Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 44 из 87 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Гаитянская народная песня (Г. Курландер. «Мотыга и барабан») Мэри пробудилась от сна, в котором мирных жителей расстреливали на улицах как бешеных собак. Страшилища и женщины в черном и красном с застывшими лицами и мерцающими пистолетами вышагивали по трупам. Сквозь приглушенный пульсирующий ужас прорвался невнятный голос, и она открыла глаза, моргнула и увидела в дверях Розель. Яркий свет бил в окна. Утро. Она в Эспаньоле. – Мадемуазель, звонил месье Сулавье. Он скоро будет… – Розель стояла на пороге ее спальни и смотрела угрюмо. Она развернулась, оглянулась на Мэри и закрыла за собой дверь. Мэри оделась. Едва она это сделала, как зазвенел дверной колокольчик – настоящий маленький колокол. Жан-Клод открыл; Сулавье на негнущихся ногах прошествовал через прихожую в гостиную, его лицо пылало от натуги, и на нем читалась глубокая, почти комичная обеспокоенность. Он все еще был в черном костюме. – Мадемуазель, – сказал он, быстро кланяясь. – Я знаю, почему ваши коллеги не прибыли вчера вечером. Возникли серьезные проблемы. Полковник сэр приказал закрыть посольство США. Он глубоко оскорблен. Мэри с удивлением уставилась на него. – Чем? – Совсем свежие новости. Вчера в вашем городе Нью-Йорке полковнику сэру и пятнадцати другим эспаньольцам были предъявлены обвинения. Незаконная международная торговля устройствами, воздействующими на психику. – И? – Я беспокоюсь за вас, мадемуазель Чой. Полковник сэр очень зол. С завтрашнего дня он изгоняет из Эспаньолы граждан США; самолеты, корабли и яхты. – В таком случае и мне следует покинуть страну. – Нет, pas du tout. Ваши коллеги, ваши спутники – они не прилетят; все рейсы из США отменены. Но вы – представительница официальных властей США. Он хочет, чтобы вы остались. Мадемуазель, все это крайне неудачно; ваше правительство – глупцы? Она не знала ответа на этот вопрос. Почему Крамер и Дюшене были не в курсе? Из-за неизбежного разделения на федеральное, находящееся в юрисдикции штата, и муниципальное. Да, правительство – глупцы; они не знают, что делают их левые руки или куда они суют пальцы. – Я не федеральный агент. Я защитник общественных интересов из Лос-Анджелеса в Калифорнии. – Она посмотрела на Жан-Клода. Его лицо ничего не выражало, руки сложены на груди не в мольбе, а от нервного беспокойства. – Что мне делать? – спросила она. Сулавье беспомощно вскинул длинные руки к потолку. – Не могу сказать, – сказал он. – Я как в ловушке между вами. Я ваш сопровождающий и avocat. Но я верный слуга полковника сэра. Действительно глубоко предан. Жан-Клод и Розель у дверей кухни печально и торжественно кивнули. – Я хочу сделать прямой звонок, – сказала Мэри, чувствуя, как замедлилось дыхание и ее тело автоматически компенсирует это. Она посмотрела в открытую дверь: яркое солнце и красивое синее небо. Воздух благоухает гибискусом и чистым океаном; приятные семьдесят градусов по Фаренгейту, а на часах восемь тридцать. Она разбудит кое-кого в Лос-Анджелесе. Но что поделать. Сулавье покачал головой, как китайский болванчик. – Прямые звонки запрещены. – Это противозаконно, – напомнила Мэри, слегка наклонив голову. Она видела, как между ними вырастает стена; насколько высокая? – Приношу извинения, мадемуазель, – сказал Сулавье. Он пожал плечами: не его вина. – Ваше правительство действительно заблокирует передачу сигнала от моего личного устройства по защищенному каналу? – Блокировка уже поставлена, – сказал Сулавье. – Синхронизированное воздействие помех на прямое подключение, мадемуазель. – Тогда я хочу нанять самолет и немедленно покинуть Эспаньолу. – Ваше имя в списке тех, кому запрещено покидать страну, мадемуазель. – Улыбка Сулавье была сочувственной, огорченной. Он прошелся по комнате, легко коснулся полки над неиспользуемым каменным камином, погладил ладонью спинку дивана, разделявшего гостиную. – Во всяком случае в ближайшие двадцать четыре часа. Мэри сглотнула. Она не позволит себе злиться; о панике не может быть и речи. Она осознавала свой страх, но тот не сковал ее. С ясной головой она перебирала доступные варианты. – Я хочу как можно скорее встретиться с вашей полицией. Пока все не наладится, я могла бы выполнять свою работу. – Прекрасная позиция, мадемуазель. – Сулавье просветлел и вытянулся по стойке «смирно», как солдат. – Встреча через час. Я лично провожу вас. С кухни вернулась Розель. В столовой были расставлены тарелки. – Завтрак готов, мадемуазель. Сулавье терпеливо сидел в гостиной с цилиндром в руке, уставившись в пол, время от времени качая головой и бормоча что-то себе под нос. Мэри заставила себя неторопливо съесть завтрак, приготовленный Розель: яичница с настоящим беконом, не наноеда, прекрасный подрумяненный хлеб, свежий апельсиновый сок и кусочек терпкого манго с плотной мякотью. – Спасибо. Очень вкусно, – сказала она Розель. Та мило улыбнулась. – Вам нужны силы, мадемуазель, – сказала она, покосившись на Сулавье. Мэри забрала из спальни свой дипломат – в котором, среди прочего, лежали расческа и набор косметики, – вышла в гостиную и остановилась у дивана. Сулавье поднял взгляд, вскочил, поклонился и открыл перед ней дверь. Лимузин ждал у тротуара. Усевшись напротив нее, Сулавье на французском дал указания машине, они развернулись на широкой асфальтовой дороге и направились к выезду с охраняемой территории. Пока они ехали к берегу залива, он ровным тоном посвящал ее в местную историю и легенды, но Мэри слушала вполуха. Большую часть этих сведений она с любопытством прочла накануне вечером. Почти все здания в Порт-о-Пренсе, за редкими исключениями, были построены после того, как полковник сэр объявился в Эспаньоле. Великое карибское землетрясение XVIII года обеспечило Джону Ярдли прекрасную возможность, а заодно взвалило на его молодую тиранию тяжкое бремя восстановления. Лишь немногие из новых зданий демонстрировали робкие попытки возврата к пряничному духу старого Гаити; большая же часть представляла новейший архитектурный стиль, удачнее всего определявшийся как «деловой учрежденческий». Очевидным исключением были отели; здесь, в центре денежного потока от туристов, архитектура была экстравагантной, колоритной и праздничной, расточительно творческой. Мэри несколько раз бывала в Лас-Вегасе, и Порт-о-Пренс напомнил ей о его дневном унынии и ночной несдержанности. В 2020-м, «год великого прозрения», как вычурно именовал его полковник сэр, в Эспаньолу съехались архитекторы со всего света и пытались создавать отели в форме океанских лайнеров, гор под стать горам этого острова, морских птиц с распростертыми крыльями, а также пугающих безопорных структур, угнездившихся на берегу и в самом заливе и напоминавших причудливые космические станции с вращающимися ступицами и крутящимися сегментами. Два года, предшествовавшие «году великого прозрения», выдались очень тяжелыми. Полковник сэр подавил четыре контрреволюции, три доминиканские и одну гаитянскую; во второй из них он потерял лучшего друга, геолога Руперта Хеншоу. До своей гибели Хеншоу помог восстановить добычу меди и золота на старых рудниках и найти новые месторождения; он также подобрал ключ к огромным запасам нефти, разрабатывать которые ранее опасались. В те дни, на пороге прорыва в нанотехнологиях, нефть все еще оставалась необходимым сырьем, а не топливом, и превращалась в тысячи побочных продуктов. Хеншоу хорошо послужил полковнику сэру. Большая часть архивов острова за эти годы была недоступна широкой публике и международным историкам. В процессе объединения погибли по меньшей мере тысячи. Полковник сэр приобрел репутацию человека совершенно безжалостного в традициях десятков предыдущих правителей двух народов Эспаньолы. Однако в отличие от этих правителей, прежде занимавших его место, он вдобавок оказался необычайно дельным и бескорыстным. Полковник сэр нисколько не заботился о личном обогащении. У него был замысел. Он осуществлял его с прозорливостью, а в некоторых случаях даже с мягкостью в отношении эспаньольцев, вовсе не стремясь мстить противникам или врагам, всегда позволяя им удалиться в благородное изгнание. При одиозной судебной системе, введенной полковником сэром, к 2025 году в Эспаньоле был самый низкий в мире уровень преступности для страны с такой плотностью населения и уровнем доходов. Полковник сэр Джон Ярдли разорвал порочный круг жестокости, царившей на острове. Более трех столетий над ним тяготело проклятие; противодействовать этой силе было невозможно, но ее удалось перенаправить; полковник сэр обратил ее наружу, вывел с острова. Citadelle des Oncs, «цитадель дядей» – штаб-квартира полиции – менее походила на крепость, чем некоторые офисные или общественные здания города. Четыре длинных здания из красного кирпича, стоящие недалеко от берега бухты, образовывали квадрат и соединялись деревянными и каменными дорожками, а внутреннее пространство двора покрывала густая ухоженная трава. Посреди двора возвышалось огромное кривое дерево, с вылезающими из зелени корявыми корнями, нижнюю часть которого украшали бугенвиллия и красный жасмин. – Баобаб, – с гордостью указал Сулавье. – Из Гвинеи. Полковник сэр привез его сюда из Кении, чтобы он напоминал нам о нашей истинной родине. Отец говорил мне, что на нем обитает лоа, присматривающая за всем нашим государством, ее зовут Манна Жак-Нанси. Когда Манна Жак-Нанси становится наездницей, она выбирает себе в лошади полковника сэра. Но я этого никогда не видел, и это в высшей степени необычно для белого человека, даже полковника сэра. Мэри попыталась проникнуть в мысли Сулавье, понять, во что он верит, а что просто излагает как небылицы, но не преуспела. Этого человека обучили проявлять смекалку и скрывать все важное, знать все хитрости и ловушки политической жизни, как маг понимает знаки и символы. Его тон казался искренним; она не могла поверить в эту искренность. Насколько успешной (или искренней) была кампания полковника сэра против вуду? Сулавье вел себя как заботливый брат; когда он говорил, лицо выдавало поток эмоций, быстро и открыто, как у ребенка. – Noncs, – сказал он, – мы также зовем их Oncs, «дяди», – они не плохие, просто выполняют свою работу, иногда довольно тяжелую. Не пугайтесь их. Они гордые, благородные, преданные. В юности многие из них сражались вместе с полковником сэром; они его братья. – Вам известно, с кем мне предстоит встретиться? – спросила она. – Алехандро Легар, генеральный инспектор Эспаньола де Караиб, штат Южное Гаити. С ним будут два его помощника: советник Ти Франсин Лопес и я. Мэри удивленно улыбнулась, почти успокоенная тем, что сквозь его ухватки замаячило нечто близкое к правде. – Вы помощник генерального инспектора? Сулавье радостно улыбнулся, как ребенок, поделившийся тайной, энергично кивнул и легонько постучал по подлокотнику кресла. Лимузин неторопливо проехал под входной аркой Citadelle. – Это прекрасная работа, – сказал он, – та самая, для какой меня растила мать. Помогает мне быть лучшим avocat для наших гостей, ведь я хорошо знаю законы, все входы и выходы. У стеклянных дверей молча бдительно стояли по стойке «смирно» oncs в черно-красных мундирах. Сулавье и его спутницу они словно бы не заметили. За стеклянными дверями на полу широкого прохладного коридора извивался выложенный цветными плитками красивый змей, его широкая пучеглазая голова указывала на трехстворчатую дверь кабинета генерального инспектора Легара. В прихожей, пропахшей хлоркой и старомодной мастикой для пола, Мэри села в казенное пластиковое кресло, которому было не менее десяти лет, – затертые потрескавшиеся края, залатанные подлокотники. Никаких расходов на показуху. Сулавье не стал садиться, но, к счастью, прекратил говорить. Он время от времени улыбался Мэри и дважды покидал ее, чтобы, пробормотав извинения, исчезнуть за матовой узкой стеклянной дверью во внутреннем святилище. Оттуда доносилась быстрая креольская речь – женский голос, приятный, разобрать слова не удавалось. – Мадам советник Ти Франсин Лопес готова принять нас, – заявил Сулавье после третьего такого исчезновения. Мэри последовала за ним за плотный холодный туман в скромный дополнительный кабинет. Стены украшали радостные сельские пейзажи прошлого века. За маленьким столом красного дерева сидела высокая женщина с красивым, но не слишком женственным лицом, хорошо сложенная, стройная, с тонкими руками и накрашенными густо-красными ногтями. Советник Ти Франсин Лопес широко улыбнулась. – Bienvenue, – сказала она. У нее оказался тенор, голос крупного молодого мужчины. – Господин советник Сулавье сказал, что вы прибыли из Лос-Анджелеса. У меня там двоюродный брат, тоже в полиции, – у вас это называется «защитники общественных интересов». Вы с ним не знакомы – Анри Жан Ипполит? – Прошу прощения, не думаю, – сказала Мэри. Советник Лопес взвесила и измерила ее с первого взгляда. – Присаживайтесь. Хочу спросить вас, какую помощь мы можем оказать. Мэри осмотрела поверх головы советника ее собрание картин. – Похоже, я здесь застряла, – сказала Мэри. – Не думаю, что могу выполнять свою работу в сложившихся обстоятельствах. – Вы прибыли сюда в поисках человека, когда-то знакомого с полковником сэром. – Да. Я предоставила данные, которые помогут… – Не думаю, что этот человек в Эспаньоле. – Она открыла картонную папку и заглянула в отпечатанное досье. – Голдсмит… У нас много поэтов, черных и белых, но такого нет. – Авиабилет в Эспаньолу, купленный Голдсмитом, был использован. – Возможно, кем-то из его друзей.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!