из блога Джорджии Мейсон «Эти изображения могут вас шокировать», 6 августа 2039 года. Четыре Предвыборные кампании обычно освещают специально отобранные «прикормленные» журналисты, которые следуют за кандидатом с самого начала и до конца (а конец, несмотря на радужные перспективы, бывает и несчастливый). Тут ничего не поменялось и после Пробуждения: претенденты на президентский пост заявляют о своих намерениях и в сопровождении целой стаи газетных, радио- и телерепортеров отправляются колесить по стране. Нынче лидирующим кандидатом считался сенатор из Висконсина Питер Райман (в этом самом Висконсине он родился и вырос), и во многом из-за него все пошло не по обычному сценарию. Райман, в отличие от остальных претендентов на пост главы государства, летом 2014 года был еще подростком. Он хорошо помнил предательство СМИ, помнил, как люди гибли на улицах, поверив ведущим теленовостей. Еще в самом начале гонки сенатор специально объявил: в его предвыборный штаб пригласят не только обычных журналистов, но и группу блогеров, которые будут освещать все: начиная с первичных выборов внутри партии и заканчивая выборами основными (если, конечно, ему удастся так далеко продвинуться). Смелый шаг. И огромный скачок для интернет-новостей. Возможно, блогеры теперь и получают журналистские лицензии, оплачивают страховку, следуют необходимым предписаниям, но некоторые службы при виде нас до сих пор презрительно морщат нос, и зачастую нам трудно раздобыть информацию у «нормальных» новостных агентств. Участие в предвыборной кампании — настоящий прорыв. Райман приглашал всего троих блогеров. Разумеется, подразумевался строгий отбор: чтобы попасть в первый тур конкурса, нужна была лицензия класса А-15 (без нее заявление не стали бы даже рассматривать). Большинство наших знакомых участвовали — по одному или в группах, и мы тоже страшно хотели получить эту работу. Еще бы, гарантированный пропуск в Высшую лигу. Баффи много лет обходилась лицензией В-20: сочинителям не обязательно бывать на выездах, делать репортажи о политике или карантинных зонах. Так что она не хотела платить дополнительные взносы и проходить проверки. Мы с Шоном в мгновение ока заставили ее сдать экзамены на класс А, девушка даже ничего понять не успела — только ошарашенно смотрела, как ей вручают новенькую лицензию. В тот же день мы послали свою заявку. Шон верил в успех. А я нет. Теперь, все еще не отрывая глаз от монитора, брат ехидно спросил: — Джордж? — Да? — Ты должна мне двадцатку. — Да. Я вскочила со стула и бросилась ему на шею. Шон закружил меня по комнате и радостно закричал: — Получилось! — Получилось! — вторила я. Так мы и вопили хором, пока на стене не крякнул интерком: — Чего вы там расшумелись? — поинтересовался отец. — Получилось! — снова закричали мы в один голос. — Что получилось? — Мы получили ту самую работу! — Брат опустил меня на пол и, по-идиотски улыбаясь, повернулся к интеркому, словно папа мог его сейчас видеть. — Самую что ни на есть крутейшую работу! — Предвыборная кампания. — Я ухмылялась так же глупо. — Нас выбрали для участия в президентской кампании. Интерком надолго замолк, а потом отец скомандовал: — Детишки, бегом одеваться. Я пошел за мамой. Мы едем в ресторан. — Но ужин… — Ужин положим в холодильник. Если уж вы отправляетесь охотиться на политиков по всей Америке, мы просто обязаны это отпраздновать. Позвоните Баффи, она наверняка захочет присоединиться. И еще. Это приказ. — Да, сэр. — Шон отсалютовал интеркому. Тот со щелчком отключился, а брат повернулся ко мне и протянул правую руку: — Выкладывай денежки. — Иди-ка отсюда. — Я указала на дверь. — Ты мне не нужен: я собираюсь устроить стриптиз. — Ну наконец-то, как на взрослых сайтах! Хочешь, веб-камеры включу? Можно устроить трансляцию на главной странице за какие-то… — Я схватила свой карманный диктофон и запустила Шону в голову. Он увернулся, все еще ухмыляясь. — Пять минут. Ладно, пошел переодеваться. А ты звони Баффи. — Иди уже. — Но у меня самой улыбка не сходила с лица. Стоя на пороге между нашими комнатами, Шон выкрикнул: — Надень юбку, и я спишу все твои долги. И быстренько захлопнул дверь, пока я искала, чем бы еще в него кинуть. Покачав головой, я отправилась исследовать шкаф, а по дороге громко объявила: — Телефон, наберите Баффи Месонье, домашний номер. Звоните, пока не ответит. Баффи часто ставит телефон на виброзвонок и не снимает трубку. Потом говорит: «Я общалась с музой». Под этой красивой формулировкой подразумевается «болталась по Интернету, написала какое-нибудь супермрачное стихотворение или рассказ, вывесила его и получила в результате за проданные футболки и переходы по рекламным ссылкам денег в три раза больше, чем я». Я не то чтобы завидую. Правда приносит людям свободу, но много на ней не заработаешь, и я это знала, когда выбирала профессию. Игры с мертвецами чуть прибыльнее. Но Шон (во всяком случае, пока) не может обеспечить нас обоих, а от родителей не хочет съезжать без меня. Мы всю жизнь провели вместе, рассчитывая в основном друг на друга. В далеком прошлом, еще до Пробуждения, нам бы поставили диагноз «созависимость» и насмерть замучили бы психотерапией: конечно, приемные брат и сестра зациклились друг на дружке. К счастью (или к несчастью — думайте как хотите), в нашем мире дела обстояли иначе. Здесь и сейчас держаться поближе к близким — самый надежный способ остаться в живых. Шон не съедет от родителей без меня, и, куда бы мы ни отправились, мы будем вместе. Телефон все звонил, а я в это время успела откопать в шкафу темно-серую твидовую юбку — мало того, что нужного размера, так еще и приличного вида. Теперь бы раздобыть подходящий верх. Наконец Баффи соизволила снять трубку и мрачно проворчала: — Я писала, между прочим. — А ты всегда пишешь, или читаешь, или копаешься в железе, или мастурбируешь. Ты хоть одета? — На данный момент — да, — озадаченно отозвалась девушка. — Джорджия, это ты? — Ну не Шон же. — Я застегнула пуговицы на белой рубашке и заправила ее в юбку. — Мы тебя подхватим через пятнадцать минут. Мы — это я, Шон и родичи. Тащат всю честную компанию ужинать. На самом деле пытаются примазаться к нашей славе и приподнять себе рейтинг, но на данный момент мне плевать. Баффи все схватывает на лету, хоть иногда по виду и не скажешь. — Получилось? — спросила она запинающимся от волнения голосом. — Получилось. Оглушительный восторженный вопль заставил меня вздрогнуть, хотя телефонная система автоматически убавила звук. Улыбаясь, я вытащила из ящика мятый черный пиджак и взяла из стопки на комоде новую пару солнечных очков. — Итак, через пятнадцать минут. Договорились? — Да! Да-да-да! Аллилуйя! Конечно, договорились! — зачастила Баффи. — Нужно переодеться. И сказать соседям по комнате! Переодеться! Увидимся! Пока! Послышался щелчок, и механический голос объявил: — Звонок прервался. Вы хотите еще раз набрать номер? — Нет уж, мне хватило. — Звонок прервался. Вы хотите… — Нет, — вздохнула я. — Спасибо, отсоедините. Телефон пискнул и выключился. Такой прогресс в последнее время с программами по опознаванию речи, а научить систему понимать разговорный английский не могут. Ну да ладно, не все сразу. Я сбежала по лестнице в гостиную, где уже ждали мама, папа и Шон, по пути пристегивая к поясу портативный МР3-диктофон. Еще один, запасной, встроен в мои наручные часы, но в нем только тридцать мегабайт: для хорошего интервью маловато. Зато в портативный влезает пять терабайт. Если мне столько понадобится за один раз — это уже будет заявка на Пулитцеровскую премию. Мама надела лучшее платье (зеленое, она его всегда надевает для важных снимков), папа — обычный рабочий наряд: твидовый пиджак, белую рубашку и брюки цвета хаки. Добавьте сюда Шона — тоже в рубашке и любимых штанах с большими карманами — и получите в точности последнее семейное фото из новостей. У мамы даже сумочка была та же, под завязку набитая пистолетами. Уму непостижимо, что она вытворяет со своей блогерской лицензией А-5. Но они там в правительстве сами виноваты — нечего было давать журналистам класса А-7 и выше право проносить оружие (хоть и не в открытую) в любую зону, где за последние десять лет случались вспышки вируса. Мама, по крайней мере, ведет себя ответственно и ставит пистолеты на предохранитель, если собирается в ресторан. — Баффи будет готова через пятнадцать минут, — сообщила я, поправляя очки. Теперь стали выпускать новую модель с магнитными креплениями вместо привычных дужек: с носа не падают, их можно только специально снять. Я бы купила такие, но ужасно дорого — их не утилизуешь, придется каждый раз подвергать санобработке. — Уже почти сумерки, ты бы могла и линзы надеть, — в голосе отца слышалось смешливое удивление. Это его коронная интонация, еще с былых времен. Именно так он разговаривал по громкой связи, когда использовал веб-камеры на кампусе, чтобы пасти своих студентов-биологов: караулил их по всему Беркли и напоминал про домашнее задание. А потом по этой же самой громкой связи и с помощью тех же камер координировал группки уцелевших, направлял их в безопасные места, сообщая о перемещении шаек зомби. Его профессиональный, дружелюбный голос спас жизнь очень многим. После того как улеглись первоначальные страсти, его бы с радостью взяли в качестве диктора в любую медиакомпанию. Но папа решил остаться в Беркли и стал одним из пионеров зарождавшегося блогерского движения. — Можно и вилку воткнуть себе в глаз, а смысл? — ответила я с натянутой улыбкой. Брат придирчиво изучил твидовую юбку и показал мне два поднятых больших пальца. Испытание пройдено. Штаны у Шона, конечно, ужасные, но в моде он разбирается гораздо лучше меня. — Я позвонила в «Бронсона» и зарезервировала столик на террасе. — Мама прямо лучилась благодушием. — Прекрасный вечер, весь город будет как на ладони. — Мы позволили маме выбрать ресторан, — прошептал брат.