Лесе и прежде приходилось сталкиваться с такими ограниченными людьми, которые, избрав для себя какое-то одно поприще, презрительно отзывались о всех остальных. И делали это лишь только потому, что они-то сами их не выбрали. – Знаете, мы видели Бориса только вчера, и он выглядел очень веселым, – нанесла Леся упреждающий удар. – Кстати, он обмолвился, что вновь собирается жениться. Но Коровкина ничуть не огорчилась, а даже еще сильней обрадовалась. – В самом деле? О, я очень рада! Честное слово, наш брак с Борисом был ошибкой. Но возможно, какая-то другая не столь неординарная и не столь одухотворенная женщина и сможет быть счастлива с этим карликом. – Борис – карлик? – ахнула Леся. – Только в духовном смысле этого слова. Только в нем одном. На протяжении всего этого разговора тетка постоянно вертелась на стуле, поправляла очки, дергала себя за волосы и тянула за мочки ушей. Лесе она показалась просто напыщенной дурой, которая сама не поняла своего счастья, которое было у нее в руках. К тому же, несмотря на свои разглагольствования о духовности и образованности, тетка так и не предложила Лесе присесть. Возможно, в другое время Леся бы и не обратила внимания на эту мелочь, но сейчас ноги у нее ломило просто нещадно. И Леся очень зло подумала, что совсем не надо быть таким уж эрудитом и энциклопедистом, чтобы додуматься до простой и всем очевидной вещи – посетителю или гостю надо предложить хотя бы немного передохнуть. Но в этот момент в комнату ворвались Кира с Галочкой. Лица у обеих были красными, а дыхание тяжелым и порывистым. – В лифте застряли, – объяснила Кира подруге, едва переводя дух. – Устали бегать и сели в лифт. – Он же не работает. – Заработал ненадолго. Сначала он нас, паршивец, вверх-вниз почти десять минут катал, потом между этажами застрял. Потом нас извлекли, но мы оказались на первом этаже. Пришлось подниматься наверх все равно пешком. И выпалив все это, Кира спросила: – А ты тут как? – Вот, познакомьтесь, – произнесла Леся, отступая в сторону. – Мадам Коровкина. Кира сначала вытаращилась на жену Бориса, а потом невежливо воскликнула: – Кто? Вот эта? – Да. Утверждает, что сама бросила Бориса, потому что тот жалкая и бездуховная личность. – Совершенно верно! – перебила ее Коровкина, сверкнув глазами. – И меня он тоже тянул за собой на дно убогого быта. К счастью, у меня хватило смелости и решительности, чтобы вырваться из этого омута. Я хочу парить! Я хочу любить! Я хочу порывов души и восторга! С опозданием, но до подруг все же дошло, что тетка-то, похоже, не совсем в своем уме. Не совсем сумасшедшая, но близка к тому. На эту же мысль их натолкнули и насмешливые взгляды сослуживцев Коровкиной, которыми те обменивались между собой. – Ну, понесло нашу Светлану, – услышала Леся шепоток у себя за спиной. – Снова началось! – Осень. Чего ты хочешь? У человека обострение начинается. Все ясно! И как Леся сама не поняла, что Коровкина, мягко говоря, не в себе. И как с ней теперь разговаривать? Вдруг она сейчас взбесится и набросится с кулаками на девушек? Психи ведь они такие… Непредсказуемые. Но Коровкина никакой агрессии не демонстрировала. Напротив, она была явно очень рада подвернувшейся возможности вспомнить былое. Говорила и говорила. – Понимаете, мы к вам пришли по поводу одного из друзей вашего бывшего мужа, – произнесла Кира, когда ей наконец удалось вклиниться в монолог Коровкиной. Та замолчала, доверчиво хлопая своими глазками в обрамлении редких тусклых ресниц. Глаза ее за огромными стеклами очков казались огромными и по-детски доверчивыми. Наверное, Коровкина была человеком не таким уж и вредным, только малость не в себе. Поэтому и ее покойные родители, уходя на тот свет, так сильно озаботились судьбой своей странной дочурки. Они даже упросили Бориса и его родителей присмотреть за великовозрастной сироткой. А те уж по доброте ли души или по другим причинам не нашли иного способа это сделать, как поженить Светлану и Бориса. – Друг? Кого вы имеете в виду? Если партнеров по бизнесу Бориса, то я вам уже говорила, это были сплошь скучные и серые люди. Я не хочу о них даже говорить. – Добрыня по прозвищу Витязь. Вы его знали? Лицо Коровкиной просияло. – О-о-о… Ну конечно, я его знаю! Добрыня – Витязь! Светлый луч в царстве серости. Потрясающий мужчина. Богатырь! Красавец! Был влюблен в меня без памяти. Я очень ему благодарна. Именно он помог мне понять сущность моего бывшего мужа. Именно он дал мне силы, чтобы порвать свои цепи и уйти из той жизни, которая меня так угнетала! – То есть все-таки это вы сами ушли от Бориса? – Ну конечно! – Не он вас выгнал? – Выгнал? Да он рыдал, когда я уходила! Но что я могла поделать с собой? Мои чувства к Добрыне были слишком сильны. Я оставила опостылевшего мне мужа и пошла по тропе великой любви! Ну и ну! Что в мире делается! Неужели Коровкина сама искренне верит в то, что говорит? Похоже на то. Нет, тетка точно не в своем уме. – И… и можно у вас спросить, на чем же эта тропа великой любви закончилась? – Добрыня был вынужден вернуться в свою семью, – с печалью в голосе произнесла Коровкина. – Увы, в отличие от меня, его цепи были еще крепче. Он был вынужден наступить на горло своему счастью, потому что у него был ребенок. Крошечная девочка. Добрыня – великой души человек. Он не мог оставить крохотное существо в этом жестоком мире без поддержки и заботы. Но мы поклялись с ним, что дождемся того светлого мига, когда сможем быть наконец снова вместе. И я верю, что наше счастье становится ближе с каждой пролетающей мимо минутой. Подруги были совершенно в шоке. Эта тетка была любовницей Добрыни? Он клялся ей в верности? Обещал быть с ней до конца их дней? Обожал ее до такой степени, что даже отбил ее у своего лучшего друга. Нет, погодите, тут что-то не складывается. Он отбил эту дамочку у Бориса, чтобы потом почти сразу же бросить? Но зачем он это сделал? Ведь рисковал своим поступком навлечь на себя гнев Бориса? И ведь эта тетка была даже не в его вкусе! Да и трудно себе представить мужчину, во вкусе которого была бы госпожа Коровкина. Разве что парализованного врача-психиатра на пенсии, страдающего к тому же еще каким-нибудь тяжелым недугом? – А что это вы так на меня смотрите? – вдруг подозрительно спросила у подруг Коровкина. – Не верите моим словам? – Нет, нет, дело совсем в другом. Видите ли, мы не ожидали, что вас с Добрыней связывают такие тесные и интимные отношения. – Да, мы любим друг друга. И что? – Увы, мы вынуждены сообщить вам крайне неприятную и даже трагическую новость о вашем м-м-м… сердечном друге. – Добрыня?! – встрепенулась Коровкина. – С ним что-то случилось? – Увы, да. Он – мертв. Подруги специально не сказали Коровкиной, что Витязь не просто умер, что его убили. Они хотели посмотреть на реакцию этой странной мадам. И она не замедлила последовать. – О-о-о! – воскликнула Коровкина. – Это сделал мой муж! Это его страшная ревность выплеснулась наконец наружу! Я знала! Я всегда знала это! Арестуйте этого человека! Немедленно! – Ваш муж? Так вы снова вышли замуж? – Мой бывший муж, – поправилась Коровкина. – Борис! Я уверена, что это он убил Добрыню! Убил из страшной ревности, с которой безуспешно боролся все эти годы и которая в итоге все же победила его. Отвезите меня к нему! Немедленно! Я хочу его видеть! – К кому? К мужу? – Зачем мне сдался этот ничтожный человек? Этот убийца? Отвезите меня к моему Добрыне! – Но он в морге, – растерялись подруги. – Вас туда не пустят. Может быть, лучше поговорим о вашем бывшем муже? – Ненавижу его! Он всегда был против наших отношений с Добрыней. Слышали бы вы, что он наговорил мне, когда я сообщила, что ухожу от него! – И что же? – О-о-о… Он кричал, что наложит на себя руки. Умолял меня на коленях, чтобы я осталась. Рыдал! – Рыдал? – Честное слово, я сама была поражена тем, какую бурю чувств вызвало в нем мое решение. Обычно Борис бывал очень сдержан. Я бы даже сказала, суховат в выражении своих эмоций. Эта сторона нашего с ним брака меня никогда не устраивала. Сама я человек эмоциональный и ранимый. Мне необходимо чувствовать своего партнера, его мысли, его чувства. А Борис был закрыт от меня. И это еще одна причина моего разрыва с ним! Мне необходимо, чтобы меня обожали. Вот мой Добрыня… На этом месте тетенька осеклась, видимо сообразив, что ее Добрыни больше нет в живых, и неожиданно залилась слезами. Коллеги Коровкиной, увидев это, вскочили со своих мест и окружили ее со всех сторон. – Это невыносимо! – повторяла она сквозь слезы. – Он меня обожал. А я обожала его! Мы могли быть так счастливы вместе! Только такой жестокий тиран мог прервать наше зарождающееся счастье. Ненавижу Бориса! Я его ненавижу! – Но почему вы так уверены, что это убийство – дело рук вашего бывшего мужа? Ведь сколько времени прошло с тех пор. – Время не властно над истинными чувствами, – высокопарно произнесла Коровкина. – А Борис не забыл меня. Он каждый месяц звонит мне по несколько раз и умоляет вернуться к нему. Умоляет о встрече, о свидании. Постоянно зовет в рестораны. Говорит, что жить без меня не может. Что готов простить мне все, лишь бы я вновь была с ним. – А вы? – Разумеется, я отвечала ему всегда отказом. К чему нам возобновлять наши отношения? Они исчерпали себя, едва начавшись! О! Теперь я поняла, почему Борис задержался со своей местью моему Добрыне! Все это время Борис надеялся, что я все же вернусь к нему. Но я не могла… Даже если бы знала, что от этого зависит жизнь Добрыни… Нет, я бы все равно не смогла жить с нелюбимым человеком. Но как он мог? Ведь я предложила ему взамен свою дружбу. Неужели моя дружба не стоит жизни Добрыни? Подруги слушали весь этот бред и только растерянно хлопали глазами. Борис так обожал эту несуразную даму, что унижался перед ней? Звонил, умолял, рыдал, просил вернуться? В последнее подругам вообще не верилось. Вот если бы подругам повезло избавиться от этой дуры, то они бы прыгали до небес. И уж конечно, никогда в жизни не позвали бы эту чокнутую особу назад в свою жизнь. – Тут что-то не то, – прошептала Леся на ухо подруге. – Тетка явно привирает. – Фантазирует. – Не может быть, чтобы Борис так уж ее обожал. – Он и женился-то на ней только потому, что его родители так хотели. – Никакой любовью в этом браке и не пахло.