Но эти фантазии были мёртвыми, как сброшенная змеёй кожа. Кейб вошёл в помещение и увидел крепкого мужчину — заместителя шерифа — потягивающего из оловянной кружки кофе. Это был крупный, внушительный мужчина средних лет с широкими плечами. Он не носил оружие. Как и совсем недавно в салуне. Кейбу подумалось, что этот мужчина был точной копией старины Тома Смита из Абилина, который вершил правосудие и обеспечивал порядок голыми руками. — Чем могу помочь? — спросил мужчина. — Я Генри Уилкокс, заместитель шерифа. — Тайлер Кейб. У меня дело к шерифу Диркеру. Он здесь? — Здесь, — кивнул Уилкокс. — Я позову его. Кейб пододвинул стул с прямой спинкой к столу, который, как он полагал, принадлежал Диркеру — массивный, старинный, бумаги на котором лежали в строгом порядке. Да, таков Джексон Диркер. Официозный, суровый, живущий по законам военного времени. Можно даже не сомневаться. Кейб бывал в офисах шерифов десятков, если не сотен, городов. Большинство из них представляли из себя полуразвалившиеся лачуги, в которых к бетонным блокам были прикреплены кандалы для удержания заключённых. А письменными столами служили наполовину сгнившие бочки. Но не здесь. Не в зажиточном шахтёрском городке. Здесь работа шерифом округа была весьма прибыльной. Меньшего от Джексона Диркера ждать не приходилось. Кейб ждал, закурив сигарету, и изучал прикреплённые к доске изображения разыскиваемых жуликов, последние городские постановления и запертые в шкафу на ключ винтовки. Отворилась дверь в задней части комнаты — Кейб решил, что она ведёт к камерам задержанных — и вошёл Диркер, а у Кейба внутренности скрутило в узел. На Диркере был костюм в полоску с галстуком, а из кармана свисала золотая цепочка от часов. Такой наряд уместнее смотрелся б на банкире. Но манеры и поведение у Диркера были отменные, и он выглядел бы уверенным в себе лидером даже в платье с корсетом. Он сел за стол напротив Кейба. — У тебя здесь дела, Кейб? У Кейба спёрло дыхание, и он ощутил, как слова застряли в горле, как зацепившаяся за гвоздь ткань. На секунду ему показалось, что он перепутал… Нет. Существует лишь один Джексон Диркер. Кейб знал, что это был он с тех пор, как вошёл в «Оазис». Он выглядел старше, лицо испещрено морщинами от пережитого. На висках виднелась проседь. Но эти глаза… Их невозможно забыть. Двадцать лет не сгладили горящую в них жестокость. Эти глаза по-прежнему могли прожигать дыры в стенах. — Помнишь меня, Диркер? Шериф кивнул. — Помню. — А вот в салуне, похоже, не вспомнил… — Не сразу. — Шрамы освежили твою память? Диркер выгнул бровь. — Думаешь, шрамы в этом округе в новинку, Кейб? Чего ты хочешь? — прямо спросил он. — Зачем ты сюда приехал? — Увидеть океан, почувствовать солёные брызги на своём лице… — Океан в сотне миль отсюда. Кейб хлопнул шляпой по колену. — Чёрт, кажется, я чуть сбился с курса. Диркер не удивился. — По личному делу или по работе? Он умел задавать вопросы. Старый добрый Безумец Джек Диркер. Этого человека нельзя было заболтать. Он мог рассуждать о расчленении младенца с таким же непроницаемым лицом, как и о подравнивании собственных ногтей. Это точёное лицо никогда не отражало эмоции. Оно не ведало ни ненависти, ни злости, ни любви, ни радости. Лишь глаза горели жизнью из-под этой маски. Правда, когда Кейб в последний раз видел Диркера, на том была тёмно-синяя форма лейтенанта Армии Союза. Кейб затянулся сигаретой. — Знаешь, Безумец Джек… Кстати, люди ещё зовут тебя так? — Нет. Похоже, меня так звали только повстанцы во время войны. Он произнёс это абсолютно равнодушно. Имена для него ничего не значили. Вы могли назвать его мать шлюхой, но если бы он до этого не намеревался всадить в вас пулю, то и данная фраза не заставила бы его это сделать. Но если он был не в настроении — берегитесь! — Ты и вообразить не можешь, как часто я представлял нашу встречу! Как часто думал, что сделаю с тобой, когда мы вновь столкнёмся. — Война закончилась, — произнёс Диркер. — Будь мужчиной и живи дальше. Юг недооценил волю и силу Севера. Из-за подобного высокомерия и проигрывают войны. Каждый поступал так, как считал нужным. Но теперь всё закончилось. Мы объединились. Мы едины уже столько лет. Мы должны смотреть в будущее и учиться на ошибках прошлого. Кейб стиснул зубы. — Ну, конечно, конечно… Я бы хотел забыть всю эту херню, но каждый раз, глядя в грёбаное зеркало, я вспоминаю, Диркер! Эти шрамы не дают мне забыть. Кейб попытался остыть. Диркер держал себя в руках. Как и всегда. Кейб не даст этому человеку выиграть спор и превратить себя во вспыльчивого дурака с Юга. Не в этот раз. — Мы проиграли, Диркер. Когда терпишь поражение, не так-то просто забыть и простить. Начинаешь думать, что ты мог изменить. Это тяжело для мужчины. Диркер приподнял бровь. — Иногда для победителя это не менее тяжело. Размышляешь над тем, что совершил и над тем, что мог обращаться с врагами цивилизованнее, прощая им их грехи. Твою ж мать. Сейчас этот сукин сын вёл себя, как поэт, проповедник и политик в одном лице. Заставляя Кейба поверить, что в этой пустой груди бьётся сердце.