– Что? К черту в логово?! – тут же завопил Воробей. – Я знал, что вы психи, но чтобы такие полные и законченные – не подозревал. Это уже без меня! – У нас есть защита. – Анжи села на диван и потянула к себе запылившийся за время бездействия портфель. – Да хоть три защиты! – брызгал слюной Воробей. – В этой игре перезагрузки нет! Здесь после смерти не встают! – Кое у кого получается, – хмыкнула Анжи. – Я сказал – без меня! Лентяй молча следил за тем, как Воробей собирал свои вещи – одни ронял, другие подбирал. На ладони у Анжи лежали засохший листок клевера и травяная куколка, та самая, которую ей принес старый барин. – Чтобы отпугнуть духа, нужно сжечь его куклу, – решительно произнесла она. – Держи. Это сделаешь ты. А еще тебе клевер – на счастье. – Да? – Джек с сомнением покосился на подношения. – И где же твое счастье? – Ничего, я своим счастьем готова поделиться. – И, не дожидаясь согласия Джека, она посмотрела на Серого: – Лентяй, звони Светлане! …На длинный звонок в дверь долго никто не открывал. – Я говорил, у нас ничего не получится, – ворчал Джек, который у писательницы еще не был, а потому не ожидал от этого визита ничего хорошего. Но не успел он договорить, как замок щелкнул и дорогая стальная дверь распахнулась. Агния Веселая была явно чем-то раздражена. – Вы не вовремя, – заявила она с ходу. – У меня неприятности. Лентяй хмыкнул, выражая всю глубину своего понимания происходящего, и сразу перешел к делу. – Хотите написать новую книгу? – с порога начал он и потянул из пакета свернутый ватман. – Вы верите в переселение душ? – Вы собираетесь вызвать дух Пушкина? – изумилась Светлана столь старомодному подходу к делу. – Шли бы тогда к черным магам, у нас их полные ведра, в каждой газете по двадцать штук. Она прошуршала шелковым халатом в сторону кухни. – Существует версия, что от неприятностей можно откупиться, – зашел с другой стороны Серый. – Раньше приносили жертвы, чтобы начатое предприятие удалось. Ну, типа, бутылки шампанского били о борт корабля перед первым выходом в океан. Так и здесь – нужно принести жертву, чтобы все пошло, как хочется. – Что ты подразумеваешь под жертвой, мальчик? – усмехнулась Светлана и плеснула себе в стакан красной жидкости из бутылки без этикетки. Гостям она не предложила даже сесть. – Что ты вообще можешь знать о жертвах? Ты и твое поколение живете без жертв и без проблем! Лентяй опять кхекнул. – Надо что-то отдать, чтобы получить большее, – осторожно предложил он. – И что же ты хочешь у меня забрать? – Писательница одним глотком выпила содержимое стакана. Лентяй уже открыл было рот, чтобы развить свой план по спасению ее сына, но тут шарахнула входная дверь, и через секунду Глеб нарисовался в дверном проеме кухни. – Ма, у нас гости? – промурлыкал он, внимательно оглядывая присутствующих. – Фи, ма, а ты все пьешь, – ткнул он пальцем в сторону бутылки. Светлана на появление сына отреагировала странно. Она села ровно, положила перед собой руки и уставилась в окно. – Ну что, поговорим? – Глеб дернул к себе табуретку и уселся на нее. – Плохо выглядишь, Анжи! Не спится? – Спится, – огрызнулась Анжи, отодвигаясь от сына писательницы вместе со стулом, а заодно как можно незаметнее поправляя на запястьях браслеты. – Причем каждый раз сны такие яркие снятся! Цветные! Воробей вытащил из кармана травяную куклу и сжал в кулаке. – Вы меня утомляете, – вдруг провыл Глеб, опираясь спиной о стену и запрокидывая голову. Казалось, он пытался выжать из себя чужеродную душу. – Я вас уничтожу! Ба-бах! Дзинь, дзинь! От резкого удара подпрыгнули все. Даже Светлана на секунду оторвала взгляд от окна и с удивлением оглянулась. Анжи подняла бубен над головой и со всей силой ударила по нему костяшками пальцев. Глеб свалился с табуретки и на четвереньках отполз в коридор. – Прекрати! – завыл он. – Ты что, офонарела?! Анжи потрясла бубном над головой, зазвенели металлические пластинки. – Серый, дверь! – крикнула она, выхватывая у опешившего Воробья ватман. – Блюдце! Ремни снимайте! Не должно оставаться ничего, что связывает. – Она снова шарахнула в бубен. Светлана поморщилась, но ничего не сказала. – Ты забыл, что призраков надо пугать? – весело повернулась она к Серому. – Бери сковородку! Джек потянулся к висевшим на стене сковородкам. Но его опередил быстро все сообразивший Лентяй. Он подхватил сковородку, вынул из ящика половник и со всей дури шарахнул им по чугунному дну. Звук получился не очень громкий, но какой-то вибрирующий. Из-за него Глеб, выползший в коридор, просто забился в припадке. – Ага, не нравится! – Анжи придавила сворачивающийся ватман стаканами и бутылками, положила в центр перевернутое блюдце, по бокам установила несколько свечей – за окнами темнело, поэтому немного света им не помешало бы. Снова по кухне разнеслось металлическое дрожание, а потом – кряк – половник сломался. – Жги куклу! – крикнула Анжи застывшему Джеку. – Открывай! – бился о дверь с той стороны Глеб и вдруг на громкой ноте запел: Ай, люлю, ай, люлю, Ходит гусь по полю. Ты пройдись, пройдись, пройдись, Только волка берегись! Воробей странно дернулся. Кукла в его руках дрогнула, не донесенная до пламени на несколько сантиметров. Потом она упала на ватман, Джек непонимающе огляделся. Анжи первой заметила его странное поведение. – Держи его! – крикнула она Лентяю и рванула на себя стол, придвинутый к окну. – Быстро, сели! За руку его держи! Светлана, руку! Писательница равнодушно проследила за передвижением мебели по ее кухне и протянула холодную вялую руку Анжи. За другую руку Анжи схватила пытавшегося вырваться Джека, напротив нее сел Лентяй с каменным выражением лица. – Сосредоточились! – прошептала она и склонила голову. Дергавшаяся в ее левой руке ладонь Воробья мешала сконцентрироваться, но она задержала дыхание, вдохнув глубоко-глубоко, так глубоко, что даже мурашки по рукам побежали. – Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись! – начала Анжи, и вдруг, как эхо, за ней повторила Светлана: – Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись! – Не выйдет, не выйдет! – вопил в коридоре Глеб и вдруг разразился страшным смехом. Он смеялся и всем телом бился о пол и стены. – «Бойтеся, зайчики, деда Мазая!» – прокричал он, путая всех классиков, вместе взятых. Джек дернулся и засмеялся. Анжи встретилась со спокойным взглядом Лентяя. Совершенно серьезно, четко проговаривая слова, он произнес: – Дух Тургенева, появись! – Не получится, не получится, – стонал под дверью Глеб. Анжи всхлипнула. На глаза навернулись слезы, и она машинально подняла руку, чтобы смахнуть непрошенные капли. Освободившийся Джек рванул к себе ватман. – Отдай! – потянулся к нему Серый, но за секунду Воробей успел превратить ровный лист в смятую кашу. Свечки опрокинулись. Травяная куколка подлетела в воздух, пламя скакнуло по ее высохшему платьицу. Запахло паленым. Глеб перестал биться и тоненько заскулил. Светлана удивленно вздернула брови. Сброшенное с ватмана блюдце запрыгало, затанцевало на столе, а потом вдруг прижалось к нему, словно на него сверху надавили, и явственно поползло к Анжи. – Пришел, – прошептала она, с обожанием глядя на вздернутое вверх донышко. На столе стали медленно проявляться буквы, до этого нарисованные на ватмане. – Ой, помогите нам, пожалуйста! – быстро зашептала она. – У нас тут ваш родственник хулиганит. Ну, вы о нем еще в «Бежином лугу» писали… Блюдце шевельнулось. Неприятно заскрипел фарфоровый край о ламинированную поверхность. – Да, – одними губами прочитала Анжи слово, около которого остановилось блюдце. Слезы градом покатились по ее щекам. В коридоре стало совсем тихо. – Что вы здесь делаете? – раздался возмущенный голос. Светлана стояла посреди кухни и удивленно разглядывала весь этот бардак – перевернутые табуретки, разбросанные сковородки, натекший со свечей парафин, чадящую солому, и главное – буквы, проступившие на столешнице и не исчезнувшие с уходом духа Тургенева. Не успела она повернуться к столу, как блюдце, до этого мирно лежавшее у слова «да», вдруг треснуло, словно на него кто-то наступил. В ту же секунду Воробей, прижимавший ватман к груди и с ненавистью озиравшийся по сторонам, глухо вздохнул и рухнул под стол. – Глеб! – подскочила на своем месте Анжи и, гремя бубном, бросилась в коридор. Глеб лежал на полу, вжавшись в плинтус, словно пытался втиснуться в узкую щель и уйти по проводам. – Боже! Мальчик мой! Он без сознания? – кинулась к нему писательница. – Он ударился! Помогите мне его поднять! Лентяй, склонившийся над Воробьем, нехотя поднялся. – Если Тургенев забрал Лутовинова, то в Глеба должен вернуться его собственный дух, – растерянно пробормотал он.