Он оперся на локоть, и я опустила взгляд на его подтянутый живот. – Ты говорила во сне. – Что? Заставила предательские глаза вернуться к его лицу. Кастил кивнул. – Это было что-то вроде… детской песенки-страшилки. Что-то про милый цветочек. В момент, когда он это сказал, страшный сон вернулся с пугающей ясностью. – Милый маковый цветочек, его сорвешь – он кровоточит, и не милый больше… – пробормотала я. – Да. Это. – Он поднял бровь. – И сейчас звучит так же тревожно, как и в первый раз. – Не могу поверить, что я такое говорила. – И я не мог поверить, когда услышал. Тебе об этом раньше кто-нибудь говорил? – Я… – Я нахмурилась и покачала головой. – Не знаю. Иногда кошмары о той ночи немного отличаются от того, что происходило в действительности, но я не помню, чтобы раньше такое слышала. – Я вцепилась пальцами в воротник ночной рубашки. – И я… я стараюсь не думать о снах, когда просыпаюсь. Я могла слышать стихотворение раньше и забыть. Иногда это… – Сбивает с толку, – закончил он за меня. Кивнула, прокручивая в голове все, что помню. Подступила тошнота. Я практически ощущала запах крови, чувствовала влажную руку матери… – С мамой кто-то говорил. В кошмаре. Голос раздался как раз перед тем, как до нас добрались Жаждущие. – Я широко раскрыла глаза. – Думаю, этот же голос говорил про цветочек, и мама ответила. Но я… Я с досадой пыталась разобрать невнятное слово, которое она, кажется, произнесла. Вряд ли она сказала больше одного слова. Я практически видела, как шевелятся ее губы, но это воспоминание могло быть фальшивым. – Я не… не могу вспомнить. – Может, вспомнишь позже. – Может. – Я вздохнула. – Но я даже не знаю, в самом ли деле что-то слышала. – Не исключено. Порой детали прошлого в снах накладываются друг на друга. Мое пленение часто смешивается с пленением Малика. – Он лег на спину и уставился на открытые балки на потолке. – Ночь нападения Жаждущих была не единственным испытанием, через которые ты прошла. Мои пальцы соскользнули с воротника. Я сразу поняла, что он имеет в виду герцога. По шее поднялся жар. Я ненавижу этот стыд, это унижение от того, что он со мной делал и чему я не могла помешать. Но если кто и знает, каково это было, то это Кастил. Хотя ему пришлось гораздо хуже, чем мне. – Как ты узнал о герцоге? Я тебе ничего не говорила. – О его уроках? – Он сжал губы. – Герцога Тирмана среди королевских гвардейцев боялись, но не уважали. Хватило слабейшего принуждения, чтобы один из них рассказал, что им известно. Во рту пересохло, когда я услышала, что он применил принуждение. Но такую реакцию вызвало не то, что он сделал, а напоминание, что он это может. Такая способность пугает и внушает благоговейный страх. Впечатляет и то, что он не использует ее когда вздумается. Сомневалась, что у меня на его месте хватило бы силы духа. Я нахмурилась. Неужели я правда льщу ему? Человеку, который лгал, похитил меня и держит в плену? Мне наверняка нужно еще отдохнуть. – Стихотворение, которое ты читала во сне, – сказал Кастил, оторвав меня от размышлений. – Оно звучит так, что его мог читать тебе герцог. Оно достаточно порочно для этого ублюдка. И правда – стихотворение достаточно порочно для герцога Тирмана. Голос казался знакомым. Может, Кастил прав? Что два… испытания наслоились одно на другое? Временами я не помнила всего, что происходило в личном кабинете герцога, если боль от ударов палками повергала меня в полубессознательное состояние. – Как часто он это делал? – тихо спросил Кастил. – Устраивал уроки. Я не ответила. Кастил повернул ко мне голову. – Я знаю, что он делал. Знаю, что он не всегда был один. И знаю, что иногда это длилось полчаса, а в иной раз гвардеец терял счет времени. – Черты его лица обострились и посуровели. – И я знаю, что он предпочитал бить палкой по голому телу. Грудь сдавило при воспоминании о том, как лорд Мэзин, лишая меня остатков достоинства, прижимает к столу мои руки, чтобы я не прикрывала грудь. – Каждый раз, когда я его расстраивала, – резко ответила я. – А расстраивался он часто. Губы Кастила превратились в тонкую линию. – Если бы я знал, что лорд Мэзин присоединялся к нему, то прибил бы его к стене рядом с герцогом. Я подняла на него взгляд. – Рада, что ты этого не сделал. Иначе мне бы не довелось увидеть выражение его лица, когда я отрубила ему руку, прежде чем снести голову. Кастил уставился на меня. Уголки его губ изогнулись, рот приоткрылся, и я увидела кончики клыков. Появилась ямочка на правой щеке, а потом и на левой. Я ощутила трепет. – Ты такая невероятно неистовая, моя принцесса. Трепет спустился ниже. – Я не твоя принцесса. Он с усмешкой отвернулся и спросил: – Как ты думаешь, не поспать ли еще? У нас, наверное, есть пара часов до того, как Киеран или еще кто-нибудь начнет тарабанить в дверь – убедиться, что ты не нашла ночью способа убить меня. Я закатила глаза. – Как только утихнет буря, мы отправимся в Предел Спессы. Я мало что знаю о Пределе Спессы. Только то, что это небольшой городок, подобный Новому Пристанищу, расположенный на берегу Стигийского залива. Это ближайшее поселение к Помпею, который во время войны был последним оплотом атлантианцев. Одна из жриц рассказывала, что Стигийский залив представляет собой врата в Храмы Вечности, за которыми надзирает Рейн, бог обычных людей и окончаний. По ее словам, залив был черен, как ночное небо. Легла и повернулась набок, но не уснула. Я смотрела на умирающее пламя, думая о герцоге, о кошмаре и о том, как мало будет шансов сбежать по пути, когда мы отправимся в Предел Спессы. – Не спишь? – чуть погодя поинтересовался Кастил. – Откуда ты знаешь? – Ты покачиваешься, как ребенок, которого убаюкивают. – Я не… – Я поняла, что именно это и делаю. Подавив стон, я заставила себя не ерзать. – Прости, это старая привычка из детства. Через несколько секунд я добавила: – Обычно после кошмаров я не могу уснуть. – И тогда ты выбиралась из замка исследовать город? Поскольку он не видел моего лица, я улыбнулась. – Иногда. В зависимости от того, насколько было поздно. – Ну а здесь нет города, который можно исследовать. – Кровать под нами прогнулась, когда он передвинулся. – Уверен, ты помнишь, как хорошо я помогаю заснуть. На моей коже заплясали искры. Конечно, я помню ночь в Кровавом лесу, когда он просунул руку между моих бедер, и я впервые в жизни познала чистое наслаждение. Я постаралась прогнать эти образы. – Нет необходимости. – Печально. – Это твои проблемы… – Внезапно я почувствовала, что он прижался к моей спине. Резко втянула воздух и дернулась. – Что ты делаешь? – Держу тебя, – ответил Кастил, обвив рукой мою талию. Мое сердце запрыгало, как детский мячик. – Я не… – Я больше ничего не буду делать, – оборвал он. – Однажды я обнаружил, что мне легче уснуть, прижимаясь к кому-то. Интересно, каким образом он пришел к такому выводу? Вместо этого я спросила: – Тогда почему ты не предложил этого в Кровавом лесу? – Потому что это и близко не так забавно и интересно, как то, что я тогда делал, – ответил он. – Тот дневник где-то здесь. Знаешь, в котором описаны пульсирующие…