Не может быть… Как же это все… Это все… Как же быстро. Это мы, старики, живет изо дня в день, изо дня в день, изо дня… Перестав замечать и небо, и ветер, и биение сердца любимого человека. Жизнь ли это? Так, позорное доживание. А они, молодые, именно что живут. Они проживают каждое мгновение. Дышат, чувствуют, радуются и печалятся. Только в ее возрасте все эти чувства настоящие. А я уже их и не помню. Трудно было представить, что Дэнни когда-то вырастет, и вот она взрослая женщина. Она ощущает себя так, что у нее уже целая жизнь за плечами. Прожила одну и начинает вторую. А мне уже давно кажется, что я вообще не прожила ни одной… Я даже не вспомнила об ее празднике, настолько вегетативно мое существование. Как перестать кричать?... Внешне Мередит не показала ни единым мускулом своих чувств. Она улыбнулась, пусть и улыбка вышла немного вымученной. — Поздравляю, теперь можешь спать без трусов, — сказала ей Мередит почти не треснувшим голосом. Она отвернулась, не уверенная, что сдержится, якобы ей нужно было что-то на кухне, а сама просто не хотела показывать племяшке свои рыдания. Но та догнала ее и обняла сзади. Мередит почувствовала, что она уже на грани. Она так полна радости и счастья, она умеет наслаждаться жизнью, несется навстречу своим мечтам… И такое чудо тот ебаный телефонный парень ставит под угрозу, чтобы исполнять свои грязные желания? А я с ним уже едва ли не как с корешем беседую… Дура, наслушалась его жалобных историй про то, что ему, дескать, недолго осталось. О нет, приятель. Ты даже не подозреваешь, насколько недолго. Кем бы ты ни был. Хоть искином, хоть демоном, хоть самим Сатаной, блядь. Мне плевать, что тебя уже хотят убить и идут по твоему следу. С этого момента я как никогда полна мотивации опередить в этом деле кого угодно. — Что у тебя там по оценкам? — ярость помогла Мередит немного взять себя в руки. На этот вопрос у Даниэллы уже не нашлось четкого ответа. — Ну-ну, — Мередит посмотрела на нее таким взглядом, как будто другого и не ожидала, — нечем похвастаться, да? — Тетя! У меня «отлично» по искусствам! — Такое помогает только в том случае, если хочешь всю жизнь потратить на рисование ебущихся собак. Ну-ка, скинь мне весь список. Ага, даже целая тройка по математике. Далеко пойдешь, юная леди. В казармах Милитеха всегда нужны уборщицы на сортиры. — Тетя! — Ну хоть писать и читать тебя немного научили. — Ну тетя! — А это что такое? Пятерка по физкультуре? Деточка, это же золотой билет в стриптизерши. — ТЕТЯ!!! — Иди сюда, тыковка. Не всем в этом мире удается оставить свой отпечаток. Просто говори всем, что выбрала семью. — ТЕТЯ, ПОЖАЛУЙСТА, НАХУЙ!!! Мередит рассмеялась. Даже гнев племянницы был таким очаровательно искренним. Она прижала Дэнни к груди, погладила по волосам. — Все эти оценки — хуета. По жизни гораздо полезнее другое умение, в школе тебя ему не обучат. Но я могу дать тебе урок. Если интересно, то освободи пару часов как-нибудь на неделе. — Как насчет завтра? Вообще-то в любое время для тебя, тетя. А что это будет? — Сюрприз. Иди, отдыхай, заслужила. Можешь позвать подружек и выпить с ними что-нибудь из моих запасов. Только не все! И никаких оргий несовершеннолетних, мне потом охране в глаза смотреть. В общем, оставайся в пределах границ. А мне пора бежать. Сегодня опять танцую на столе перед пиджаками. — О, вечеринка?! А можно с тобой? — Что я тебе говорила про математику? Ладно, шучу. Это не такого типа вечеринка. Веселого там ничего нет. Хреновая выпивка, нет еды, тебе говорят гадости, замаскированные под любезности, а ты отвечаешь тем же. В своей спальне Мередит позволила себе небольшой перекур. Вести от Дэнни стали для нее шоком. Сильно, как никогда прежде, она ощутила, что мир-то продолжает жить, движется, и только она одна застряла в непрекращающемся кошмаре. Но темп ее жизни требовал от нее вновь встать и сражаться, как бы сильно она ни устала, какой бы разбитой ни была. Сейчас — как никогда прежде. Она была ключевой фигурой огромного расследования, в которое вовлечено уже несметное количество самых разнообразных персонажей. И сейчас она как никогда прежде чувствовала, что обязана продолжать. Потому что без ее вмешательства все рухнет. Она, может, все еще не Джимми Крепаковски, плохой коп с хорошими контактами, который вращается в опасных кругах и выковыривает информацию из своих приятелей-бандитов из Шестой улицы, а также и из других криминальных личностей. И, конечно, не Эйрик «88» Эйнарссон, который во главе своих ебанутых отморозков рвется в драку и приводит их к победе, прессуя Тигриных Когтей, добиваясь сделки с ними просто потому что ему по кайфу. Она не Тайрон Декуин, который может одним ударом кулака убить человека благодаря имплантам и сумасшедшей реакции. И не Кэссиди О’Коннел — не умеет выжигать людям мозги, вводя команды в консоль. Она не Майкл Локард с его раннерами, и не Арнольд Рассел, с его вертолетами. Но она занимает свою, особую нишу в этой пирамиде. Она — Мередит Стаут. Не воин, но стратег. Не ученый, но дипломат. Не пастырь, но искуситель. Ее битва идет на другом поле. У нее другая роль, не менее важная. Она оставалась центральным звеном во всем деле. Биться ей до последней капли крови. Она чувствовала, это дело всей ее жизни. Потому что поражения она сама себе не простит. А, значит, все средства хороши. Выбирая между двумя платьями, она выбрала в итоге то, что без декольте. На первый взгляд выбор может показаться слабым. Но дело было гораздо о большем, чем просто потрясти сиськами. Ее область над грудями украшала большая татуировка в форме крылатого черепа. Одни ситуации могли позволить ей показать себя. Другие нет. Сегодня была одна из таких. От Мередит требовалось продемонстрировать другое: то, что она продается за дорого, что она самый дорогой товар на этой выставке. Но все еще товар. Доступная недоступность. Продажная неподкупность. Высшая лига. На благотворительном банкете Деволюционистской партии Найт-Сити было скучно и душно, как на любом подобном очковтирательском PR-мероприятии. Официанты в смокингах разносили унылое шампанское. Гости протокольно кланялись друг другу, обмениваясь формальностями. Публика искушенная, вилла в Норт-Оуке никого не впечатляла, а само действо вообще никого не интересовало, разве что тех, кто пришел торговать лицом и втираться в доверие к шишкам. Мередит плыла сквозь толпу в сверкающем золотом платье из новой коллекции Афины Сворд, и надушенная трясина смокингов расступалась перед ней как море перед Моисеем: добрый вечер, мисс Стаут. Ее целью был игральный стол, за которым перекидывались в карты джентльмены почтенного возраста — насквозь продажные чиновники из мэрии, городского совета, депутаты по городским округам и прочие с ними. Ну и, разумеется, куда за игральным столом без комиссара НСПД Джеральда Фолтера. Мередит остановилась и нависла над игральным столом, где как раз кипела напряженная покерная партия. — Джентльмены, — произнесла она твердо, грозно уперев руки в боки. — Это что еще за азартные игры?! Вам тут не Вегас! Ну-ка быстро убрали карты и деньги со стола! — Мередиииит! Свет нашего вечера! Вы прямо как солнце в ночи! — все приветствовали ее сальными ухмылками. Она уже успела между делом завести знакомства среди депутатов. Всем им она говорила одно и то же: «просто Мередит». — Присаживайтесь с нами, директор Стаут! По партеечке. Мне рассказывали, вы — искушенный игрок. — Нет, господа, благодарю, я сегодня по маленькой. Десятку за плохое шампанское и скверную музыку я сегодня уже всадила. За столом оценили ее шутку. Каждый из них тоже внес десять тысяч за возможность присутствовать здесь. — Фонд Ричарда Найта, господи помилуй, — возмутился один из депутатов. — У них миллиарды на счетах, а они собирают по грошу с честных служак. — А они так и делают свои миллиарды. — Мередит улыбнулась совершенно обезоруживающей улыбкой. — Десятка с меня, десятка с вас, десятка с вон той полной дамы, и получаются миллиарды. — Не поспоришь. Математика — совершенно безжалостная штука. Страдает, как всегда, простой народ. За столом покивали с постными лицами: понимаем, дескать. Хотя было и дураку понятно, что никакой ты не «простой народ», когда у тебя есть лишняя десятка, чтобы за столом посидеть. Напротив, все эти морды как раз тот самый «народ» и грабят. — Да присаживайтесь вы, мисс Стаут. У нас Техасский. Все по-честному. Начинаем с пятисот евробаксов, ставками не душим, чисто джентльменская игра. Выигрыш-то все равно в Фонд Найта идет. — Все еще пас, — Мередит обворожительно улыбнулась. — К тому же, я так и вижу блеск в ваших бесстыжих взглядах. Так и мечтаете оставить бедную женщину без штанов! Ответом ей стал дружный смех. — Не вините их за это, Мередит. Кто угодно на месте этих старых кобелей вывесил бы язык. — Отличная попытка убедить меня в том, что вы видите во мне не только простушку из Техаса, которую можно развести на деньги, но и красивую женщину, которая перед вами еще и станцует потом за долги. Комиссар Фолтер, могу я рассчитывать на ваше внимание после этой напряженной игры? — Да у меня всего лишь стрит-флеш. С этими шулерами за столом это означает, надо сбрасывать. — Он расхохотался своей лошадиной пастью, откладывая карты. Их проводили компанейским смехом, с шутками и прибаутками. Мередит отвела его за столик. — Присядем? — С удовольствием. Что случилось, Мередит? Вы не против, если я буду вас так звать? Фолтер нажевывал сигару, в то же время ощупывая собеседницу взглядом. Этот взгляд взвешивал ее грудь, ощупывал талию, проскальзывал в разрез платья. Мередит нарочно села так, чтобы ему лучше было видно, — не напротив, а рядом с ним, и закинула ногу на ногу, чтобы пола платья съехала, обнажая бедро и колено. При этом она делала вид, будто в упор не замечает его похотливого взгляда и очаровательно ему улыбалась: