Также ему был подчинен Волк, сидящий в Новой Трое со своими тридцатью бойцами, и Любомир, стоявший в столице с отрядом в сорок семь «удивительных лиц», куда по большей части были сведены больные и слишком слабые для похода. Не очень много. Но вполне достаточно, чтобы отпугнуть всю местную шушеру. Серьезные же игроки в эту кампанию были заняты чем угодно, кроме подготовки похода на крохотную державу Ярослава. Тем более что, если и придут, его столица могла при случае выставить ополчение в четыре сотни вооруженных мужчин. И это ополчение продолжало тренироваться. Да, НАМНОГО менее интенсивно, нежели легион. Но все одно – оно превосходило в этом плане любые племенные ополчения округи. Ярослав уводил в поход четыре центурии легионеров. То есть полнокровную когорту. Настоящую когорту в четыреста воинов, упакованных в шлем и кольчугу, поверх стеганого халата, а также в клееные поножи[49], те самые, что годом ранее опробовали в коннице. И имеющей два комплекта вооружения: западный и восточный. Западный комплект включал в себя крупный овальный щит, пилум, подсумок с десятком плюмбат и колющий меч. Легкое копье, что раньше в него входило, убрали за ненадобностью. Восточный комплект был представлен тем же самым колющим мечом, что и в западном комплекте, длинным двуручным копьем – сарисой и щитом. Довольно интересным большим круглым щитом линзовидного профиля, что крепился не только на плечевом подвесе, но и, дабы разгрузить руку, дополнительной петлей, что перекидывалась через плечо. Оба комплекта с запасом пилумов, плюмбат и сарис взяли с собой на корабль. На всякий случай. Мало ли как поход сложится? Да и щитов запасных хватало, обоего вида. С легионерами шла поддержка из полной сотни сагитариев – лучников. Они, как и легионеры, были упакованы в шлем и кольчугу, одетую поверх стеганого халата. Но без понож. И кроме лука имели средних размеров круглый щит линзовидного профиля за плечом на ремне и боевой топор на поясе. Топоров ведь много осталось после перевооружения легионеров мечами. Но главным их оружием был лук. Длинный лук из вяза, изготовленный по единому стандарту с максимально единообразными параметрами по геометрии, вытяжке и силе натяжения. Индивидуальные свойства лучника – это, конечно, хорошо. Но Ярославу требовался кучный залп, а не горстка Леголасов, что приводило к совсем иным требованиям для оружия. Все эти «игрушки» имели натяжение в сотню фунтов[50], то есть относились к так называемым «варбоу»[51]. Сто фунтов – это много. Луки из биокомпозитных материалов, употребляемые в войсках Византии и кочевников, редко превышали семьдесят фунтов. Бывали и больше, но не для войны, а для рекордов. Как правило же, наоборот, – применялись агрегаты послабее, которые вполне надежно держал даже плетеный щит. Обычные же длинные луки Европы тех лет также не вылезали за пределы восьмидесяти фунтов натяжением. Ярослав же специально тренировал своих бойцов, стараясь развить в них возможность к натяжению как можно более тугих луков. Цель была проста. Чем сильнее натяжение, тем тяжелее стрелу можно применить. Со всеми вытекающими… хм… вылетающими последствиями. Тем более что все его варбоу были оснащены приспособлениями с магазинами на пять стрел[52]. Да, при расстреле полусотни стрел, конечно, обычный лук легко обойдет такие магазинные решения. Но в рывке это позволяло выпускать пять стрел за пять секунд. И этот рывок, учитывая узор перспективных сражений, был Ярославу очень важен. Кроме сагитариев наш герой уводил с собой и сотню фундиторов – пращников, снаряженных так же, как и их коллеги-лучники. Но вооруженные не варбоу с магазином, а фустибулами – пращами с деревянной ручкой и регулируемым крючком. В качестве боеприпасов у них, к сожалению, были все еще обожженные до состояния клинкерного кирпича керамические снаряды биконической формы. Но других Ярослав себе позволить не мог. Пока не мог. Зато этих было великое множество. Также на кораблях уходила полусотня матиариев – еще одних стрелков… точнее, застрельщиков, вооруженных кроме стандартной кольчуги, халата, шлема, щита и топора еще и большим количеством дротиков. Различных дротиков. Так, штатным вооружением их было три полноценных пилума и подсумок на десяток плюмбат. Таким образом, получалось, что Ярослав имел четыре сотни специализированной тяжелой пехоты и две с половиной сотни средней, стрелковой. А ведь еще с ним шли семь десятков варягов. Которых консул Нового Рима тоже сумел приодеть в шлемы, халаты и кольчуги, вооружив двуручными топорами по типу хускарлов англо-саксонского войска. Плюс щиты им выдал круглые линзовидного профиля, носимые обычно на заплечном ремне, да обычные боевые топоры на поясе, которые к этим щитам в комплект и шли. Не густо. Можно было, конечно, «упаковать» их намного лучше, но ни времени, ни сил, ни ресурсов на это уже не оставалось. Все остальное потом. Все самое вкусное – после похода. Впрочем, даже то, что им выдали, ребят вполне удовлетворило. Они ведь прибыли куда хуже снаряженные. Все-таки младшие сыновья. Только у двоих имелась старая, видавшая виды кольчуга, явно уже штопаная-перештопаная и державшаяся больше на честном слове, чем на заклепках. Остальные довольствовались щитом, копьем и топором. Кроме того, Ярослав уводил с собой и союзный отряд славян соседних племен. О чем с ними договорился за зиму. Чтобы обезопасить себя от угрозы с юга. А то мало ли? Вот и выделили сводным дружинам радимичей и дреговичей четыре старые драккара Бьёрна. Это на океанскую волну они уже не годились совершенно. А по рекам да внутренним морям на них все еще можно было ходить. Сам Ярослав выступил на двенадцати кораблях новой постройки. Тех самых русских джонках. Они лучше драккаров подходили и для дальнего перехода, и вмещали не в пример больше всего полезного. Строить их пришлось в авральном порядке. Бьёрн, конечно, поворчал для вида, но за дело взялся с особым рвением, предвкушая свои новые океанские драккары и новый поход за горизонт. Поэтому и успел, и справился. Тем более что инфраструктура для строительства этих джонок была уже готова. В особенности лесопилка, распускающая бревна на доски и бруски. Да, технология защитного покрытия и распределенная мануфактура исправно работали. Та самая, что использовала женщин племени кривичей для прядения нити из закупаемого Ярославом волокна. На дому. Подрядами. А потом присланные Василевсом ткачи гнали ткань, трудясь круглый год, ибо волокна хватало. Не льняного, так конопляного или крапивного, да и шерсть перепадала, хотя ее поступало, конечно, мало. И да, кстати, ребята Бьёрна также пополнили войско Ярослава, накинув еще три сотни викингов. Своих в доску викингов. Но все же обученных и подготовленных совсем не так, как легионеры. Да и снаряженных хуже, чем ополченцы столичные. Но не суть. В любом случае какой-никакой, а аргумент… Рагнар же привел двадцать семь сотен викингов, из которых две сотни имели кольчуги. Это была часть той армии, с которой он планировал вторгнуться в Британию. Самая боеспособная и активная ее часть. Самая надежная и преданная, способная пойти даже в такую авантюру. Совокупно получалось, что Ярослав вел на юг тридцать восемь сотен. В масштабах IX века – сила великая[53] без шуток и оговорок. И очень представительная. Потому что мало кто мог даже в количестве столько поставить. Про качество и речи не шло… – Почто по осени так мало товаров привезли на торг? – поинтересовался наш герой у хана печенежской орды, что подошла к волоку. – Поздно о торжище узнали, – уклончиво ответил хан. – Поздно? Я ведь еще летом вам посылал людей. Или сомневались? Думали, что торжища не будет? – Дело-то новое, – развел руками хан, виновато улыбнувшись. – Но полезное, так ведь? – Полезное, – кивнул он. – Овец, коней да прочую живность приводи по осени. Думаю, расторгуемся хорошо. Да шерсть. Да курут[54]. Да пленников на продажу. – Пленников на продажу? – оживился хан. – Много ли? Каких? – Мне рабочих рук не хватает. Так что я бы купил несколько сотен крепких мужчин для работы в поле. Желательно покладистых и которые не склонны подаваться в бега. – Это интересно, – оживился печенег. – И ребят твоих хочу нанять. – Дружина моя у кагана стоит. Лишь малая часть при мне. – Не дружину, – улыбнулся Ярослав. – Подбери тех, кто хорошо в седле сидит да хочет воином стать. – Обижаешь! Любой печенег с детства хорошо в седле сидит и воином стать мечтает. – Вот тех, кто получше, отбери и присылай. Полсотни и присылай. Будет славно, если они из лука будут уметь с коня бить. Но это не обязательно. Все оружие и доспехи я дам. С конем сложнее. Там видно будет. Может, через тебя и купим хороших коней для них. Чай, своих не обидишь и годных жеребцов подберешь им? – Уж подберу, не обижу, – улыбнулся хан. – Желающих в дружину попасть у нас много. Да ни коня доброго у них нет, ни сабли, ни копья. Про кольчугу и шлем даже не говорю. И полсотни найдем, и сотню, и две, и три. – Не, больше полусотни не надо, – вернул улыбку Ярослав. – А надолго ли служба? – На пять лет. – Это славно! – прямо расцвел хан, представивший, что в его орду через пять лет вернется полсотни дружинников при оружии добром. Огромное подспорье и помощь. В эти годы печенеги испытывали немалые трудности. На западе война с венграми. На востоке с огузами, к которым год назад присоединились половцы и войска Хорезма. Одна беда. Одно разорение. Ибо войны эти были скудные и добычи почти не давали. Ярослав же дипломатично промолчал. Он все прекрасно понял, но не стал пояснять, что контракт можно и продлить. Зачем травмировать и без того расшатанную психику уважаемого человека? Глава 4 865 год, 18 мая, Константинополь Вардан стоял у окна и с категорически мрачным видом смотрел на флот, что проходил по Босфору. Зрелище на самом деле было жутко красивым. Но его не радовало совершенно. Скорее наоборот. Впереди бежали три драккара. За ними с некоторым отставанием двигалась дюжина больших, непонятных и на вид неуклюжих кораблей с крупными надстройками на носу и корме. Но у каждого такого «корыта» было по три мачты с очень странными парусами. Более того, между мачтами на растяжках стояли еще паруса. И спереди был выброшен свободно болтающийся парус[55]. Да и вообще – это «корыто» на удивление шло весьма ходко. Уступая драккарам, конечно. Но не очень сильно. Явно шустрее, чем от него можно было ожидать. Следом за кораблями нашего героя двигались драккары. Много драккаров. Очень много. Казалось, что этот чертов полосатый парус совершенно заполонил весь пролив. Но шли они мимо, к счастью, даже не пытаясь пристать к берегу. А в бухте спешно готовился к выходу собранный здесь византийский флот. Тот, что должен был присоединиться к Ярославу в этом походе. Точнее, два флота. Один – Василевса. Второй – дома Сарантапехос и их союзников. Единого начальника над ними не было. Не договорились. Что только подливало масла в огонь этих обострений. – Ты боишься его? – тихо спросил Василевса Владимир, князь Болгарии и, по совместительству, супруг племянницы Вардана. – Я боюсь их, – раздраженно кивнул тот на полосатые паруса драккаров. – Зря… – Что? – удивился Василевс. – Почему зря? – Я бы на твоем месте боялся его. В Плиске[56] много слухов о нем. Говорят разное. Но все сходятся на том, что Василий называет себя Ярославом не просто так. – Константинополь – великий город. За этими стенами мы в полной безопасности. – Поэтому ты пригласил меня? – поведя бровью, спросил Владимир и с едва заметной ехидцей улыбнулся. – Не переживай, дядя. Я все понимаю и ничуть не осуждаю. Имея дело с ЭТИМ человеком, нужно быть очень осторожным. Ты обратил внимание, что он даже не причалил к берегу? – Боится спровоцировать мой флот. – Боится спровоцировать себя. Я в твоей столице всего ничего. Но я уже слышал, что говорит чернь. И не только чернь. Он, видимо, это тоже прекрасно знает. И соблазн так велик, что он даже вон – азиатского берега держится. – Ты думаешь? – Я потому и нахожусь подле тебя со своими выборными, чтобы помешать заговорщикам, пожелай они того. Или ты что подумал? Ха! Это ты знатно учудил. Твой наследник? Хорошая шутка. Да и мне польстило. Но нет. Ты так не поступишь. Однако я ничуть не в обиде. Потому что, если хотя бы десятая доля того, что про Василия говорят, – правда, после его наследования тебе ромейская держава и Болгарское княжество объединятся. Он болгар просто завоюет. – Что же там такое говорят у вас? – Много чего… – уклонился от ответа Владимир. – И поверь, то, что мне не нужно встречаться в бою с Василием, для меня огромное облегчение. К слову, Людовик, что правит восточными франками, по слухам, ненавидит его люто. – Это я знаю. Все правители франков грезят его смертью. – Ты ведь знаешь, что это за викинги с ним идут? – Рагнара Лодброка и его сыновей. Славный архонт севера. Брал Паризиум и Лондиниум[57]. – Это верно. Но тот же Альфред, риг Уэссекса, поговаривают, ставит свечки за упокой души этого воинства и молится, дабы их поглотила морская волна. – Почему? – На севере говорят, что Рагнар видит себя верховным конунгом Британии. Несколько лет назад его старший сын Бьёрн Железнобокий разграбил Испанию, Марокко, Прованс и балеарских пиратов. Эта добыча позволила Рагнару с сыновьями начать собирать Великое войско викингов. Снова, как и двадцать лет назад, когда прошлый риг Уэссекса лишь божьим чудом остановил их продвижение. – Тогда почему они пошли на юг? – Ярослав их повел. Они ведь пришли приглашать его пойти с ними на завоевание Британии. Он, по слухам, отказался. Сказав, что там уже и брать нечего. И сделал им встречное предложение. Чтобы они смогли добро пограбить и уже своими силами взять Британию. Что, в свою очередь, откроет им дорогу для завоевания земель франков. Вот Людовик и бесится. – А у вас в Плиске не говорят, куда именно Василий их позвал? – Нет. Это никто не знает. Хотя здесь, в Константинополе, и говорят, что Ярослав, – Владимир вновь назвал нашего героя славянским именем, – пошел освобождать Гроб Господень. Но я в это не верю. Если бы Иерусалим стоял у берега и был богат – да. Его бы освободили. До нитки. А так… Нет. Вряд ли. И я бы многое отдал, чтобы утолить свое любопытство. – Многое? – хитро улыбнулся Василевс. – Я знаю истинную цель их похода.