было сожрать других. Я знаю это! Я знаю это! О да… Ха, Боже мой, мой дорогой Господь Иисус, эти индейцы, эти индейцы. Жарят младенцев, высасывают мозги из черепов и жуют плоть детей… жрут, жрут. Отдают своих дочерей в жертву тому, кто вышел прямиком из преисподней… — Заткнись, мать твою! — в конце концов, не выдержал Барлоу. — Закрой пасть, или я тебя грохну. Клянусь Богом, я тебя грохну! К этому времени Глир сидел в печёнках уже у всех. Даже у Кобба. Но по холодной усмешке на его лице об этом было сложно догадаться. Нулан успокоил Барлоу и вывел его на улицу подышать свежим воздухом, поскольку это было единственное, чего у них было достаточно. Когда они вышли, в хижине остались лишь Кобб и Глир. В очаге потрескивали дрова. В воздухе стоял густой запах дыма, обугленных поленьев и немытого тела. Единственное, чем не пахло в этой хижине — это едой. — Ты должен взять себя в руки, Глир, — сказал ему Кобб, — если ты станешь продолжать в том же духе, один из парней тебя застрелит. Глир кивнул, играя со сковывающими его цепями и пропуская звенья сквозь пальцы. — Знаю, знаю… но мне страшно, Джимми Ли. Мне чертовски страшно. Я думаю… думаю, что один из нас просто не тот, кем кажется. Это «нечто» вошло в него… внутрь него… и этот человек теперь монстр… Кобб на мгновение задумался и пожал плечами. — Возможно, ты прав, — кивнул он. — Возможно, нам с тобой нужно присматривать за этими двумя. * * * Со временем Глир пришёл в себя. Барлоу удалось убить нескольких волков. Конечно, звери были тощими — кожа да кости, но неделями не видевший мяса желудок был рад и такому. Нулан приготовил сытный суп из крови и жира, и хоть вкус у него был отвратительный, свою функцию он выполнил. Съев суп и мясо, Глир пришёл в себя. С него сняли кандалы. Но продолжали следить. По сути, каждый следил за каждым. Они старались держаться все вместе, вчетвером. Словно боялись остаться вдвоём, наедине с кем-то вторым. А если один мужчина натыкался на другого в лесу или в горах… Что ж, лучше было крикнуть и предупредить о своём приближении заблаговременно. Ибо в этих тёмных и мрачных лесах только виновные крались тихо и старались остаться незамеченными. * * * Неделю спустя после освобождения Глира дела пошли ещё хуже. Ветер непрерывно тряс хижину. Он поднимал снежные пласты с земли и вновь расшвыривал их по всей округе. Видимость снаружи уменьшилась до двух-трёх метров. Воздух был неестественно холодным. Иногда ветер приносил с собой странные звуки, похожие на плач или крик. Голоса поющих вдалеке детей. Глухой ночью тоже раздавались жуткие звуки… словно кто-то поднимался по крыше или скрёбся в закрытые ставнями окна. Стучал в стены. Снаружи, на снегу, по утру мужчины находили странные, искажённые следы. Они внезапно начинались и так же внезапно заканчивались… Словно оставившее их «нечто» спускалось сверху, с холодных звёзд, а потом запрыгивало туда обратно. По ночам было слышно, как Нулан и Барлоу молятся шёпотом. Глир просто молча прятался под лосиными шкурами. А Кобб… Кобб просто ухмылялся, склоняя голову к плечу, словно прислушиваясь к чему-то. Ведь у него были от других секреты. Остальные не знали, что он ускользнул в ту ночь, когда они нашли пещеру. Не знали, что он ползал там холодной, тёмной ночью; бродил с фонарём среди костей. Они и не подозревали, каково ему было, когда от дрожащего сердца горы поднимался густой зловонный запах и окутывал его, как трепещущее вонючее одеяло. Как оно удерживало его, соединяя с чем-то, что уже давным-давно скрывалось глубоко внутри него. С тем, что было посеяно в его душу, как мерзкое семя, его жутким отцом. Кобб нашёл то, другое, спящее в пещере, и стал с ним единым целым. Ибо Глир был прав — среди них жил монстр. И он становился всё более голодным. * * * Прошло три недели с тех пор, как они отыскали пещеру. Две недели с тех пор, как они съели суп и последние куски волчьего мяса. С тех пор их животы были совершенно пусты, и что-то в каждом человеке подгнивало с ужасающей скоростью. Кроме Кобба. То, что было в нём, уже давным-давно сгнило и превратилось в падаль. * * * Кобб был в хижине один. Ну, почти… Нулан и Барлоу сбежали несколько часов назад. Они сбежали после того, как, вернувшись с охоты, застали Кобба разделывающим труп Глира; он с улыбкой на лице сортировал куски мяса — одни лучше подойдут на бифштексы, а другие — на жаркóе. — Проголодались, парни? — спросил он; кровь капала у него изо рта, потому что, чёрт возьми, трудно было делать такую работу, не чувствуя вкуса на языке. — Присаживайтесь и посмотрите, на что способен старый Джимми Ли, когда у него есть всё необходимое. Барлоу и Нулан замерли в дверях, сжимая в руках винтовки и не отрываясь глядя на Кобба. Один из них — Кобб не был уверен, кто именно, — испустил пронзительный вопль, и они вместе выбежали под снег. Чёртовы дураки даже оставили дверь открытой, будто оба родились в проклятом сарае. Это было три или четыре часа назад. Но Кобб знал, что они вернутся. Если только они не решили перезимовать в пещерах, но это им явно не понравится. Одно дело зайти в пещеры на насколько часов, тепло укутанным и с горящим фонарём… Но когда фонарь гаснет и тебя окутывают тени; когда тебя словно поглощает чёрное первобытное море — вот это совсем другая песня, друг мой. Кобб уже давно закончил с разделкой Глира. Тот только успел заснуть, как Кобб скользнул к нему, вытягивая на ходу арканзасский нож и бормоча голосами давно умерших индейцев. Джимми Ли перерезал ему горло от уха до уха, и Глир и пикнуть не успел. Теперь о нём не напоминало ничего, кроме груды окровавленных костей. Его кожа, тщательно просоленная, сохла на подставке перед огнём. Внутренние органы были тщательно уложены в чёрную кастрюлю и залиты солёной водой; Глир готовил рагу, которого ему хватит на много-много недель.