– Инстинкты, охотник, – напомнила Рашель, обходя его по кругу. – Они остаются даже тогда, когда слух пропадает. Положись на них. Она обернулась на инвентарь, и ее губы скривились в хитрой улыбке. Прыгнув на один из манекенов, она повалила его, и тот утянул за собой остальное: все ростовые куклы, шесты и стенды попадали, грохоча, оглушая Коула и дезориентируя. И в этот момент Рашель, вскинув клинок, подкралась к нему со спины. Коул замер, не шевелясь, словно и не пытался обнаружить ее присутствие. В самый последний миг, когда она приблизилась к нему настолько, что ее дыхание всколыхнуло волосы на его затылке, Коул отпрянул вбок и увернулся от меча, подняв свой. Чирк! Рашель повернулась к Коулу и растерянно потерла рассеченную щеку. Кровь почти не шла из пореза: в теле Рашель ее было слишком мало. И все же пальцы слиплись в красной вязкой субстанции, когда она размазала ее по лицу и поднесла к глазам, чтобы убедиться. – Хм, – задумчиво изрекла она, возвращая катану в ножны. – Продолжим завтра. Коул сложил навахон и плюхнулся на пол. Впервые после тренировки на нем не осталось ни царапины. Стоило мне подойти поближе, как он улыбнулся, поворачивая голову в сторону двери. – Предупреждаю, от меня сейчас пахнет далеко не карамелью. Я хихикнула, садясь рядом. – Как ты узнал, что это я? – Тебя сложно не почувствовать. – Тоже Рашель научила? – Нет, я всегда это умел. Я улыбнулась, наклоняясь к его лицу и целуя в губы, пока Рашель складывала инвентарь и приводила в порядок растрепанные волосы. Я сделала вид, что не заметила, как она спрятала вылезший клок себе в карман: похоже, прогноз Диего сбывался. – Оставлю вас наедине, голубки, – сказала она, проходя мимо. Мне показалось бестактным спрашивать, чем она будет заниматься остаток вечера, ведь я и так знала ответ. Я постоянно находила ее в кабинете матери, куда до сих пор не решалась подняться сама. Она сидела там, за ее письменным столом, и разглядывала вещи: чернильницу, сложенный стопкой пергамент, архив со свитками, барный глобус. Изучала каждую деталь, вбирая ее в себя, как ценное воспоминание. Должно быть, Рашель скучала по тем временам, когда этот дом был полон ведьм и в каждой комнате слышался смех, заклинания или семейная ругань. А возможно, Рашель скучала по самой Виктории, и ей не терпелось снова умереть, чтобы наконец-то встретиться с ней. Я услышала голос Сэма, раздавшийся в коридоре: он снова пытался уболтать Рашель научить и его парочке приемов, которые помогли бы ему получить повышение на службе. Коул хохотнул в сжатый кулак, подслушивая вместе со мной. Так мы пролежали по меньшей мере час, наслаждаясь объятиями и праздной болтовней. За последние недели у нас почти не находилось времени на это. Я не помнила, когда руки Коулу бродили по моему телу вот так, как делали это сейчас… Мы снова принадлежали только друг другу. – Я все-таки хотел бы сначала принять душ, – попросил он, когда я уже потянула шнурок на его спортивных штанах. Дотошная чистоплотность одержала верх над вожделением. Я разочарованно выдохнула, застегивая бюстгальтер. – Ладно. Я подожду. Коул чмокнул меня в нос и вышел, захватив с собой полотенце и чистую одежду. Я полежала еще немного на полу, остывая, после чего поднялась и побрела следом. Сначала у меня возникла идея присоединиться к Коулу и поощрить за успехи в ремесле атташе, но внимание привлек натужный скрип дверных петель. Так звучала лишь одна комната в доме, куда заходили реже всего, и я лишний раз убедилась, что знаю Рашель как облупленную. Ее пение текло по этажу, и я невольно заслушалась. Хотя ее голос уже не был мелодичным перезвоном, искореженный смертью так же, как и ее тело, он по-прежнему ласкал слух. Неудивительно, что мама когда-то создала в его честь чары-оберег и назвала их «Песнь синицы». – Почему ты не практикуешься здесь? – спросила Рашель, когда я, сделав над собой усилие, поднялась на чердак. Рашель расхаживала по кабинету, изучая книги в толстых кожаных переплетах. – Ты Верховная. Это место отныне твое, как и ковен. Я запнулась в нерешительности. Войти в кабинет и сделать его своим означало полностью принять ответственность. Всю. Целиком. И пускай я давно приняла ее, но кабинет был той последней вещью, избегая которую я тешила себя иллюзией, будто являюсь обычной молодой ведьмой, еще не познавшей истинную магию. Рашель наградила меня многозначительным взглядом, словно я сказала это вслух, и отложила книгу, давая понять, что время пришло. Обведя пальцами дверной проем, на котором были вырезаны наши с Джулианом защитные ставы, когда мы только практиковались в рунологии, я набрала в легкие побольше воздуха и переступила порог. – Молодец, – сказала Рашель, беря меня за руку и подводя к столу. – А теперь давай разберем вещи Виктории и посмотрим, что тебе может из этого пригодиться. – Так ты этим здесь занималась все это время? – спросила я, следуя ее примеру и открывая шкафы. – Разгребала барахло? – Ага. Твоя мать была исследователем, как и Исаак. Но если он изучал науку, то Виви – магию. За свою долгую жизнь она насобирала коллекцию артефактов. Не удивлюсь, если мы обнаружим здесь лампу с джинном. – Было бы неплохо, – усмехнулась я и принялась убираться, откладывая в сторону то, что могло пригодиться нам в каком-нибудь ритуале. Перья, окуляры, скрижали, кадильницы, ароматизированная смола… – О чем ты говорила с папой? – спросила я, и от последнего слова Рашель поморщилась, будто съела кислый лимон. – Он был сам не свой с тех пор, как ты появилась. Видимо, вы и при жизни мамы не очень дружили… – Я отгоняла его от Виктории, как могла, – призналась Рашель, крутя перед лицом хрустальный шар, покрывшийся матовыми пятнами от старости. – Но тогда на берегу он извинился и… заплакал. Раньше мы никогда не говорили с ним вот так, по душам. Я всегда считала Исаака слабаком, но теперь, кажется, поняла, что Виви нашла в нем. Он человек… В лучшем смысле этого слова. Мы оба были готовы пожертвовать ради счастья Виви всем, что имели. Увы, мы не выбираем, кого любить и кто сможет полюбить нас в ответ. – Рашель осеклась и поджала губы. Вероятно, эта тема была все еще слишком болезненной. – Однако что было, то прошло. Сейчас Исаак нужен тебе, и я рада, что он здесь. Лучше иметь хоть каких-то родителей рядом, чем не иметь вообще. Спорить с этим я не могла. Отложив в сторону ежедневник матери с рецептами овощных пирогов и зелий, я едва слышно призналась: – Ты тоже мой родитель. Рашель оторвалась от позолоченных украшений, сложенных в деревянную шкатулку (половина из которых была проклята), и взглянула на меня. Ее кожа уже посерела местами и стала похожа на губку, пойдя пузырями и кратерами, но я прижалась к ней, едва сдерживая всхлипы. – Ты выросла в прекрасную сильную ведьму, Одри. Вновь увидеть тебя и сказать это лично было пределом моих мечтаний, – мягко произнесла она, приподняв мое лицо за подбородок. – Я понимаю, просто… Слишком мало времени вместе. Слишком много вещей, которые мы не успели наверстать. Съездить в город, пройтись по магазинам, купить замену моему красному шарфику из Праги, испорченному ритуалом Диего; съесть хот-доги в Центральном парке на Черч-стрит, отпраздновать вместе грядущий Белтейн и, наконец, подружить Рашель с Коулом, чтобы она перестала звать его атташе-недоучкой. Вот то малое, что мы должны были сделать, но исполниться чему было не суждено. – Одри, надо поговорить! Это срочно! Я взглянула на Зои, ворвавшуюся в кабинет. Запыхавшаяся, со следами белого порошка на лице, она взирала на меня распахнутыми глазами, светящимися желтым, как два солнца. Что-то сильно напугало ее, но поделиться своими страхами она не успела: ее опередил звук горна. Он сотряс ночь и всю округу, доносясь откуда-то снаружи, вероятно с озера. Стены дома завибрировали, и вместе с ними задрожал и мой золотой браслет на запястье – гримы не на шутку встревожились. Что-то неуловимо менялось, и во мне разлился ледяной ужас в предчувствии беды. Я вдруг ощутила себя такой… Уязвимой. – Черт, – выдохнула Зои, прильнув к витражному окну, за которым ничего не было видно. – Опоздала! – Что именно ты видела, Зои?! Она смотрела куда-то вдаль, не отвечая, и лишь когда я встряхнула ее за плечи, Зои нервно хихикнула. Горн не смолкал, но гораздо громче для меня прозвучали ее слова: – У нас гости. Рашель одним движением вытянула из-за пояса короткий клинок, который у нее всегда был наготове. – За мной, – скомандовала она. Мы вылетели из кабинета и сбежали вниз по крутой лестнице. Повсюду хлопали двери: остальные выбегали из своих комнат. Показались даже полусонная Тюльпана и Коул, который наспех вытирался полотенцем. С его волос капала вода, а лицо блестело глянцем. – Что это было? – спросил он напряженно, когда все собрались. Сэм схватил Зои за руку, будто мог защитить от того, что надвигалось на нас. Диего тоже вцепился в Морган, а Гидеон – в Коула, который даже не успел удивиться присутствию брата. Но в его руке уже лежал разложенный навахон. – Никогда не слышала этот звук, – призналась я, вслушиваясь в низкий тембр горна, который не собирался затихать. Этот звук будто ворвался в наш мир из древних скандинавских баллад – предвестник неминуемого, призывающий к битве. Рашель отодвинула занавески, за которыми хлопали крыльями перепуганные птицы, и я невольно вспомнила день, когда потеряла ее. – Да, не слышала, потому что на особняк Шамплейн еще никогда не нападали, – произнесла Рашель, жестом веля всем отойти в глубь зала, подальше от двери. – Это клич Нимуэ. Приготовьтесь: кто-то прорвал ее оборону и идет сюда. VI Клятвопреступник Я очнулась от ужасных раздумий в тот миг, когда ураган выбил окна. Они распахнулись под натиском стихии, многие сорвались с петель, загрохотали и разбились вдребезги. Свет замигал, и темное небо вдалеке спицей пронзила молния. Шторы колыхались, принимая формы человеческих силуэтов, а под нашими ногами хрустело стекло, пока мы группировались в центре гостиной, хватая оружие и пытаясь подготовиться к столкновению, которого было не избежать. – Разве эта ваша Нимуэ не всемогущий водяной дух, который когда-то потопил самого Мерлина? – спросил Гидеон, нацелив на дверь ружье, которое вытащил неизвестно откуда, как фокусник кролика из шляпы. – Кому по силам победить такую, как она? – А ты сам как думаешь? – огрызнулся Коул в ответ, и отблески молнии заплясали на зеркальном лезвии его навахона. С вьющейся челки капала вода, пятнами расползаясь по белой майке. – Стоп… Гидеон?! Что ты здесь вообще забыл? Тот замялся, но так и не удосужился ответить. От ветра хрустальная люстра раскачивалась над нашими головами, как маятник. Щелкнув пальцем по своему золотому браслету, чтобы тот перестал вибрировать и привлекать к себе внимание, я обернулась к Зои: – Так что именно ты видела? Она стояла за спиной взъерошенного Сэма, но вовсе не потому, что боялась и пряталась, а потому что не могла двигаться, скованная видениями. Еще никогда я не видела, чтобы Зои уходила в транс так глубоко: порошок блестел на оливковой коже, а янтарные глаза светились.