— Подходят к концу — в том числе и целый мясной хлебец, который ты нам дал. Я не готовилась к тому, чтобы подавать гостям обед. — Она мало ест, так что не суетись и не извиняйся. Я пойду наверх, — раздраженно сказал он, — посмотреть, что все это значит. Молодая женщина в кучерском кафтане, открывшая ему, видимо, была очень рада его видеть. — Лиз! Какого дьявола вы здесь делаете? — рявкнул он. — Моя семья уехала сегодня в полдень, забрав оба катера, а я сказала маме, что ехать не желаю. Сказала, что переезжаю в Пикакс. — Вы очень импульсивная молодая особа! Вы же ничего о Пикаксе не знаете! Он думал: «Арчи прав, мне надо думать о собственных делах». — Вы войдёте? Я предложила бы вам чаю, но думаю, сегодня не обслуживают в комнатах. — Ни сегодня, ни вообще! А если ударит жестокий шторм, может не быть ни света, ни воды, ни парома на материк. Единственный катер, оставшийся в центральной гавани, принадлежит гостинице «Домино», и шторм может разнести его в щепки. Из Клуба Гранд-острова ушли все катера? — Да, но… Если мне позволят воспользоваться телефоном, я, пожалуй, смогу что-нибудь устроить. — Идите вниз и скажите миссис Бамба, что у вас на уме. Она позволит вам позвонить из офиса… А сейчас, вы уж меня простите, мне есть чем заняться. Он хотел выпутаться из этой двусмысленной ситуации, в которой оказался, и считал, что она только усугубится, если Лиз переедет в Пикакс. Сможет ли она сама устраивать собственную жизнь, брать на себя ответственность, принимать мудрые решения? Или будет требовать и ждать постоянного опекунства? Подобную роль он не был готов играть. Смешно! Приехал на остров, чтобы помочь Нику, — и ступил в торфяное, так сказать, болото. Квиллер отправился в «Семейное кафе» Харриет, не рассчитывая, что оно открыто, но надеясь продолжить предыдущую свою беседу с Харриет. Двое мужчин, которые на поверку оказались её кузенами, навешивали на окна ставни, меж тем как она с грубоватой властностью над ними надзирала. Когда она увидела Квиллера, её лицо исказилось мукой. — Ну разве это не ужасно — пожар? — простонала она. — Нам пришлось известить пожарного судебного исполнителя. Он приезжает из Центра, когда кто-нибудь погибает или если шеф полиции подозревает поджог. — Но вы и другие добровольцы проделали героическую работу, Харриет. Могло быть много хуже. — Знаю, но мне плохо, потому что я её знала. Я знала Джун Вазли всю её жизнь и знаю её па. — Джун Вазли? Я думал, её звали Холибартон. — Она выходила замуж. Это недолго продлилось. Да, она выросла на острове и ходила в школу на материке, как я, но она была и впрямь блестяще одаренная. Никогда до девятого класса не брала уроков музыки, а потом мы вдруг узнали, что она преподает музыку и играет на фортепиано в больших залах. Она тогда вроде как очерствела — не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она приехала из поселка Провидение, но много раз навещала своих ма и па, и за это я ей верю!.. Подумать только! Они ведь так гордились своей дочкой! Теперь её ма померла, а па, наверно, убит горем. Мне его страшно жаль. Он — привратник в Соснах. — Живёт в привратницкой? — Да, давно, сколько я себя помню. Джун там и выросла — при электричестве, ванной, телефоне и всем таком. Квиллер задавал себе вопросы и отвечал на них. Захотела ли Джун жить на севере, чтобы быть поближе к родителям? Она была слишком привередливой, слишком суетной для подобного чувства. В самом ли деле она сняла «Пять очков», чтобы не беспокоить своих престарелых соседей?… Или так её отец мог украдкой приходить к ней по лесной тропе? Ни то ни другое. Голоса, доносившиеся через двор после наступления темноты, не походили на голоса отца и дочери. Это были молодые, насмешливые, поддразнивающие, хохочущие голоса. Вечеринки не напоминали и прослушивание. — Хотите кофе или мороженого? — спросила Харриет. — Нет, спасибо. Я зашёл только взглянуть, как вы тут. Вы, верно, вымотаны после целой ночи на ногах. Вы собираетесь остаться во время шторма здесь? — Нет. Я буду у своей ма в селе. А шторм идет страшный! Мои кузены вешают на окна ставни, чтобы уберечь стекла. Квиллер повернулся, словно уходя, а потом добавил как бы по запоздалом раздумье: — Пожар — шестой инцидент менее чем за три недели и четвертый смертельный случай. Если у вас есть какое-нибудь соображение насчёт того, кто здесь замешан, теперь самое время высказаться. Лицо Харриет вспыхнуло, она сжимала и разжимала кулаки. — Пожар был несчастным случаем! Чем ещё он мог быть? Она курила в постели. Она всегда много курила. Её ма и па пытались её остановить, да не смогли. — О'кей, оставим пожар в покое, — сказал Квиллер. — Вы говорили мне, что знаете нечто о других случаях. Вы знаете кого-то, кто в них повинен. — Я ошиблась? Это ошибка. Просто деревенские сплетни, — сказала она, выходя и крича что-то кузенам, вешавшим ставни. Квиллер тоже ушёл, думая: «Рожденный островитянином — навек островитянин». Харриет решила остаться верной. Её безыскусное отрицание фактически лишь подтверждало его подозрения. Пикаксский диктор сказал: «Во всех береговых общинах сейчас в разгаре штормовая вахта, Центр стихийных бедствий выпустил эвакуационные директивы для всех обитателей прибрежных земель. Два атмосферных фронта приближаются со скоростью пять миль в час и могут сойтись над Мускаунти и примыкающими озерными районами. Ожидаются жестокие грозы, порывы ветра от семидесяти до ста миль в час и подъем воды в озере». Шторм действительно приближался со всех сторон, когда за кухонным столом гостиницы «Домино» собрались четверо. Ник повесил последние ставни и приколотил поперёк передней и задней дверей доски, чтобы их не распахивало ветром. Он приколотил и рулоны из полотенец — два на четыре — к низу каждой двери, чтобы дождь не переливался через порог. Лори на скорую руку подавала на кухне ужин, суетясь вокруг большого стола с ножками как у рояля и поцарапанной столешницей. Были сандвичи с мясным хлебцем и домашний суп, густой и сероватый по цвету, но вкусный. Единственным его узнаваемым ингредиентом были буквы из теста. — Там полно цыплячьего бульона и овощей, но я сделала из них пюре — чтобы малыши не знали, что едят, а буквы из макарон не дали бы им слишком об этом задуматься, — объяснила она. Поскольку алфавит из теста, в отличие от двенадцати букв домино, содержал весь набор, Квиллер сумел расшифровать у себя в тарелке слово мотыльковокрылые, которое некогда принесло ему чемпионство по расшифровыванию и поездку в Вашингтон. У Лиз достало хороших манер быть довольной супом и терпимой к сандвичам. — Мисс Кейдж устроила наш катер в док Клуба Гранд-острова, — сообщила Лори. — Ага, это здорово вышло, — поддержал Ник. — Я отвёл туда катер, а они вкатили его в бетонный лодочный ангар. Потом один из парней довез меня до дому в модной повозочке. Он сказал, что всегда хотел увидеть четыре большущих древесных ствола внутри нашего домика. Лиз поведала остальным, что западное побережье никогда особо не страдало от летних штормов. — Мы могли лишиться нескольких древесных ветвей или кровельных досок, но нас никогда не беспокоило отключение электричества — ведь у нас есть генератор. Поэтому меня удивило, что маме захотелось уехать. Квиллера это не удивило. Королева-мать, догадывался он, желала помешать его мятежному влиянию. Думая, что чета Бамба заслуживает объяснения, он сказал: — Мисс Кейдж захотела переехать в Пикакс и сочла подходящим именно это время — шторм там или не шторм. Лори выразила удивление и удовольствие. — Вам понравится Пикакс, — сказала она. — Всего три тысячи населения, но в городке много хорошего, в том числе и прекрасный Театральный клуб. К тому же городок получает бесплатный общественный колледж. — Она повернулась и откровенно выжидающе взглянула на Квиллера, который разрешил Клингеншоеновскому фонду подписать соответствующие бумаги. Однако он не пожелал продолжить этот разговор и не проронил ни словечка ни о колледже, ни о Театральном клубе, ни о чем-либо ещё пикаксском. Он не собирался подталкивать эту импульсивную, горячую и, по общему мнению, легкомысленную женщину к вторжению на свой задний двор. Вместо этого он сказал ей: — Вы можете предпочесть и Локмастер в соседнем округе. У них там есть конефермы, коллекционеры экипажей и клубы возниц. — Я никогда не стремилась в клубы, — сказала она. — Что меня радует — так это неторопливая езда по деревенской дороге. Я хотела бы переправить в Пикакс своего любимого коня; полагаю, там найдется для него конюшня. А брат Уильям позволит мне взять фаэтон врача. — Если вам нравятся проселочные дороги, вы полюбите Мускаунти. У нас очень живописные пейзажи. «Заткнись, Лори», — подумал Квиллер. — Не знаю, верное ли слово — живописные, — не согласился он. — По мне так это пустоши, оставшиеся после рудников и вырубленных в начале века лесов. Заброшенные рудники и пустые карьеры могут оскорбить непривыкший к таким суровым картинам взор. — Да, но зато вышки опустевших шахт похожи на романтичные памятники прошлому, — сверкнув глазами, заявила Лори. Он хотел пнуть её под столом, но даже его длинным ногам было до неё не дотянуться. Ник, заметив его сердитый взгляд и поняв его причину, сказал: — В Пикаксе хватает промышленности — вроде производства пластика, запчастей для автомобилей и электроники, но главная его индустрия — федеральная тюрьма. Она занимает сотни акров, и в ней отбывают срок десять тысяч уголовников. — Да, но тюрьма известна своими цветочными садами, за которыми ухаживают заключённые, — возразила Лори. — Люди отовсюду съезжаются, чтобы их сфотографировать. «О боже!» — подумал Квиллер и, обращаясь ко всем, спросил: — Кто-нибудь играет в домино? Мы можем вдоволь наиграться в домино, пока не кончится шторм. Раскаты грома приближались, а молнии ощущались как удары электрического тока. Даже прочные деревянные ставни не могли помешать вспышкам просвечивать сквозь щели, словно голубой неон. После десерта — мороженого на палочке — Квиллер извинился и пошёл наверх, в свадебный люкс, намереваясь оставаться взаперти, пока не кончится дождь. Потом он спустится вниз, чтобы предложить помощь и поддержку чете Бамба и незваной гостье. Он пытался читать, но мысли о возникшей дилемме смешивали слова на странице. Он чувствовал, что его отягощает ощущение неудачи. Поиски ключей и улик ничего ему не дали, кроме предчувствий, подозрений и лезвия от ножовки. Воздух был тяжел от предвестий, и кошки, привалившись к нему, неотрывно глядели на потолок. Неожиданно прямо над головой раздался удар грома — словно расщепилась сама судьба. Коко на двух лапах взметнулся в воздух и вышел на орбиту. Безумно кружась по люксу, он сбил настольную лампу, отправил в полет безделушки, перепугал Юм-Юм и смел одну из кожаных масок над диваном. — Стоп! — заорал Квиллер, спасая дорогое произведение искусства — это была маска трагедии, но Коко пребывал в заводе и продолжал буйствовать, пока не ослабли его внутренние пружины. Затем он небрежно прилизал подвернувшиеся под язык лохмы меха. На этом он и остановился и, высунув язык, держа на весу одну заднюю лапу, уставился в лоб Квиллеру. — Давай сыграем в домино, — предложил Квиллер, приглаживая себе усы. В тот же миг грянул ещё один сокрушительный удар грома. Дождь хлестал по зданию, лампы ежесекундно мигали, но они всё-таки сыграли партию. Пристрастие Коко к белым пятнышкам дало на этот раз такие слова, как джек (складной нож), вилла, беда, клика и навязчивое залив. Как раз когда Квиллер старался составить слово из 5/6, 6/6, 0/1, 5/5 и 2/3, раздался легкий стук в дверь. За дверью стояла в своём кафтане Лиз, держа керосиновую лампу. — Извините, что беспокою вас, — сказала она, — но не покажете ли вы мне, как зажечь эту лампу в случае неприятностей с электричеством? — Она подала ему коробку кухонных спичек. — Они прилагались к лампе. — Входите, — резко сказал он, — и закройте дверь, чтобы кошки не сбежали. В штормовую погоду они иногда сатанеют. — Он снял стеклянный колпак, выкрутил фитилек и попытался зажечь спичку. — Эти не годятся. Они сырые. Давайте попробуем мои. На островах вечно сыро. Ботинки размякают, гвозди ржавеют, крекеры не хрустят, а спички не чиркаются. Вы должны об этом знать — не первое лето здесь проводите.