Он пожимает плечами. – Стервятники начали кружить вокруг падали. Они предложат союз, объединить силы и направить их с миссией милосердия на Селонию. Во всяком случае, так они это будут называть. Я отрицательно качаю головой. – Соланум не будет участвовать во вторжении. Я не позволю втянуть королевство в чужую войну, – взгляды собравшихся вокруг стола говорят мне, что большинство из Скайна согласны со мной. Или мне кажется. Но Тэйн из Фениана задумчиво смотрит на селонийцев, словно взвешивая, что можно выиграть и что потерять, если впутаться в проблемы наших соседей. И если он первый задумался о выгоде войны, то не он последний; Соланум пару сотен лет назад владел большими путями Селонии, и я знаю, что среди дворян до сих пор есть считающие, что мы должны попытаться их вернуть. Вспышка головной боли заставляет меня вздрогнуть. Арон, должно быть, заметил. Он говорит что-то Верону и Валентину на селонийском, и я жалею теперь, что не выучила этот язык. Арон склоняет к братьям голову, прежде чем добавить: – Скайн вновь соберется послезавтра. Вас уведомят о времени. Вот и все: никаких извинений, никаких объяснений. Несмотря на мои «уроки» от леди Крамп, он справляется со своей королевской ролью гораздо лучше меня. Этому трюку он научился у своего отца. Арон был рожден, чтобы стать королем, и всегда желал править. Кажется несправедливым, что из-за потери руки он должен полагаться на меня в борьбе за свой трон. По пути от помоста мы проходим мимо изъеденного временем пьедестала из темного камня. Именно здесь должна была находиться древняя Корона Когтей – королевский символ Соланума, выставленный на всеобщее обозрение. То ли она была украдена, то ли уничтожена Таллис, но корона пропала, и это пустое пространство глазело на меня, изнывая, как выбитый зуб. Постоянное напоминание о том, что Арон и я были недостаточно быстры в тот день, когда претендовали на трон; что мы потеряли то, что успешно охранялось до нас длинной чередой правителей. Возможно, она годилась разве только к моей коронации, которая в результате оказалась неполной. Лишь имитацией реальности. Я уверена, многие из моих дворян все еще думают, что я лишь девчушка, играющая в королеву. Я отворачиваюсь от пустого пьедестала и выхожу из тронного зала. * * * В тот же день мы с Ароном вновь встречаемся в тренировочном зале. Хоть тренировки и были его идеей, он все же кажется раздраженным. Его гнев действует на его же концентрацию, и я быстро выигрываю первый поединок. Во второй схватке он справляется лучше, в конце концов вырывая меч у меня из рук и приставляя острие своего клинка к моему подбородку. Но его настроение становится все хуже. Летия говорит мне, что слышала, как он огрызался на своего камердинера за то, что тот неправильно заколол пустой рукав его туники, а за обедом ругался на слугу, который помогал ему резать мясо. Когда мы наконец остаемся одни в гостиной, я останавливаю его, прежде чем он успевает пожелать мне спокойной ночи. – Подожди, Арон. Пожалуйста, скажи, что случилось? – Что случилось? – он колеблется на мгновение, прежде чем издать резкий смешок. – Да ничего. Кроме этого, – он хлопает по пустому рукаву своей туники. Довольно сильно, чтобы заставить меня вздрогнуть. – Боль снова усилилась? – я замолкаю, думая о Скайне в то утро. – Или это из-за меня, из-за того, что ты должен сам по себе быть королем, но я… – Нет! – он обрывает меня и начинает вышагивать по ковру. – К тебе это не имеет никакого отношения. Или к короне. И в любом случае это совершенно нелепо, – он замолкает, вздыхает и трет переносицу. – И это не имеет значения, потому что я женат. Но если бы не был – кому бы я был нужен, Адерин? Калека, бескрылый, как я… Какой еще дворянин взглянет на меня? Я не знаю, что сказать. Он подносит ладонь к одному глазу, затем к другому. – Не обращай внимания. Я устал. – Мой дорогой Арон… – я касаюсь его пальцев. – Не говори подобных слов. Может, ты и не можешь летать, но ты умен и красив, и в тебе больше истинного благородства, чем такие, как Патрус и Тэйн, могли бы себе вообразить. Больше благородства, чем они могли бы вместить… Раздается стук, двери открываются, и в комнату врывается Фрис. Я встаю перед Ароном, заслоняя его. – Фрис, не сейчас! – Но, Ваше Величество… – ее голос дрожит от страха. – Что случилось? – Летия. Ее обвинили в измене. Фрис глотает слезы. – Ее арестовали. Глава третья – Арестовали? – я выругиваюсь настолько грубо, насколько умею. – Где она? – Я подумала, может… – Фрис запинается, глядя на Арона. – Я подумала, может, Ваши Величества захотят позвать кого-нибудь… – Нет. Я сам с этим разберусь, – Арон и я следуем за Фрис из королевских покоев, растерянные слуги и стражники следуют за нами по пятам. Она ведет нас в южное крыло Цитадели, на верхний этаж, и я понимаю, куда мы идем: в Солнечную камеру, в то самое место, где Зигфрид допрашивал Люсьена. Темные стражники, дежурящие снаружи, вытягиваются по стойке смирно, когда мы оказываемся рядом. – Откройте дверь. Они мгновенно повинуются, и я вихрем врываюсь в комнату. Летия стоит между двумя другими стражниками со связанными перед собой руками. Лорд Пианет, наш главный секретарь, сидит за столом. Перед ним разложены бумаги, а у плеча стоит клерк. Он охает при нашем появлении и так быстро вскакивает, что опрокидывает стул. – Ваши Величества… – Что, во имя Жар-птицы, вы делаете? – я поворачиваюсь к стражникам Летии. – Отпустите ее. Сейчас же! Они подпрыгивают, чтобы выполнить мою команду, и я спешу к своей подруге. – Ты ранена? – Нет. Они нетуго завязали веревку, – она хмурится. – К счастью, для них. – Ваши Величества, – Пианет вышел из-за стола. – Пожалуйста, позвольте мне объяснить. По центру противоположной стены стоит тяжелое дубовое кресло. Я сажусь и подзываю Арона и Летию, чтобы они встали рядом. Приказав всем, кроме лорда Пианета, выйти. – Ну что? – Ваши Величества… – он замолкает, теребя золотой значок, висящий на шее. – Прошу прощения, если я оскорбил вас и превысил свои полномочия. Я, как всегда, забочусь о безопасности и благополучии Ваших Величеств, а также о безопасности… – Перейдите к главному, Пианет, – бормочет Арон, – пока я не пожалел, что назначил вас. Старик кивает. – Тогда я буду краток, мы получили доказательства заговора бескрылых против трона, план свержения монархии. – Связан с революцией в Селонии? – спрашиваю я. – Ну… – он смотрит в потолок. – Не совсем. Сами доказательства несколько устарели. В руки леди Яра Флит, мелкой землевладелицы из Дакии, попало несколько писем, когда ее люди взимали смертный сбор с бескрылых постояльцев. Я слышала об этой традиции: родовитые землевладельцы ходят по домам своих умерших бескрылых постояльцев и отбирают самые ценные вещи в качестве своего рода «компенсации» за потерю рабочей силы. Мои родители запретили смертные сборы в Атратисе. Пианет продолжает. – Она передала письма одному из моих людей. Но, пускай письма и старые, их адресант известен, – он берет со стола лист бумаги и просматривает его. – Цитирую, «уже близок с королевой, кого никогда не заподозрят, кто может нанести удар, когда меньше всего этого ожидают». Госпожа Летия показалась мне очевидным подозреваемым для допроса. – Значит, вы ждете до поздней ночи и заставляете стражников тащить моего клерка в этот… этот зал суда, чтобы предъявить ей эти нелепые обвинения? – я крепко сжимаю подлокотники кресла, пытаясь хоть как-то контролировать свой гнев. – Вы оскорбляете меня, милорд. Госпожа Летия, может быть, и бескрылая, но она еще и моя подруга. Ее преданность не подлежит сомнению. И я не допущу, чтобы ее обесчестили таким образом. Арон кладет руку мне на плечо; меня сдерживает ее тяжесть. Пианет тем временем уже неуклюже опустился на одно колено. – Я прошу прощения, моя королева. Мое единственное оправдание заключается в том, что я считаю, что есть реальная опасность для вашей жизни. В последние дни до нас дошли и другие слухи о готовящемся покушении. Но, очевидно, мой страх за вашу безопасность заставил меня… – он опускает голову еще ниже, – поступить опрометчиво. Я смотрю на Летию. Она раскраснелась, крепко сжала губы и уставилась в пол. Арон наклоняется и шепчет мне на ухо: – Пианет переусердствовал. И в данном случае явно ошибся. Но я не сомневаюсь в его преданности. Я вздыхаю. Верность – слишком большая редкость, чтобы мы с Ароном могли позволить себе растрачивать ее. – Где была арестована госпожа Летия, Пианет? – Кажется, в зале для прислуги, Ваше Величество. – Тогда завтра вечером в это же время я бы хотела, чтобы вы пошли в зал для прислуги и публично извинились перед ней за эту ужасную ошибку. Кажется, это вполне справедливо.