В машине повисло гнетущее молчание. Первым нарушил тишину Квиллер. — Я благодарен судьбе, — сказал он, — что Коко и Юм-Юм сейчас в безопасности. Женщины пробормотали несколько слов в знак согласия. — Как вы думаете, покажут что-нибудь по ТВ, когда мы попадем домой? — спросил Джо. — По-моему, нам всем надо выпить чего-нибудь покрепче. Барбара выразила всеобщее мнение, сказав, что пожар — дело рук оголтелых молодчиков из Биксби. — Они подпалили «Старую посудину», и им за это ничего не было, но амбар — не обветшалый склад, который мало чего стоит, это своеобразный памятник архитектуры, о котором есть упоминания в специальных журналах. — Мои шотландские друзья тоже слышали об амбаре и просили прислать им фотографии, — вставила Конни. — Проблема в том, — проговорил Квиллер, — чтобы различать, где мы имеем дело с хулиганами и недоумками, а где — с настоящими преступниками. Новый музей флоры и фауны состоит из двух зданий, заполненных чучелами животных и всевозможными макетами стоимостью в миллионы долларов. Как защитить все это от безответственных мародеров? И неужели нам придётся — в двадцать первом веке! — охранять наше наследие от посягательств злобствующих соседей? Собранной, серьезной вернулась четвёрка в «Ивы». В эту ночь сиамцы, уловив настроение Квиллера, спали в его постели. На следующее утро Квиллер пешком отправился в город; он зашёл в муниципалитет и поднялся по задней лестнице в полицейское управление. Шеф Броуди сидел за столом, кряхтя над грудой бумаг. — Вот так, Энди, — сказал газетчик, — похоже, что в амбаре по стопочке на сон грядущий мы дерябнули в последний раз. — Г-гады! — прозвучал мрачный ответ. — Это что, опять вандалы из Биксби? — Тут много чего налипло! Поговорим попозже. И, бросив на Квиллера горестный взгляд, он махнул ему рукой: уходи, мол. Квиллер отправился в Зал Гомера Тиббита и по крутой лестнице вскарабкался в офис Дейзи. — Квилл! Вы ни за что не поверите! Вчера поздно вечером из «Старой усадьбы», — Дейзи все ещё общалась с тамошними людьми, — выехала грузовая машина с локмастерскими номерами, груженная сокровищами Натана Ледфилда! — Это называется кражей из городского музея, — отреагировал Квиллер. — Самое интересное, — продолжала Дейзи, — что их сопровождала Альма! Надеюсь, это ей с рук не сойдёт. Когда Квиллер вернулся в «Ивы», Коко встретил его тем взглядом кошачьего недоверия, который ясно говорил: где тебя носило? Так ли уж твоя отлучка была необходима? Ты мне что-нибудь принёс? Коко с самого начала знал, что Альма задумала что-то дурное. Квиллер покормил сиамцев, а затем почитал им «из скинутого с книжной полки». Коко был неизменен в своих пристрастиях, так что они дочитали «Женский портрет» до конца. В дни, последовавшие за пожаром в амбаре, Пикакс был выбит из обычной колеи. Весёлая болтовня в закусочных и кофейнях перешла в приглушенное бормотание, а вышедшие за покупками горожане собирались группками на перекрёстках и, склонив друг к другу головы, о чем-то перешептывались. Даже банкиры внезапно посерьезнели… В супермаркете покупатели поспешно наполняли тележки и расплачивались, не разводя обычные тары-бары. Квиллера и его друзей также угнетали мрачные мысли. «Всякая всячина» рассказала о происшествии на первой полосе, а проповедники говорили о случившемся с церковных кафедр. Дома Квиллер попытался написать в дневнике что-нибудь насмешливо-язвительное, но у него ничего не получилось. Как ни странно, даже Коко бродил по кондо на деревянных, негнущихся лапах и нервно оглядывался через плечо. Чаще всего говорили о «безобразниках из Биксби». На эту банду злоумышленников многие годы — даже поколения — возлагали вину за все, что не ладилось в Мускаунти. Эта присказка уже превратилась в расхожую шутку и даже звучала с эстрады. Несколько лет назад один из этих молодчиков пересёк границу округа и разрисовал стену Пикакского муниципалитета, да ещё по тупости поставил на ней своё имя. Однажды Кип Дайармид, главный редактор «Локмастерского вестника», сидя с Квиллером за ланчем, заявил, что нашёл причину вечных проблем с Биксби. — Мойра пыталась определить джемовую киску в одну респектабельную семью в Биксби, и тут выяснилось, что в этом округе держать домашних кошек запрещено законом. Ты о чем-то подобном слыхал? По-моему, здесь и кроется причина всех зол. Мускаунти дал нашей стране строевой лес, золотые прииски и рыбу. Локмастер дал ей политиков, кинозвезд и скаковых лошадей. А округ Биксби дал нам… язву желудка. Двадцать Все дни после пожара в городе только и разговоров было, что о поджоге, и телефон у Квиллера звонил не умолкая: жители Пикакса желали выразить ему свои соболезнования. Они звонили из лучших побуждений, но — из чувства самосохранения — Квиллер перестал снимать трубку, предоставляя сочувствующим ухо автоответчика. Обрадовался он только звонку Барбары и сразу же перезвонил ей. — Квилл, — сказала она, — я уже давно собираюсь попросить вас: не могли бы вы помочь мне с ведением дневника вроде вашего? По-моему, этим стоит заниматься. — С удовольствием! — откликнулся он. — Давайте поужинаем в новом ресторане, который я только что открыл для себя… если, конечно, вы любите жизнь, приправленную риском! Барбара приняла приглашение, и новообращенных приверженцев его любимого хобби стало на одного больше. Он захватил с собою две заполненные тетради для образца плюс одну чистую, в которой она могла начать вести дневник. Они заняли места за столиком, и Квиллер поведал Барбаре, что ресторан этот был открыт одним из членов Клуба здоровья ветеранов. Назвали его «Волшебная галька», в шутку, потому что он расположен по другую сторону автострады напротив гостиницы «Валун». — Последняя, как вы знаете, — рассказывал он, — выглядит как огромная куча валунов размером с большую ванну каждый и известна со времён «сухого закона»[30]. — Квиллер протянул Барбаре плоский камешек. — Вам известно, что это? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вблизи «Валуна» с холмов бежит в озеро ручей. Дно ручья усеяно галькой величиной с бейсбольный мяч, но в одном месте течение нарушает сильный водоворот — вода, словно движимая волшебством, швыряет камушки и сильно их стачивает. Местные жители называют их волшебной галькой. Если вы положите один из плоских камушков между ладонями, то решите волнующие вас проблемы. Даже Коко реагирует на волшебную гальку. Он обнюхивает её, и нос у него при этом дергается. Кто знает, какие мысли зарождаются в его голове? Обсуждая с Барбарой, как вести дневник, он советовал: — Я не рекомендую пользоваться машинкой и хранить отпечатанные листы в бюваре. Есть что-то вдохновляющее в простой рукописной записи в старомодной тетради. — Я хочу посвятить мой дневник Мармеладу, — сказала Барбара. — Всякий раз, когда я сижу задумавшись в кресле, он вскакивает на его спинку и щекочет мою шею своими усиками. Свои записи я подписываю инициалами — Б. X. У меня есть и второе имя, но оно начинается с «а», а БАХ — неудачная монограмма. В школе меня дразнили Бах-Ба-Бах. Барбара сделала Квиллеру комплимент насчёт его пятничной колонки, в которой он призывал родителей внимательнее выбирать имена для своих детей. Он часто думал о том, что родителям, называющим своего новорожденного, нужно принимать во внимание, как будет звучать его монограмма. Так, он учился в школе с девочкой, которую звали Тереза Янсонс, но родителям захотелось дать ей второе имя в честь её тетки Лилиан, и все годы, проведенныё в школе, бедняжку дразнили Тлёй. И ещё среди его знакомых был некто Хамфри Мортон, чьё второе имя было Аллан, и его друзья-приятели никогда не забывали ему об этом напомнить. Барбара нравилась Квиллеру как собеседница, и они перебрали множество тем. — Вы сейчас работаете над новой книгой, Квилл? — наконец спросила Барбара. — Да… Я пишу о рифме и ритме. Мне было девять, когда я сочинил свой первый шутливый стишок. У нас в четвертом классе была учительница, которую мы все недолюбливали, и я написал про неё дразнилку — в две строчки, — за которую мне здорово влетело. — И он продекламировал: Мисс Грампли стара и плоска, как доска. Ах, нет и не будет у Грымзы дружка. — Для ученика четвёртого класса — более чем, — решила Барбара. — Я слышал, что говорили о ней взрослые, но все шишки достались мне. Так или иначе, но стишок решил проблему. Ребятишки шли на её занятия улыбаясь, а мисс Грампли в конце концов перестала походить на грымзу. Вашего покорного слугу песочили и в школе и дома, зато я узнал силу хорошей шутки. Сейчас я специализируюсь на лимериках. Есть в их ритмической схеме — А-А-Б-Б-А — и в длинных и коротких строках нечто такое, что, пожалуй, определяется словом «пикантность». И они нравятся всем поголовно. Я знаю одного редактора, который положил в карман пиджака лимерик и никогда с ним не расстается. Он говорит, что читает его всякий раз, когда нужно поднять в себе боевой дух. И кошки тоже любят лимерики. Я проверил на них мою теорию. Пусть они не владеют речью, но они откликаются на движение ритма и на повторы в рифмующихся словах. Барбара одобряюще кивнула. — Я исследую лимерики, — продолжал Квиллер, — а заодно и вопрос о том, каким образом, вызывая у людей улыбку, мы решаем многие проблемы. Постояльцы отеля Брр прежде возмущались тем, что, когда вода в озере слишком холодная, им приходится плавать в гостиничном бассейне. Теперь все вновь прибывшие получают карточку с лимериком и ходят улыбаясь. И он прочитал: Жила как-то в Брр одна дама, Купалась в мехах и в панаме. Но однажды — дурдом! — Поплыла голышом. Есть на кладбище крест этой даме.