«Разум» АСИДАК состоит из машинной системы и биологической системы. В те годы, когда АСИДАК ускорялась на яростном факеле плазмы от реакции материи и антиматерии, беспилотной межзвездной автоматической станцией управлял примитивный, прочный и устойчивый к радиации неорганический компьютер. Когда двигатель на антиматерии прекратил работу, примерно через четыре года после запуска, АСИДАК перешла на холодный спокойный режим полета, и ее функции сводились к простейшему набору операций обслуживания, проверкам и запуску ретрансляторов. На протяжении этого времени «разум» АСИДАК – как я уже сказал, не многим более, чем простой компьютер, – отсчитывал дни, недели и годы, и самой сложной его работой было следить за проведением многочисленных экспериментов в глубоком космосе, которые исключались, пока сиял факел. За полгода до начала фазы торможения АСИДАК позволила себе роскошь включить небольшой ядерный реактор, очень маленький, с человеческий палец. Тот дал довольно тепла, чтобы могли действовать наномашины, и те создали огромные, но очень тонкие и легкие сверхпроводящие крылья, или паруса, АСИДАК. Огромные крылья АСИДАК, по сути, действовали как ротор невообразимого электрогенератора, прорезая линии магнитного поля нашей галактики. Результирующий поток электричества сквозь сверхпроводящий материал крыльев – несколько миллиардов ватт – использовался АСИДАК для демонтажа двигателя на антиматерии и превращения его с помощью наноустройств-деструкторов в мельчайший порошок, чтобы, разогнав этот порошок в электрическом поле до огромной скорости, выбросить его против направления движения для дальнейшего снижения скорости. Прорезая магнитное поле галактики и генерируя это электричество, АСИДАК, ввиду закона сохранения энергии, тормозила даже еще быстрее без использования бортового топлива. Энергии, получаемой от ее огромных крыльев, было более чем достаточно, чтобы справиться с холодом глубокого космоса, но АСИДАК ждала приближения к альфе Центавра B, чтобы начать выращивать свою биологическую мыслительную систему. Эта сложнейшая нейронная сеть сейчас, по земном времени, завершает свой рост и интеграцию, и новый биологический мыслитель АСИДАК заменит того мыслителя, который умер и был переработан, когда АСИДАК покинула окрестности нашего Солнца и запустила свой двигатель на антиматерии. Главный разработчик и программист АСИДАК Роджер Аткинс сказал ЛитВизу-21, что он знает, кем написано стихотворение – машинным мыслителем или биологическим. А вы сможете заметить разницу? Вот эти два стихотворения. О передайте, передайте, когда ночь Падет на ваше тихое местечко, Цветок из рук одних в другие руки. Скажите: ночь, ты шанс свой упустила. Нам нужен день, чтобы раскинуть руки. Это стихотворение может показаться вполне ясным – нет? Однако доктор Аткинс предупредил нас, что в этих стихах нет глубокого символизма и они не выражают стремления АСИДАК к каким-либо конкретным обстоятельствам, например, к близкой теплой звезде. Теперь второе стихотворение. Мы не сможем сказать То словами разными В этот день, когда опять Мудрость напроказила. В разрушенье заигралась, Все пути разрушила, Но вернется – будем рады, Хоть она не слушалась. «Возможно, не шедевр, но весьма неплохо для того, что вовсе не человек и засунуто в транспортное средство размером с океанскую яхту. Зрители могут рискнуть и высказать догадку, какое из стихотворений написала машина, а какое – живое существо, и сообщить нам об этом, отправив сообщение на номер, указанный под моим пальцем. Через час мы подведем итоги, подсчитав верные и неверные ответы, и сообщим их… вам напрямую». 5 Инспектирующий: «Нам все еще далеко до конца этого списка. Рассматриваемые нами дела охватывают много веков… Я не знаком с преступлениями этих троих». Служитель: «Один из них – Хирам Сапирштейн, другой – Клаус Шиллер, третий – Мартин Борман». Инспектирующий: «Я помню господина Бормана. Вы уже были на этом суде, не так ли?» Борман: «Да». Инспектирующий: «За посягательство на своих сородичей». Борман: «Да». Инспектирующий: «В каком преступлении он обвиняется на этот раз?» Служитель: «Грубое нарушение законов ада, сир». Инспектирующий: «Но эти двое других… они более современные?» Служитель: «Люди, сир, из двадцать первого века». Инспектирующий: «Люди были созданы, чтобы обучаться быстро, а не веками, как ангелы и демоны. Разве они еще не усвоили урок?» (Нет ответа.) Инспектирующий: «Боюсь, у нас не найдется пыток, соответствующих преступлениям подобного рода. Не говоря уже о месте. Отправьте их обратно». Служитель: «Сир?» Инспектирующий: «Отправьте их обратно к их сородичам. Пусть живые найдут, как лучше наказать своих злодеев. Откройте врата Ада и изгоните обреченных на муки, одного за другим!» К полудню мадам де Рош устала, и ее паства убралась из дома, кроме Феттла, которого она попросила остаться. В двенадцать тридцать в старом доме с каменными стенами воцарилась тишина. Мадам де Рош приказала своему арбайтеру принести им по стакану чая со льдом. Гладкая черная машина отправилась на четырех паучьих ногах через столовую на кухню. – Вы не опубликовали чего-нибудь нового, Ричард? – спросила мадам, когда они сидели на веранде, глядя на пыльный зелено-серый каньон за домом. – Нет, мадам. Я пишу не для публикации. – Да, конечно. Подначивает меня. Как мило. – Ваша история произвела впечатление. Мы все любили Эмануэля Голдсмита. Я была с ним хорошо знакома, когда мы были моложе, когда он писал пьесы. Вы знали его тогда? – Нет, мадам. Я был говноработником. А с ним встретился тринадцать лет назад. Мадам де Рош кивнула и покачала головой, нахмурившись. – Пожалуйста. Мы оба помним дни, когда речь была культурной. – Прошу прощения. – ЗОИ уверены, что Голдсмит – убийца? – Похоже, что так, – сказал Ричард. Она приняла задумчивый вид, позволив рукам успокоиться на плетеных подлокотниках своего «павлиньего» кресла. – Было бы крайне любопытно – Эмануэль-убийца. Мне казалось, это всегда в нем присутствовало, но мысль представлялась безумной. Я никогда этого не говорила… до этой минуты. Вы были его приверженцем, не так ли? Восхищались некоторыми из его женщин? – Я был льстецом, мадам. Восхищался его творениями. – Значит, вы впечатлены. – Удивлен. – Но не опечалены? – полюбопытствовала она. – Если он сделал это, то я на него чрезвычайно зол. Он предал всех некорректированных. Он был одним из наших великих. Нас будут преследовать до самой смерти, наши стили деградируют, работы – отвергнуты. – Это плохо. Ричард кивнул почти с надеждой, словно предвидя тяжелые испытания. – Эта зои-трансформант, с которой вы познакомились… Не негроид, сказали вы, но черная. – Отчасти восточные черты, мадам. – Черная мстительница. Я хотела бы как-нибудь встретиться с этой женщиной… Элегантная, уравновешенная, я полагаю? – Весьма.