– Все люди, и мужчины и женщины, сами отвечают за свою жизнь. В Эспаньоле, особенно на Гаити, мы весьма терпимы к поступкам людей. Но если они ведут себя плохо, если становятся лошадями плохих богов… это метафора, мадемуазель Чой… – Он помолчал. – Культ вуду сейчас не слишком распространен. Во всяком случае в моем поколении. Но есть вера, а есть культура… Если кто-то становится лошадью плохого бога, это тоже личная вина человека. Наказывать таких людей – делать им одолжение. Вы заставляете их души осознать ошибки. – Испанская инквизиция какая-то, – сказала она. Сулавье пожал плечами. – Полковник сэр не жесток. Он не выносит приговоры своим людям. Он позволяет им решать это самостоятельно в своих судах. Наша система справедлива, но в ее основе наказание, а не коррекция. Нельзя изменить душу человека. Это иллюзия белого человека. Возможно, вы в Соединенных Штатах утратили эти истины. Мэри не стала оспаривать это. Суровость Сулавье исчезла, и он широко улыбнулся. – Я ценю общение с людьми извне. – Он дотронулся до своей головы. – Иногда мы слишком привыкаем к условиям, в которых живем. – Он встал, отряхнул песчинки со своих черных брюк и посмотрел за прогулочную дорожку на полицейский участок. – Генеральный инспектор, возможно, уже готов принять вас. 42 Еще один череп Может обрушить всю гору… Популярная песня – Ты ночью не спал, – заявила Надин, опухшее лицо выдавало сварливость, ее собственный недосып, близость к срыву. Должно быть, очень тяжело заботиться о том, кто ведет себя как безумец, если это его намеренный выбор. Она села на стул в спальне, нога на ногу, и полупрозрачная ночнушка задралась выше колен. – Завтрак сегодня не готовлю. Ты вчера не съел мой ужин. Ричард лежал в постели, прослеживая взглядом трещину на штукатурке потолка – память о каком-то давнем землетрясении. – Мне приснилось, что он сбежал в Эспаньолу, – сказал он как бы невзначай. – Кто, Голдсмит? – Мне приснилось, что он сейчас там и на него водружают «венец». – Зачем им это, если полковник сэр – его друг? Это было бы ужасно, – сказала Надин, ерзая. – Но как знать. – У меня с ним какая-то связь, – сказал Ричард. – Я знаю. – Ты не можешь знать, – мягко сказала она. – Мистическая связь. – Он пристально посмотрел на нее, без враждебности. – Я знаю, каково ему. Чувствую. – Глупости, – сказала она еще мягче. Он снова уставился на потолок. – Он не оставил бы нас просто так. – Ричард… Он скрывается от ЗОИ. Ричард покачал головой, убежденный в обратном. – Он там, где всегда хотел быть, но его ожидают несколько сюрпризов. Иногда он говорил о Гвинее. – О родине цесарок. – Надин засмеялась. – Это была воображаемая Африка. Он считал, что Ярдли создает лучший уголок Земли. Считал эспаньольцев лучшими людьми на планете. Утверждал, что они милые и добрые и не заслуживают такой истории, как у них. Соединенные Штаты предали тамошних чернокожих точно так же, как здешних. – Не я, – высокомерно объявила Надин. – Слушай, приготовлю-ка я завтрак. – Мы все в ответе. Мы все должны порвать с тем, что мы есть, отринуть свои неудачи. Возможно, война – это своего рода уход в отрыв, нация становится чем-то иным. Ты так не думаешь? – Я ничего не думаю, – сказала Надин. – Ты наверняка проголодался, Ричард. Последний раз ты ел двадцать четыре часа назад. Давай позавтракаем и поговорим о твоей рукописи. Он резко взмахнул рукой, словно бросая что-то. – С ней покончено. Она ничего не стоит. Я не могу выразить то, что во мне. Эмануэль бы меня не предал. Он хотел, чтобы я узнал что-то благодаря нашей связи. Понял, что нужно, чтобы справиться с нашими отчаянными обстоятельствами. Надин закрыла глаза и прижала костяшки пальцев к вискам. – Почему я все еще с тобой? – спросила она. – Не знаю, – огрызнулся Ричард, рывком садясь в кровати. Надин вздрогнула от неожиданности. – Пожалуйста, не надо так. – Ты мне не нужна. Мне нужно время подумать. – Ричард, – взмолилась она, – ты голоден. Ты не можешь собраться с мыслями. Я знаю, что селекционер тебя испугал. Меня он тоже испугал. Но они искали не тебя и не меня. Они искали его. Если они вернутся, мы скажем им, что он в Эспаньоле, и они нас больше не побеспокоят. Он со вкусом потянулся, как стареющий кот. Хрустнули суставы. – Селекционеры – говнюки, – спокойно заявил он. – Почти все, кого я знаю, – говнюки. – Согласна, – сказала Надин. – Возможно, и мы – говнюки. Словно не заметив этого, он встал, как если бы собирался сделать объявление. Она тоже встала. – Сок? Что-нибудь поесть? Я приготовлю завтрак, если ты обещаешь его съесть. Он кивнул. – Ладно. Съем. Надин с кухни сказала: – Ты действительно чувствуешь связь с ним? Знаешь, я слышала о таком. У близнецов. – Она рассмеялась. – Вы же не можете быть близнецами, правда? В гостиной Ричард внимательно смотрел ЛитВиз. Никаких новостей об исследованиях АСИДАК не передавали. Это было важно. Даже далекие звезды показывали правду: все расшаталось. Требовались какие-то радикальные меры, чтобы восстановить равновесие. 43 …те из нас, чернокожих, кого вывезли из Африки в другие части света, особенно в Соединенные Штаты, пребывают, как известно, в полном неведении относительно многих истин, в том числе относительно того, каковы мы на самом деле, как на нас повлияло рабство и/или колониализм и, прежде всего, как заботиться о наших ларах и пенатах, наших богах домашнего очага. Кэтрин Данэм. Остров одержимых – Примерно через час мы поставим вам первую капельницу с наноустройствами, – сказала Марджери. – Им потребуется несколько часов, чтобы встроиться в вашу систему. Вы будете спать. Сначала вашу мозговую активность будет контролировать электроника, а затем нано возьмет управление на себя, погружая вас в так называемый нейтральный сон. После этого вы не будете ничего сознавать до тех пор, пока мы вас не разбудим. Есть вопросы? Голдсмит покачал головой. – Давайте начнем. – Может быть, вы что-нибудь хотите нам сообщить? Что-то, что считаете важным? – Не знаю. Теперь мне страшновато. Вы уже знаете, что будете искать, что можете найти? Вы узнаете, сошел я с ума или нет? – Это мы уже знаем, – сказал Эрвин. – Вы не «сошли с ума» ни в каком биологическом смысле. Ваши мозг и тело функционируют в пределах нормы.