Джим прекрасно знал, какой вид разворачивается из окна комнаты его сына, и вздохнул, прежде чем кивком показать Бруно, чтобы тот смотрел телевизор. Там очередной инспектор Растяпа пытался раскрыть убийство деревенского почтальона. Все улики указывали на жену покойного, у которой был роман с мясником. Джим подозревал брата мясника, Бруно – жену. Джим напомнил сыну, что главный подозреваемый никогда не является истинным виновником. – Домашнее животное не может быть напарником детектива, – сказал Бруно, имея в виду собаку инспектора Растяпы. Это был гиперактивный спаниель по кличке Роджер, помогающий вынюхивать улики и тайно выслеживающий подозрительных бабулек. – Организм животных настроен на другие частоты, – заметил Джим. – Вот, например, Милдред. Она способна слышать звуки, недоступные человеческому уху. А ее нос в несколько раз чувствительнее человеческого. Если ее обучить, она сможет раскрыть множество преступлений. Бруно щелкнул пальцами. Словно ниоткуда появилась черноусая мордочка Милдред; на шее у кошки позвякивал колокольчик. Бруно самостоятельно раскрасил его. Формой и цветом колокольчик напоминал кошачью мордочку. Сходство было поразительным. Рыжая кошка прыгнула на диван. Проигнорировав Джима, она направилась к щедрым рукам Бруно. – Но Милдред не в состоянии сопоставить добытые доказательства, – ответил Бруно, обдумывая возможность использовать кошку во время расследований. – Да, она может находить улики, но не способна их проанализировать. На экране инспектор стоял возле второго трупа: на этот раз мясника, лежащего на полу собственного магазина, в рубашке, забрызганной кровью. Инспектор Растяпа исследовал следы удушения на шее трупа. Роджер, игнорируя куски мяса, деловито обнюхивал место преступления чутким носом. – Старший напарник свяжет все воедино, – ответил Джим. – Именно он руководит расследованием в целом. Роль Милдред может заключаться лишь в том, чтобы подбросить свежую идею. Роджер залаял, привлекая внимание инспектора к отпечатку ноги возле кладовки для хранения метел, который совершенно невозможно было пропустить. Растяпа вознаградил тявкающего пса угощением, извлеченным из кармана. – Но кошка не умеет разговаривать, – продолжал Бруно, анализируя комментарии отца. – Как же они будут общаться? – Всегда можно найти какой-нибудь способ, – отозвался Джим. – Если бы я решил вернуться к профессии детектива, то обязательно взял бы кошку в штат! – Кстати, она может мяукать определенным образом, – подхватил Бруно, внезапно увидев на лице отца улыбку. – Один раз – чтобы сказать: «Я нашла орудие убийства», два раза – «подозреваемый лжет». – Да, – согласился Джим, поддерживая шутку сына. – Кроме того, один взмах хвоста означает: «Ты тут пока работай со свидетелем, а я опять пробегусь по всему маршруту, вдруг мы что-то упустили?» Бруно засмеялся и даже начал раскачиваться от восторга, а затем добавил: – А если она промяукает три раза, это будет означать: «Думаю, нам нужно допросить жену жертвы еще раз». Отец с сыном громко расхохотались. Дин поднял голову. – Вы не можете заставить меня остаться! – заорал мальчик. Милдред вздрогнула от его крика. Дин начал стучать кулаком по подлокотнику кресла. Джим, совершенно не готовый к его истерике, предложил подогреть молока. – Я не хочу молока! – визжал Дин. – Я хочу домой, вы, негодяи, не смеете меня здесь удерживать! Вскоре мальчик вскочил с кресла. Он вел себя так, словно впал в безумие: сбросил журналы со стола, а затем накинулся на разноцветные диванные подушки. К ужасу Бруно и Джима, Дин закатал рукава джемпера и впился зубами в свою руку. – Хватит! – приказал Джим, вставая с дивана. Когда он попытался приблизиться к Дину, тот пулей вылетел из дома и очутился на улице. В другом конце здания хлопнула створка кошачьей двери. На кухне завыла Милдред. Отец и сын направились в разные стороны. Бруно пошел к кошке. Ее лапы уже не были белыми, а морда была вся в крови. На полу лежала поверженная и распотрошенная птица, ее кишки были похожи на красных червей. Милдред гордо ходила вокруг жертвы, ударяя птицу окровавленной лапой. – Противная кошка, – сказал Бруно, вытирая ошейник с камерой кухонным полотенцем. – Я бы не хотел повстречать тебя ночью. Джим вышел на улицу вслед за Дином и вскоре увидел его на противоположной стороне дороги. В данном случае не обязательно было быть детективом, чтобы понять: мальчик в опасности. – Отстаньте! – ревел Дин, пытаясь высвободиться из хватки незнакомца. – Я потерял собаку, – сказал тот, держа Дина за руку и волоча его за собой по тротуару. – Этот мальчик налетел на меня. – Немедленно отпустите его! – приказал Джим, торопливо приближаясь к ним. Незнакомец и Дин были уже возле магазина сладостей, когда Джим крикнул, что позвонит в полицию, если мужчина немедленно не остановится. Угроза возымела действие: незнакомец замер и обернулся. Тут Джим наконец догнал их. Свет, льющийся от ярко мигающего электронного леденца, выставленного в окне магазина сладостей мистера Симнера, раскрасил лицо похитителя Дина в резкие, тропические цвета. Мужчина по-прежнему держал мальчика за руку. – Отпустите! – рявкнул Джим, уже набирая номер полиции, но, прежде чем нажать кнопку вызова, заколебался. Стоящий перед ним мужчина ничем не напоминал похитителя детей. Этот человек, чисто выбритый, с распущенными светлыми волосами, в модных очках, как у Бадди Холли[3], совсем не походил на скользкого типа, способного похитить ребенка ночью. – Вы кто? Одежда тоже не вписывалась в образ. На мужчине был вязаный красно-белый джемпер с серебристым поясом. Такая одежда слишком заметная, яркая, она не подходит человеку, который надеется остаться незамеченным под покровом ночи. Незнакомец выглядел так, будто собирался отправиться на первое свидание в ресторан средней руки, а не похитить ребенка. Джим обратил внимание на то, что мужчина был без пальто, в его очках не было линз, а на руке – обручального кольца. Затем увидел дикие, навыкате глаза с огромными зрачками. – Отстаньте! – крикнул, вырываясь, Дин. – Все не так, как может показаться, – произнес мужчина, а затем отпустил мальчика и бросился наутек, чуть не сбив Джима с ног. – С вами все в порядке, мистер Глью? – спросил Дин, быстро придя в себя. – Да, – ответил Джим, потирая колено. – А ты как? – Нормально. – Ты знаешь, кто этот мужчина? Дин отрицательно покачал головой. На мгновение Джиму показалось, что мальчик опять сорвется. При тусклом свете фонаря Дин разразился грустными, тихими всхлипами. – Пойдем обратно в дом, – сказал Джим, обняв мальчика за плечо. – Утро вечера мудренее. Наступая на собственные тени, Джим и Дин направились домой по Сэнт-Эндрю-роуд. Когда они подошли к жилищу семьи Глью, Дин обернулся и посмотрел на свой дом. Джим тоже посмотрел туда, задержав взгляд всего на секунду. В спальне супругов Раттер по-прежнему горел свет. Когда Бруно выглянул из чердачного окна, чтобы обозреть окрестности, Джим и Дин уже вошли в дом. Посмотрев через дорогу, на окна дома номер восемь, Бруно увидел знакомую картину: Леон Панк делал растяжку. Он двигался так, словно занимался йогой, но его движения были более энергичными. Сначала Бруно смог разглядеть лишь обнаженный торс Леона, покрытый изображениями черепов и драконов. Увидев выражение лица парня, Бруно содрогнулся. У Леона был голодный взгляд человека, готового съесть любой предмет, на который он смотрит. Закончив растяжку, Леон зажег одну из своих ароматических сигарет. Иногда их запах доносился до открытого окна Бруно и напоминал ему о сетке с травами, висевшей на кухне. – Слезай оттуда, Бру, – позвала сына Хелен. – Ты знаешь, что тебе нельзя находиться на крыше. – Я не на крыше! – отозвался мальчик. – Мои ноги касаются ковра. Происходит что-то странное! – В твоем мире всегда происходит что-то странное. Быстро вниз! Я начинаю терять терпение! – Какая-то женщина подошла к мусорному ящику Алана Любопытного! – Хватит подсматривать! Я предупреждаю тебя, Бру! Бруно прищурился, чтобы лучше видеть. – Это призрак старой женщины! Она в свадебном платье! Или просто в длинной ночной рубашке. Эта женщина выглядит безумной… А теперь она заглядывает в мусорный ящик Алана. Думаю, эта женщина что-то потеряла. – Спускайся! Хватит заниматься ерундой!