— Вот почему, когда болезнь усилилась, он вынужден был сидеть дома. Весь последний год или даже дольше. Миссис Булл рассказывала сказки, что он уехал, все это время он был прямо тут, в Букшоу, и работал после наступления темноты. Он литейщик, вы знаете, и, вероятно, довольно искусный. Потому что отливает из металлолома поддельный антиквариат. — Да, — сказал инспектор Хьюитт, удивив меня. — Не секрет, что когда-то он работал у Сэмпсона в Ист-Финчинге. — И до сих пор работает, — предположила я. — По крайней мере ночами. Инспектор Хьюитт закрыл блокнот и встал. — Очень рад сообщить вам, полковник, что ваши каминные шпаги вскоре вернутся на место. Мы обнаружили их в каретном сарае, где Хейрвуд хранил антиквариат. Я была права! Лиса Салли и Шоппо в доме Бруки — это вещи Харриет! Заменив их копиями, Бруки просто ждал возможности продать оригиналы в Лондоне. — Об очень изощренных ворах и изготовителях фальшивок, полагаю, в должное время вы прочитаете в газетах. — А что насчет мисс Маунтджой? — выпалила я. Мне было очень жаль бедную Тильду Маунтджой. — Ей может быть выдвинуто обвинение в соучастии, — сказал инспектор. — Это дело главного констебля. Непростая задача. — Бедный Колин, — добавила я. — У него нелегкая жизнь, не так ли? — Могут обнаружиться смягчающие обстоятельства, — сказал инспектор Хьюитт. — Кроме этого, я ничего не могу сказать. — Я точно поняла, что он замешан, когда нашла веревку. Не успев произнести эти слова, я уже пожалела об этом. — Веревку? Что за веревка? — Веревка, которая упала сквозь решетку в фонтане Посейдона. — Вулмер? Грейвс? Что мы об этом знаем? — Ничего, сэр, — ответили они в унисон. — Тогда, возможно, вы сделаете милость и немедленно отправитесь к фонтану, чтобы ликвидировать эту оплошность? — Да, сэр, — ответили они и с красными лицами промаршировали из гостиной. Инспектор снова сосредоточил на мне пристальное внимание. — Веревка, — сказал он. — Расскажи мне о веревке. — Без нее было не обойтись, — объяснила я. — Бруки был слишком тяжелым, его мог поднять на фонтан только очень сильный человек. Или бойскаут с веревкой. — Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт. — Достаточно. Уверен, мы сможем заполнить пробелы. — Кроме того, — добавила я, — потертость на трезубце довольно ясно показывает, что без веревки не обошлось. — Спасибо. Полагаю, мы уже это заметили. Что ж, подумала я, вам некого винить, кроме самих себя, если вам не пришло в голову поискать веревку, которая оставила этот след. Временами представители власти ставили меня в тупик. — Один последний момент, — заключил инспектор, потирая нос. — Возможно, ты будешь так добра, что просветишь нас по поводу маленького вопроса. — Я к вашим услугам, инспектор, — ответила я. — Зачем же Колин повесил Бруки на фонтане? Почему не оставил там, где он был? Я начала издалека. — Они дрались за ложку для лобстеров внутри основания фонтана. Когда Колин внезапно отпустил ее, Бруки по инерции изо всех сил воткнул ее себе в нос. Несчастный случай, конечно же. Хотя именно так рассказал мне Колин, я должна признаться, что изрядно приукрасила историю для инспектора. В версию Колина я не верила абсолютно. Смерть Бруки, по моему мнению, была местью Колина за годы жестокого обращения. Это было убийство, самое настоящее. Но кто я такая, чтобы судить? У меня нет намерения еще больше отягощать положение Колина. — Бруки упал спиной на каменные ступени. Должно быть, именно это его и убило. О Боже, прости мне эту маленькую ложь во спасение! — Колин захватил веревку из туннеля и вздернул его на трезубец Посейдона. Ему пришлось связать запястья Бруки, чтобы его руки не выскользнули из пальто. Он не хотел рисковать, что тело упадет. Инспектор бросил на меня взгляд, который я могу охарактеризовать только как скептический. — Бруки, — продолжала я, — говорил Колину о верованиях хромцов, что рай прямо над головой. Видите ли, он хотел дать Бруки, так сказать, рывок на старте. — Бог мой! — воскликнул отец. Инспектор Хьюитт почесал нос. — Гмм, — протянул он. — Производит впечатление притянутости за уши. — Вовсе нет, инспектор, — возразила я. — Именно так Колин все объяснил мне. Уверена, что когда доктор Дарби и викарий разрешат вам допросить его… Инспектор печально кивнул, как будто подозревал это с самого начала. — Благодарю, Флавия, — сказал он, вставая и закрывая блокнот. — И вам спасибо, полковник де Люс. Вы были более чем великодушны, помогая нам разобраться в этом деле. Он пошел к двери гостиной. — О, Флавия, — произнес он довольно застенчиво, оборачиваясь. — Я чуть не забыл. Я пришел сегодня отчасти как посланец. Моя жена Антигона будет рада, если ты придешь на чай в среду… Если ты свободна, разумеется. Антигона? Чай? И тут до меня дошло. О, чудный день! Урла-лап! Кур-ла-ла![66] Эта сияющая богиня Антигона призвала меня, Флавию Сабину де Люс, в свой увитый лозами дом! — Благодарю, инспектор, — чинно ответила я. — Я проверю календарь и посмотрю, смогу ли я найти немного времени. Я летела вверх по ступенькам. Не могла дождаться, чтобы рассказать Порслин! Мне следовало бы догадаться, что она ушла. Она вырвала чистый лист из моего дневника и приколола его к подушке булавкой: Спасибо за все. Заходи, когда будешь в Лондоне. Твоя подруга Порслин. И все, и больше ничего. Сначала меня охватила печаль. Я никогда не встречала никого, похожего на Порслин Ли. Я уже по ней скучаю, несмотря на все наши разногласия. Оказалось, мне сложно написать о портрете Харриет. Оставить портрет в студии Ванетты Хейрвуд стоять лицом к стене — это даже не обсуждалось. Она, в конце концов, предложила его мне, и, поскольку Харриет сполна заплатила за работу, картина принадлежала Букшоу. Я повешу ее тайком, решила я, в гостиной. Сдерну полог перед моим семейством со всеми церемониями, которые я способна изобразить. Не могу дождаться. В конце концов, привезти картину оказалось не очень сложно. Я попросила миссис Мюллет перекинуться словечком с Кларенсом Мунди, владельцем единственного такси в Бишоп-Лейси, и Кларенс согласился «осуществить доставку», как он выразился. Темным дождливым днем в конце сентября мы подъехали к воротам коттеджа в Мальден-Фенвике, и Кларенс проводил меня до двери, держа огромный черный зонт. — Входите, — сказала Ванетта Хейрвуд. — Я вас ждала. — Простите, мы немного опоздали, — извинилась я. — Дождь и тому подобное… — Никаких проблем, — ответила она. — По правде говоря, я нахожу, что дни нынче тянутся дольше обычного. Кларенс и я ждали в прихожей, когда сердитая Урсула появилась с большим предметом, завернутым в коричневую бумагу. — Не промочите его, — сказала Ванетта. — Это моя лучшая работа.