— Привет, Смити, — сказал Тень. Смит поглядел на троих у воды. — Тень, — сказал он, покачав головой. — Тень. Тень, Тень, Тень, Тень. Исход должен был быть совсем иным. — Извините, — отозвался Тень. — Это доставит столько хлопот мистеру Элису, — сказал Смит. — Те люди были его гости. — Это были звери, — возразил Тень. — Может, и так, — сказал Смит, — но это были богатые и влиятельные звери. А теперь придется позаботиться о вдовах и сиротах и еще бог знает о чем. Мистер Элис будет недоволен. — Он произнес это как судья, выносящий приговор. — Вы ему угрожаете? — поинтересовалась старая дама. — Я не угрожаю, — бесстрастно ответил Смит. Она улыбнулась; — А вот я угрожаю. Если вы или жирный сукин сын, на которого вы работаете, причините хотя бы какой-то малейший вред этому молодому человеку, вам же будет хуже. — Тут она улыбнулась, показав острые зубы, и Тень почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. — Есть вещи пострашнее смерти, — сказала она. — И мне известны почти все. Я немолода и слов даром не теряю. Поэтому на вашем месте, — усмехнулась она, — хорошенько бы присматривала за этим мальчиком. Одной рукой, точно тряпичную куклу она подхватила тело сына, другой крепче прижала к боку сумочку. Потом кивнула Тени и ушла в темно-стеклянную воду. Вскоре она и ее сын уже скрылись под поверхностью озерца. — Вот черт, — пробормотал Смит. Тень не сказал ничего. Смит порылся по карманам. Отыскав кисет с табаком, он свернул себе самокрутку. Прикурил. — Вот так-то, — сказал он. — Вот так-то? — переспросил Тень. — Надо вас, пожалуй, помыть и найти вам какую-нибудь одежду. Иначе до смерти простудитесь. Вы же слышали, что она сказала. Глава девятая В тот же вечер в гостинице Тень уже ждал лучший номер. Меньше чем через час после возвращения Тени Гордон-портье принес ему новый рюкзак, коробку с новой одеждой, даже новые ботинки. Вопросов он никаких не задал. Поверх одежды лежал пухлый конверт. Тень его разорвал. В конверте оказались его паспорт (слегка обгоревший), его бумажник и деньги: несколько перетянутых красными резинками пачек новых пятидесятифунтовых банкнот. «Деньжонки текут ручьем!» — без удовольствия подумал Тень и попытался — без особого успеха — вспомнить, где слышал эту песню. Он долго лежал в ванне, отмачивая синяки. Потом спал. Утром он оделся и по ведущей от порога гостиницы дороге поднялся на холм. Он был уверен, что на вершине есть каменный дом с лавандой в саду полосатая обеденная стойка из сосны и пурпурный диван, но сколько он ни искал, никакого жилья на холме не было, даже признаков того, что здесь хоть когда-то было что-то, помимо травы и тернового куста. Он позвал ее по имени, но никто ему не ответил, только налетел с моря ветер и принес с собой первое обещание зимы. И все же, когда он вернулся к себе в номер, она ждала его. В своем коричневом пальто она сидела на кровати, пристально рассматривая ногти. Когда он отпер дверь и вошел, она не подняла головы. — Привет, Дженни, — сказал он. — Привет, — отозвалась она. Ее голос прозвучал очень тихо. — Спасибо, — сказал Тень. — Ты спасла мне жизнь. — Ты позвал, — тускло ответила она. — Я пришла. — Что-то не так? Тут она на него поглядела. — Я могла бы быть твоей. — В глазах у нее стояли слезы. — Я думала, что ты полюбишь меня. Может быть. Когда-нибудь. — Что ж. Быть может, мы могли бы узнать. Завтра мы могли бы пойти вместе вдоль берега. Только, боюсь, недалеко. Физически я не в лучшей форме. Она покачала головой. Самое странное, подумалось Тени, что она уже больше не походила на человека: она выглядела как то, чем и являлась — как дикое существо, создание леса. На кровати, под ее пальто, дернулся и затих хвост. Она была очень красива, и он поймал себя на том, что очень, очень ее хочет. — Беда хульдр, — сказала Дженни, — пусть даже забравшейся далеко-далеко от своего дома, в том, что если не хочешь быть одинокой, то должна любить мужчину. — Так люби меня. Останься со мной, — сказал Тень и добавил: — Пожалуйста. — Но ведь ты, — с печальной окончательностью возразила она, — не человек. Она встала. — Однако, — сказала она, — все меняется. Теперь я, возможно, смогу вернуться домой. Проведя здесь тысячу лет, я даже не знаю, помню ли я норвежский язык. Взяв его большую руку в маленькие свои, способные гнуть стальные прутья, способные раздавить в песок камни, она нежно сжала его пальцы. А после ушла. Тень остался в гостинице еще на день, а потом сел на автобус до Турсо, а оттуда на поезд до Ивернесса. В поезде он заснул, но ему ничего не приснилось. Когда он проснулся, на банкетке рядом с ним сидел мужчина. Мужчина с лицом жестким, как лезвие топора, читал книгу в бумажной обложке. Увидев, что Тень проснулся, он ее закрыл. Тень глянул на обложку: «Трудность бытия» Жана Кокто. — Хорошая книга? — спросил Тень. — Ничего, нормальная, — ответил Смит. — Тут сплошь эссе. Предполагается, что они очень личные, но создается такое впечатление, что всякий раз, когда он невинно поднимает глаза и говорит: «Это все я», перед тобой какой-то двойной блеф. Но «Belle et la Bete»[2] мне понравился. Когда я его смотрел, мне казалось, я к нему ближе, чем когда читаю его откровения, — Тут все на обложке, — сказал Тень. — Вы о чем? — Трудность быть Жаном Кокто. Смит почесал нос. — Вот, прочтите. — Он протянул Тени газету «Скотсмен»[3]. — На девятой странице. Внизу девятой страницы была небольшая заметка: отошедший от дел врач покончил жизнь самоубийством, Тело Гаскелла нашли в его машине, припаркованной на стоянке для пикников у прибрежного шоссе. Он проглотил тот еще коктейль из обезболивающих, залив его почти полной бутылкой «Лагавулина». — Мистер Элис не переносит, когда ему лгут, — сказал Смит. — Особенно наемные работники. — Про пожар там что-нибудь есть? — спросил Тень. — Какой пожар? — И то верно. — Но я нисколько бы не удивился, узнав, что в ближайшие несколько месяцев сильных мира сего станут вдруг преследовать всякие несчастья. Автокатастрофы. Аварии поездов. Может быть, даже самолет упадет. Убитые горем вдовы, сироты и возлюбленные. Очень грустно. Тень кивнул. — Знаете, — продолжал Смит, — мистер Элис очень беспокоится о вашем здоровье. Он волнуется. Я тоже волнуюсь. — Вот как? — переспросил Тень. — На все сто. Я хочу сказать, вдруг с вами что-то случится, пока вы в нашей стране? Может, через дорогу не в том месте перейдете. Пачку денег покажете не в том пабе. Мало ли что? Проблема в том, что, если вы пострадаете, то — как там ее зовут? — мамаша Гренделя может неверно это понять, — Ну и?.. — И мы считаем, что вам лучше уехать из Англии. Так ведь для всех будет безопаснее, правда? Некоторое время Тень молчал. Поезд начал замедлять ход.