– Нет, она не вызвала у меня сопереживания. – Сенлин глубоко вздохнул и проговорил на выдохе: – Все персонажи плоские, как пенни. Писатель выдернул обгоревший окурок из мундштука и бросил его на мокрую мостовую. – Мне даже жаль ту деревенскую девушку, которая вышла замуж за герцога. – Гавелл раскрыл черный зонтик – стервятник расправил крылья. – Кроме той разновидности аппетита, что касается обеденного стола, пелфийцы знают лишь две: одна связана с постелью, другая – со сценой. И зачастую одно не так уж далеко от другого. И он исчез под проливным дождем. Дождь сделал то, чего не смог добиться поздний час: разогнал толпу по домам. Водосточные трубы из позеленевшей меди выплевывали воду на пустые улицы. Стоки булькали и жадно глотали воздух, как утопающие. Звезды погасли, и созвездия, которыми Сенлин надеялся руководствоваться, возвращаясь в отель, стали невидимыми. Дождевая вода стекала по воротнику и скапливалась в ботинках. Ностальгия, пробудившаяся при виде ливня, быстро сменилась отвращением. Это не дождь. Сквозь этанол просачивались запахи масла, гнилых отбросов и мусора. Он прикрыл нос и рот носовым платком и наклонил голову, чтобы вода не попадала в глаза. Он бросился в переулок и укрылся под балконом, решив, что лучше переждать бурю, чем испортить еще один сюртук. Но не успел он убежать от грязных струй, как услышал приглушенный спор, а затем звуки влажных ритмичных шлепков. В середине переулка, освещенного туманным светом из окна театра бурлеска, три фигуры сцепились у стены. Опасаясь стать свидетелем ужасного преступления, Сенлин прокрался через более густые тени, пока не оказался достаточно близко, чтобы незаметно наблюдать за происходящим. Двое мужчин были одеты в промокшие смокинги. Под воротничками у них висели развязанные галстуки-бабочки. Тот, что покрупнее, носил очки в золотой оправе, но они не придавали лицу более умный вид. Другой джентльмен, с бородой, скрывавшей бесформенную челюсть, прижал к стене переулка хода, который был гораздо меньше ростом. Ход был темнокожим, щетина на его черепе выглядела редкой, как шерсть кабана. Белая краска стекала по лицу и заливала железный воротник. Ход прижимал что-то квадратное к впалой груди. Очкастый громила окунул кисть в горшок с белой краской и шлепнул ею по лицу хода. Он медленно водил кистью взад и вперед. Его бородатый спутник рассмеялся и помешал попыткам пленника освободиться. – Кажется, я начинаю понимать, что к чему, Хамфри! – сказал хулиган с кистью. – Ровные мазки дают наилучший результат. Ровные мазки! Ход, залитый дождем и краской, пытался перевести дух. – Прошу прощения, – сказал Сенлин. Двое мужчин обернулись, от неожиданности тупые ухмылки застыли на лицах. – Чего надо? – спросил очкастый хулиган. – Честной драки, – сказал Сенлин и ударил его кулаком между глаз. От удара у мужчины сломались очки и нос. Он уронил горшок с краской, и тот разбился о мостовую; всплеск белого прочертил на груди Сенлина косую черту. Бородатый товарищ поверженного отпустил хода и, порывшись в карманах, вытащил перочинный нож. Он выставил его, как фехтовальную рапиру, но его позиция en garde лишь обнажила колено. Сенлин пнул подставленный сустав, и мужчина упал, выронив оружие в растущую под ними белую лужу. Двое хулиганов схватились друг за друга, пытаясь восстановить равновесие и самообладание. Забытый на мгновение, ход сполз по стене на пятки. – По-твоему, это справедливо? – сказал тот, что повыше; голос его звучал невнятно из-за сломанного носа. – Ну вас же двое, – сказал Сенлин. – Тогда не жалуйся, что мы не будем действовать по очереди! Ирен научила Сенлина распознавать признаки опытных драчунов – их облик, позу и взгляд, – но даже без ее вдумчивых советов он заподозрил бы, что эти хулиганы не видели настоящей рукопашной. Окровавленный замахнулся так, что подобие кулака оказалось на уровне уха. Его бородатый товарищ развел вялые руки так далеко от тела, словно уже сделал все необходимое для ударов и надеялся, что Сенлин окажет ему услугу, наткнувшись на них самостоятельно. – Господа, мы промокаем, – сказал Сенлин. – Почему бы нам всем не пойти домой и не отжаться? – Послушай, Хамфри! Смотри, как быстро тает его мужество! – прокричал тот, что повыше. Они обошли противника, ступая по глубоким лужам, и встали по обе стороны от него. Сенлин вскинул руки, все еще умоляя о мире. Хулиганы размахивали кулаками и пинали молочно-белую воду. Казалось, каждый ждет, когда другой ударит первым. Тот, что повыше, ухмыльнулся: – Ну вот, Хамфри! Ну в… Угол булыжника саданул его в висок. Мужчина рухнул на бок как подкошенный. Все еще сжимая кирпич, белолицый ход повернулся к Сенлину. – Эй, погоди… – начал Сенлин. Не было времени пригнуться, прежде чем ход швырнул в него кирпич. Хотя от потрясения полет кирпича как будто замедлился, это ничуть не ускорило реакцию Сенлина. Он мог лишь смотреть, как приближается снаряд. Камень перелетел через его плечо. Сенлин обернулся вовремя, чтобы увидеть, как Хамфри, чье лицо превратилось в кратер из крови и осколков костей, упал на спину с сильным всплеском. Вода у ног Сенлина начала краснеть от крови. Он уставился на хода и дрожащим от гнева голосом спросил: – Зачем ты это сделал?! Ход присел на корточки над человеком, которого ударил первым, и, обнаружив, что тот все еще дышит, прижал колено к его шее сбоку и сильно дернул. От звука ломающейся кости Сенлин вздрогнул. Снова встав, ход заговорщически кивнул Сенлину. – Приди, Король Ходов, – сказал он, круто повернулся и убежал. Без особой надежды Сенлин опустился на колени, чтобы проверить, дышат ли упавшие, но признаков жизни не обнаружил. Из окон с диагональными сре́дниками лился свет, покрывая мрачную мизансцену ромбовидными бликами. В танцевальном зале оркестр доиграл неистовую мазурку, и танцоры разразились аплодисментами и радостными криками. Сенлин все еще не привык к виду потрясенных лиц мертвых. Было время в его жизни, когда он не знал, что умиротворенное выражение часто бывает уловкой гробовщика. Возможно, его невежество являлось благом. Он отвернулся, и взгляд упал на какой-то уголок, выступающий из воды. Он вытащил предмет из лужи: ход предпочел прижимать его к себе, а не использовать как средство защиты. Прямоугольная штуковина была завернута в промасленную ткань. По весу Сенлин догадался, что это, скорее всего, книга – возможно, испорченная. Без убийцы, на которого можно было бы указать пальцем, казалось неразумным мешкать рядом с трупами. Он сунул завернутую книгу за пазуху и вышел из переулка, опустив голову и подняв воротник. Глава шестая На самом деле нет никакого смысла дразнить боскопа. Они нечувствительны к остроумию. С таким же успехом можно свистом подзывать скамеечку для ног или пытаться завести роман со шваброй. Орен Робинсон из «Ежедневной грезы» Из-за своей кафедры в вестибюле отеля мистер Алоизиус Сталл посылал коридорных, которые таскали багаж, разносили блюда, освежали цветы в вазах, стирали пятна, меняли постельное белье, откупоривали бутылки и исполняли все желания временных королей и королев «Бон Ройяла». Он был похож на дирижера, руководящего симфоническим оркестром во время сложного музыкального пассажа. Он взмахивал руками и приглаживал волосы, которые с каждой минутой как будто становились все более седыми. Он умудрялся казаться одновременно пылким и безупречно сдержанным. Но когда мистер Сталл поднял взгляд и увидел боскопа, мистера Пинфилда, промокшего до нитки и забрызганного побелкой, консьерж вздрогнул, словно от внезапной зубной боли. Он с особым беспокойством отметил молочную лужицу, растекшуюся по шерстяному ковру. Сталл рявкнул на двух коридорных, которые сразу же поняли срочность проблемы. Они запеленали гостя прямо в сюртуке в огромный и роскошный банный халат. Принесли полотенце, чтобы он на него встал, а еще одно, несмотря на неуверенные протесты постояльца, нацепили на голову, скрутив в тюрбан. Когда они закончили, ничего, кроме лица боскопа, не было видно. – Ну вот! Разве так не лучше? – спросил мистер Сталл, выдержав и эту проверку самообладания. – Да… нет, – ответил гость, вздернув подбородок. – Боюсь, я оказался вовлечен в чрезвычайное происшествие. – А, понятно! – сказал Сталл так, словно это стало для него откровением. – Может быть, мне вызвать врача или портного? Боскоп отмахнулся от коридорного, который начал вытирать ему лицо полотенцем для рук. – Учитывая обстоятельства, я думаю, лучше обратиться в полицию. – О боже мой! Конечно, я сейчас же пошлю за ними. И о каком преступлении следует сообщить? Гость начал отвечать, запнулся, попробовал еще раз и, изо всех сил стараясь убрать тюрбан с глаз, решил избавить всех от неуклюжей третьей попытки. – Пожалуйста, просто скажите, что это срочно. Я буду ждать в своем номере. Коридорные, которые принесли халат и полотенца, вернулись с тележкой для багажа, застеленной еще большим количеством полотенец. – Я могу идти пешком, – настаивал гость. – Ах, но подумайте, как величественно вы будете выглядеть, проезжая по коридорам и в лифте на таком сверкающем коне. Как царственно! Как загадочно! И так будет намного лучше для ковров. С сокрушенным вздохом боскоп забрался в тележку и схватился за медную перекладину возле уха, как будто ехал в трамвае. Когда коридорные покатили мистера Пинфилда к грузовому лифту, мистер Сталл крикнул им вслед: – Превосходно! Сквозь наши ряды проезжает султан! Счастливого пути, сэр! Приятных снов! Как только Сенлина доставили в номер, он сбросил сюртук и промокшую одежду и принял горячую ванну. Искушения полежать в ней подольше не возникло. Мало того что вода быстро стала грязной, так ему еще и до тошноты надоело быть мокрым. Кроме того, он хотел взглянуть на предмет, который оставил после себя ход, до появления стражей закона. Он помылся так быстро, как только мог, и вышел, пока вода еще источала пар.