— Кто из вас, отпетых негодяев, совершил этот акт вандализма?! — крикнул он в сторону крыльца. Они не обратили на это внимания, занятые созерцанием леса и пением птиц. Виновника он знал. В их семействе бумагодёром был Коко — но лишь тогда, когда у него имелся резон. Не подумал ли он, что сможет ускорить ход времени, устранив июнь? Не хотел ли Коко выбраться из этого кошмарного «Домино» и ехать домой? — Неглупо придумано, — высказался Квиллер, — но, к несчастью, такой способ не работает. Глава четвертая Дни в июне долгие, а в северном округе и того дольше. Солнце ещё высоко стояло в небе, когда Квиллер шел через центр, чтобы впервые пообедать в отеле Грушевого острова. По пути он миновал ряд деревенских лавчонок, стоявших вдоль мостков. Их стандартные вывески были вырезаны на обветренном дереве по одному трафарету и отличались друг от друга только содержанием: СУВЕНИРЫ, ЧАЙНАЯ, АНТИКВАРИАТ, ПИЦЦА, ФУТБОЛКИ и, конечно, ИРИСКИ. В окне антикварной лавочки его взгляд за что-то зацепился, но дверь оказалась заперта, хотя надпись на окне и гласила: ОТКРЫТО. Лавочка, торгующая футболками, предлагала размалеванные шейные платки и банданы, тельняшки в обтяжку и майки кричащих расцветок с лозунгами, напечатанными на заказ, или же фирменные курортные футболки с большой румяной грушей не меньше арбуза. Лодочники, подростки, пенсионеры толпились перед лавчонками, влюбленные гуляли, взявшись за руки, а родители со своими выводками бесцельно шатались туда-сюда по мосткам или стояли в очереди за ирисками. Они качались в пятидесяти качалках на крыльце отеля, а некоторые при этом ещё и поедали огромные куски пиццы. Вестибюль отеля потрясал торжеством эстетики пиратства. Стены были расписаны лихими корсарами с сундуками золота. Чёрные флаги, свисавшие с потолка, были испещрены черепами и скрещенными костями. Клерки, принимавшие заказы на столики, носили тельняшки, красные банданы и золотую серьгу в одном ухе. Квиллер справился, куда идти. Бар назывался «Пиратское логово». Два обеденных зала — Корсарской комнатой и Пещерой контрабандистов. Стеклянные двери вели в «Пиратскую яму», большой плавательный бассейн, окаймленный шезлонгами и пляжными столиками. Молодняк плескался и визжал на мелком конце бассейна, покуда взрослые потягивали напитки на его краю. Последних обслуживали официанты бара — молодые мужчины и женщины в черных футболках с пиратской символикой. Квиллер неторопливо прошёл в «Пиратское логово» и сел к стойке бара. На заднике бара высвечивались сундук золотых монет и слова из морской песни: Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рому! Он удобно устроился на высокой табуретке бара. До того как обстоятельства переменили его привычки, он подсаживался к стойкам пресс-клубовских баров по всей стране и приобрел повадки завсегдатая баров, что безошибочно опознавалось барменами-профессионалами. За стойкой «Пиратского логова» таковых было трое — сплошь усыпанных черепами и скрещенными костями. Он подозвал одного, который, видимо, здесь заправлял, и спросил: — Не противозаконно будет заказать «Кровавую Мэри» без всякого спиртного? — Тогда какой огнеопасности? — поинтересовался человек с невыразительным лицом и голосом, потянувшись за стаканом. — Пожарную тревогу третьей степени. Квиллер сосчитал броски острой приправы, всыпаемой в томатный сок, сделал пробный глоток и кивнул в знак одобрения. Бармен прислонился к заднику бара, скрестив руки на груди, и Квиллер счел своим долгом сказать: — А недурной у вас тут розлив. — Точно, он держит нас на плаву. Мы обслуживаем два обеденных зала и бассейн, как и этот бар, и шезлонга. Здесь мы завели двадцать пять табуретов, а по пятницам и воскресным вечерам у стойки паркуется вдвое больше. — Говоря, он блуждал по комнате глазами надсмотрщика. — Знаю, чего это стоит, — сочувственно отозвался Квиллер. — Я и сам заправлял баром. — Он имел в виду вечернюю воскресную пирушку в старшем классе колледжа. — Вы не из Вашингтона? Кажется, я помню вас по «Мейфлауэр». — Ни черта подобного. Меня там не было. — Шорхем! Вот где я вас видел! Бармен покачал головой: — Чикаго. Восемнадцать лет вкалывал в «Мёртвой петле». Разлил по стаканам достаточно спиртного, чтобы весь Комиски-парк затопить. — И насмотрелись на всякого рода клиентов. — Вы мне это говорите?! Громадные толпы, скромные счета и скромнейшие чаевые! — Он обвел глазами бар, прежде чем сказать: — Хуже всех — стада колакольщиков. Заказать колу, добавить в неё спиртного из своей фляжки и навалиться на бесплатный арахис. Его цепкий взгляд отметил пустой стакан, и он мигнул помощнику. — А что такое «Пиратский Золотой» коктейль, который вы тут нахваливаете? — Всё свежее, всё натуральное. Фруктовый сок, два сорта рома и один секретный ингредиент. Здоровенные дурни от этого без ума. Квиллер проглотил остаток томатного сока и сполз с табурета. — Спасибо. Как вас зовут? — Берт. — Вы смешали чертовски славное питьё, Берт. Жаль, не знавал вас, когда был в нелёгком положении. Я ещё зайду. Чаевых он оставил побольше, чтобы его запомнили. В вестибюле за конторкой восседал отчаянный персонаж в пиратском одеянии. — У вас есть комната, где запрещены сигаретки? — спросил у него Квиллер. — Курить запрещено во всем отеле, сэр, — приказ пожарной части. — Хорошо! А есть у вас комната, где запрещены малолетки? Вестибюль кишел каникулярной мелкотой, орущей и прыгающей от возбуждения. — Да, сэр! Старшой по Корсарской комнате вас усадит! В этот миг через весь вестибюль прогрохотал дружественный голос: — Квилл, мерзкий О. Г. Б.! Что ты тут делаешь? Его схватил за руку молодой человек. Двайт Сомерс работал в «XYZ» руководителем общественных служб. Они познакомились во время путешествия в Шотландию и стали приятельствовать. Двайт шутливо именовал Квиллера Организатором Газетного Бума и был в отместку прозван Д. Р. Р., то есть Доктором Рекламного Разбоя. — Если пиратство не распространяется на цены, — сказал Квиллер, — я, пожалуй, рискну жизнью и пообедаю здесь. Присоединишься? В Корсарской комнате царил покой. Столики, большей частью незанятые, сверкали белыми скатертями, высокими бокалами на тонких ножках и хрустальными вазами с цветами. — Мы вводим некоторые новшества, — сообщил Двайт. — Такой вот класс действует на вашего брата, среднего туриста, пугающе. Мы постепенно изживаем виниловые столешницы и бутылочки с кетчупом. В неприкосновенности останутся только крышки кухонных котлов. Если оглядишься, увидишь, что мы тут единственные пижоны в клубных рубашках. Официантка в фирменной чёрной футболке с костями приняла у них заказ на напитки, и Квиллер заметил сотрапезнику: — Ты не считаешь, что с пиратской тематикой вы перебарщиваете? Человек из рекламы «XYZ», как бы извиняясь, пожал плечами: — Ребятне это нравится, а Дон Эксбридж говорит, что тут историческая реминисценция. Остров одно время был базой озерных пиратов. Они заманивали суденышки на скалы, чтобы потом разграбить их груз. — Вам следовало бы переименовать это местечко в «Отель Синей Бороды». Говорят, одного из ваших гостей на прошлой неделе за борт вышвырнули. И эта морская песня на заднике бара бьёт прямо в цель — при пятнадцати отравившихся гостах и одном мертвеце. Кто был этот парень? Ты знаешь? — Просто какой-то пьянчужка из Центра, искавший девочек или ещё чего-то. — А я вот поискал бы секретный ингредиент вашего Пиратского Золотого коктейля, — сказал Квиллер. Подали напитки, и Двайт спросил: — Где ты пропадал? Дон спрашивал меня, почему тебя не было на презентации для прессы. — Я предпочитаю шастать тут втихаря, инкогнито, и откопать кой-чего для своих собственных статей. Пробуду здесь пару недель. — Где ты остановился? Я знаю, в отеле ты не зарегистрирован, если только не пользуешься псевдонимом. Я проверяю ежедневные списки приезжих. — Я — в гостинице «Домино». — Как так? На западном побережье есть шикарный ПП — называется «Островок опыта». Им заправляют две вдовы. Дорогой, конечно, но в сто раз лучше, чем тот, где ты обосновался. — Ну, понимаешь, я ведь привёз своих кошек, — объяснил Квиллер. — Эти Бамба предоставляют мне котонепроницаемый коттедж. — Оно понятно, но разве гостиница «Домино» не самая чудовищная помойка, которую ты когда-нибудь видел? Правда, она упоминается во всеамериканской рекламе, так что, может быть, эти Бамба знали, что делали… Я есть хочу. Ты что будешь? — Не цыплят! Откуда отель получает птицу? — С птицефабрики Локмастера. Она обследуется санитарным советом. Отель оправдан. Дон Эксбридж ездил в Пикакс, чтобы все уладить. По делу об утопленнике наш главный бармен оштрафован за то, что подал парню слишком много ликера. Квиллер кивнул и подумал: отель платит штраф, а Эксбридж премирует бармена за молчание. Меню щеголяло креольским и кайенским ассортиментом, и он заказал гумбо, суп из стручков бамии, описанный как «потрясающе восхитительная смесь из креветок, индейки, риса, окры и эссенции из молодых листьев американского лавра». «Индейку» вписали чернилами туда, откуда чернилами же был вычеркнут прежний ингредиент. — Это вам понравится, — воодушевленно сказала официантка. — На кухне все от этого без ума! Штат официантов состоял из студентов и студенток, которые носились по столовой со скоростью молнии, непрестанно улыбались и шутили с посетителями. — Окра! — заметил Двайт, заказавший бифштекс. — Как ты можешь есть эту приторную слизь? — Тебе известно, что «гумбо» по-африкански и значит «окра»? — с видом знатока приподнял брови Квиллер. — Она и под любым другим именем всё та же пакость. Двое мужчин какое-то время сосредоточенно жевали свои салаты, а потом Двайт спросил: — Как тебе понравились вывески, выполненные в одном духе? Это переворот в курортном бизнесе, и, скажем, если пиццерия Луиджи этим летом не принесет дохода, на следующее лето его можно заменить Джузеппе. — Похоже, это мысль Эксбриджа. — Ага, некоторые мысли, которые у него возникают, хороши, а другие не очень — вроде затеи с вертолетом. За спасательной станцией есть летное поле, и Дон хочет нанять билетера и предложить обзорные экскурсии над островом.