— Что ещё я могу сделать для вас, мистер Квиллер? — Мы, возможно, кое-что обсудим вместе с вами, но немного погодя… Простите меня. Звонят в дверь. — Ничего, договорим позже. С Новым годом вас! В дверях стоял Эндрю Броуди. — Входи, шеф, — приветствовал его Квиллер. — Это протокольный визит вежливости или же зашёл поговорить по делу? — И то и другое. Я бы выпил немного виски, если, конечно, этот напиток у тебя водится. Я еду домой. — Он прошел с Квиллером в кухню. — Немного воды, пожалуйста, а льда не надо. Ты-то сам что собираешься пить? — Сидр. Бери свой стакан и пойдём в библиотеку. Броуди плюхнулся в огромное облезлое кожаное кресло. — Чувствую себя в нём, как в гамаке, — сказал он. — В таком возрасте мы все утрачиваем первоначальный вид и форму. — О, да у тебя рождественская ёлка! — Шеф полиции смотрел на венок, подаренный Полли. — Как отметил Рождество, Энди? — Как обычно. Светильники уже починили? — Да, они опять как новые. Что-то было у Броуди на уме. Его беседа о том о сём напоминала артподготовку перед главным наступлением. — Что происходит на Гудвинтер-бульваре? — спросил он. — Многие дома перешли к новым хозяевам. — Это хорошо или плохо? — вопросом на вопрос ответил Квиллер. — Смотря с какой стороны посмотреть. Говорят, все делается на деньги Клингеншоенов. — Это интересно, если, конечно, это правда. Броуди метнул на него быстрый свирепый взгляд, каким смотрят только разгневанные шотландцы. — Иными словами, тебе нечего мне сказать? — А что я должен говорить? — У тебя было очень много что сказать сегодня в кабинете прокурора. Я слышал, они посылали за сандвичами с ростбифом к Луизе. — От твоих агентов, Энди, ничего нельзя скрыть. — Я знаю Инчпота, — пророкотал шеф полиции, — но я бы никогда не заподозрил его в шантаже. — Очевидно, им кто-то руководил, причем вполне профессионально, — с лукавым видом проговорил Квиллер. — Консультации по вымогательству и скорому отмыванию денег — это, похоже, вписывается в набор услуг, предоставляемых Джорджем Врезом. Его визитная карточка обнаружилась в бумагах Эвфонии. Мог он быть посредником между ними? Броуди отвернулся, чтобы скрыть ироническую усмешку. — Он же обслуживал её «мерседес»… А кстати, как ты пришел к выводу, что Инчпот замешан в этом деле, ведь даже сыскная служба штата считает его дело «глухарем»? Может, это твой кот-экстрасенс навел тебя на след? — Броуди уважал уникальные способности Коко. — Если хочешь, я кое-что расскажу тебе об этом. Коко и его подружка помогли поймать вора, застрявшего в лифте. Я не знаю, сколько часов тот просидел в кромешной тьме, но под воздействием клаустрофобии он превратился в буйнопомешанного к тому времени, когда мы с Ником Бамба пришли сюда… Ещё налить? — Капельку. Квиллер принёс бутылку виски и кувшин с водой. — Прошу. — Всё-таки я полагаю, что именно Коко дал тебе ключ к разгадке причин самоубийства Эвфонии. — Знаешь, Энди, мне в голову только что пришла идея: Эвфония была не первой жертвой мошенничества в «Парке розового заката», и она не была первой, кто совершил самоубийство. Я чувствую… — Квиллер потер костяшками пальцев усы. — Я чувствую, что в парке орудовала шайка убийц. Так называемая администрация работала по принципу «деньги ваши стали наши». Ограбил — и прошу на тот свет! — Ты рассказал об этом прокурору? — Тогда у меня не было фактов, но недавний разговор с Флоридой дал мне в руки неопровержимые доказательства. — Знаешь, — сказал шеф полиции, — я никогда бы не подумал, что такая жизнелюбивая женщина сможет расстаться с жизнью таким способом. Они сказали, это была слишком большая доза. — Это могла быть капля яда в бутылке дю-бонне. Мне сказали, что перед ужином она всегда пила аперитив. Медэксперт, который констатировал смерть в результате самоубийства, вероятно, был одним из тех измотанных работой государственных служащих, с которыми вам самому не раз приходилось сталкиваться, а может, он являлся одним из важных звеньев этой преступной цепочки. Так или иначе, но завтра я снова пойду к прокурору. — Зазвонил телефон, но Квиллер не собирался брать трубку. — Подойди к телефону! — Броуди рывком встал с кресла, отставляя в сторону стакан. — Я сам найду дорогу к входной двери. На телефоне был Джуниор, импульсивный, как обычно; он без обиняков перешел прямо к делу: — Привет, Квилл! До меня дошла ошеломляющая новость! Говорят, в Пикаксе создается колледж со статусом окружного, а весь Гуд-винтер-бульвар отойдет под кампус. Как тебе это нравится? Все эти белые каменные монстры превратятся в административные офисы, лекционные залы, общежития. Я думаю, это правда! — Я не вижу, почему бы это не могло быть правдой, — спокойным тоном ответил Квиллер. — В Локмастере есть животноводческий колледж. Стало быть, и Пикакс должен обзавестись своим колледжем, ну, скажем, по технологии создания слухов, в котором обязательными курсами стали бы основы конспирации, распространение слухов, добывание информации. — Забавно, весьма забавно, — кисло отреагировал Джуниор. — Я позвоню Лайлу Комптону. Он-то наверняка знает, что происходит. А Квиллер сразу же позвонил Полли. — Ты слышала о том, что собираются сделать с Гудвинтер-бульваром? — Нет, а что это за слухи? — спросила она с беспокойством в голосе. — До полиции дошёл один слух, до газетчиков — другой, — ответил он, — и оба они верные. Я просто хочу заверить тебя, Полли, что каретного сарая это не коснется. — Ты что, во всём этом участвуешь, Квилл? Может, всё-таки расскажешь мне, что в действительности означают эти слухи? — Нет, при той скорости, с которой слухи распространяются в Пикаксе, ты очень скоро все узнаешь сама. — Какой ты всё-таки жестокий! Придётся позвонить невестке. Спустя несколько часов Бетти и Клода взяли в Техасе близ границы с Мексикой. Пита арестовали в аэропорту Кентукки, правда, прибыл он туда не в автофургоне. Всем троим предъявили обвинение в убийстве. Для Квиллера дело было практически закрыто, и он развлекал себя тем, что предавался размышлениям о том, что вот если бы он не снял на зиму особняк Гейджев, а Коко не обнаружил бы важного листка бумаги, давшего жизнь «Грандиозному пожару 1869 года», и не занялся раскопками в чуланах, то тайна смерти Эвфонии Гейдж и гибели Гила Инчпота так и осталась бы нераскрытой. А если бы О'Джей не привел Квиллера в бешенство тем, что пометил своей струйкой дверь черного хода, то в Пикаксе никогда бы не открылся колледж окружного значения. Интересно, чьим именем его назовут? Именем Гудвинтера, основавшего этот город? Или же именем благотворительного фонда, давшего деньги на его создание? А может, его нарекут в честь рыжего блохастого кота, у которого плохо пахнет изо рта? Возможно, эти причудливые фантазии посетили Квиллера из-за чрезмерного употребления кофе. Скоро часы пробьют двенадцать — наступит Новый год. Квиллер включил в сеть рождественский венок, висящий на темной стене библиотеки, и поудобнее устроился в глубоком, словно гамак, кресле с очередной чашкой кофе. «Если поменять в библиотеке обстановку, — подумал он, — то она вполне подойдет для кабинета ректора». Юм-Юм примостилась на его коленях, положив свою голову на его правую руку, поэтому чашку с кофе пришлось держать в левой. Коко сидел на томике «Робинзона Крузо», греясь в тепле, излучаемом настольной лампой. Удивительным теперь казалось то, что кот выбрал именно эту книгу для чтения в зимнее время; но ещё удивительнее было бы, если бы Селия Робинсон вдруг переехала в Пикакс, взяв на себя заботу о столе их королевских высочеств. Взаимосвязь Робинзона Крузо и Селии Робинсон не была единственным совпадением, вызвавшим удивление Квиллера. В трех ящиках его письменного стола валялись иглы для чистки трубок, стертые точильные бруски, полупустые спичечные коробки, огрызки карандашей и прочий хлам, по которому тосковала свалка. И всё-таки среди этого мусора были предметы, четко связанные с недавним расследованием: шахматная фигура, например… чей-то зубной протез… свидетельство о рождении, датированное 1928 годом… большое количество предметов пурпурного цвета… и много вещей, указывающих на финансовые аферы. Был ещё и сейф! Однако требовалось слишком много воображения, чтобы установить связь между шнурками для обуви, мозольным пластырем и семейством Футов. Но Квиллер научился не сдерживать полета фантазии, когда Коко передавал ему свои послания. В конце концов, именно золотой перстень окончательно убедил его в том, что жертва, погибшая в «Парке розового заката», попала в криминальное кольцо. Было ли это все случайным — вот над чем он сейчас размышлял. — ЙАУУУ! — возмущенно выдал кот у его локтя — пронзительное восклицание, в котором явно слышалось отрицание. Если у Квиллера и были какие сомнения относительно роли, которую сыграл Коко в расследовании, то они начисто рассеялись дальнейшим поведением кота. Он больше никогда не сидел в сейфе… Совершенно утратил интерес к «Робинзону Крузо»… И начисто позабыл о том, что в доме существуют пятьдесят чуланов. Дело закончилось, и Коко, казалось, всем своим видом подчеркивал это. Или это была обычная переменчивость, свойственная кошкам? «Кошки, — размышлял Квиллер, — мне никогда вас не понять». В остальные зимние месяцы Коко довольствовался тем, что, сидя в библиотеке, созерцал через окно, как с неба падают крупные снежинки, или предавался размышлениям, лежа на обогревателе, или гонял Юм-Юм вверх и вниз по лестнице, а догнав, покусывал её за шею. Ей это очень нравилось! * * * notes Примечания 1