– В Ка-реальности тебе поменяли воспоминания, а ведь контр-адмирала Знаменского ты знал со времен службы. – Тося, если тут всё виртуальное, и наши возможности постижения заданы программами, откуда это тебе известно? Ее глаза, ранее какие-то неприметные, сейчас светились убежденностью и, кажется, даже стали больше. – Я не подключена полностью, мое сознание может выходить в реальность. Я видела тебя там, и поверь, ты представляешь жалкое зрелище, что-то вроде зомби с висящими соплями. Твое физическое тело живёт на автомате: ест дерьмо, гадит под забором. Я понимал, что надо, прошептав «чур меня», убегать, но не удержался и спросил: – И как… выйти из полного подключения? – С её помощью, – Тося понизила голос. – Чьей? – и я инстинктивно понизил голос. – Статуэтки Исиды. Это нелегальный коннектор, открывающий доступ наружу. – Если мы в Ка-реальности, здесь не может появиться ничего, кроме того, что прописано сценаристом в сеттинге, а программистом в коде. Так что не пудри мне мозги. Лучше признайся, на кого ты работаешь? На немецкую БНД? Не завербуешь, фиг вам. Тося показала на пальцах несколько цифр, словно спрашивая, достаточно ли этого вербовки, а потом снова «включила звук». – Ты вроде Ка-дизайнер, а застрял в далеком прошлом, во времена тетрис. Сегодня виртуалка – это экспансивная система, играющая скрытыми и обучаемыми переменными. Она постоянно расширяется, чтобы не было сенсорного насыщения и ощущения ограниченности мира. Адресов этого коннектора в регистрах системы нет. Также как нет этой статуэтки в инвентарных списках музея. Ее появление может быть результатом сбоя системы с последующей несанкционированной генерацией кода. – Откуда такая срочность, почему надо сваливать именно сейчас? – Админы «Аменти» могут в любой момент найти коннектор Исиды. Сотрут за милую душу и тогда ты заперт здесь навсегда. Нижняя челюсть болит, будто по ней всерьез двинули. Последний раз меня так угостили в прошлом году в кабаке, но я тогда, по крайней мере, ответку дал, пусть и потерял зуб. Почему, в самом деле, у меня ни разу не было насморка в последние десять лет и не болел живот, даже если лопал откровенную тухлятину? Почему я никогда не вспоминаю детство, кроме няшных новогодних праздников? И где я встречал тридцатилетие? – Ладно, Тося, покажи мне свой проход, пусть это звучит несколько двусмысленно. Она торжествующе схватила меня за руку и потащила с мощью носорога в тот самый зал, со статуэткой Исиды. «Хватай» – орет спутница. Дальнейшее придало мне необыкновенную бодрость. На меня бросается демоница, её пасть стремительно увеличивается, будто выворачивается она наизнанку. Я с испуга цапаю статуэтку и подкатываюсь под Аммут. И уже не останавливаюсь, потому что меня несет река. В виртуальном окне бежит служебная информация, которая говорит об установке соединения с другим пространством. new Connection() try myconnection = WorldsConnectionManager.setConnection(user, passwd, matrix channel); Надо мной набрякшее низкое небо. Опустившаяся мгла сама излучает свет, неяркий, но подрисовывавший четкие контуры всему. За мной плывут-гребут клоны Аммут, однако вода вливается в их распахнутые глотки и тормозит их. А вот вам, чертовки, не догоните. Однако передо мной вздыбливается вода, возникает бурун, и из него вырастает очередной клон Аммут. Как я не стараюсь сманеврировать, падаю в огромную пасть, напоминающую мусорный бак. 5. Низ и верх Я оторвал нос от забора, на котором осталась красная сопля, наверное, моя. Затем сделал шаг назад, чувствуя боль в суставах и отекшем лице. Поясница ноет, голова чешется. Сопли, если честно, свисают до подбородка. Я посмотрел на свои раздутые побуревшие пальцы с порезами и обкусанными ногтями. Похоже, я в реале, здравствуй, мир. Выходит, до этого я действительно присутствовал здесь как зомби, а мое сознание было заперто в Ка-реальности. Каких успехов, оказывается, добилась корпорация «Аменти». Сколько лет жизни украли у меня эти джентльмены? Пять, десять? По тому, как суматошно колотится сейчас у меня сердце, ясно, что этот факт мне сильно не нравится. Погоди-ка, а Сета Рорфельда, главу «Аменти», я как-то видел до подключения. Щекастый такой коротышка, изображающий своего парня. Только к нему словно приклеены были два квадратных биомеха-телохранителя. Но, может, я лишь видел запись его выступления в сети. Рофельд рассказывал об опытах, проводимых на гиппокампе и энторинальной коре макаки. Они стали основой для разработки первого нейроинтерфейса, способного построить Ка-реальность в отдельно взятой голове. А на следующем этапе была создана принципиальная схема для преобразования сигналов Ка-сервера в соответствующие возбуждения «пространственных» клеток в гиппокампе человеческого мозга, которые затем запечатлевались в долговременной памяти. Человек запоминал то, чего с ним никогда не было, как то, что произошло именно с ним. Так появилось ноу-хау «Аменти» по переводу виртуальных событий в живые впечатления, становящиеся долговременными воспоминаниями. И было снято отчуждение между пользователем и его аватарой в виртуале… Сейчас я отделился от своей виртуальной авы и попал не на виллу и даже не на дачу с огурчиками-помидорчиками. Я на пустыре. Местность неузнаваема, да и плохо просматриваемая – сумерки иногда прорезаются лучами мощных прожекторов. Словно обгрызенные здания с зияющими окнами и обвалившимися стенами, ржавчина, выедающая остовы машин, битый асфальт, сквозь который пытается пробиться травка – нет, не трава это, а драная проволока. Бахрома техноплесени на обломках бетона – она-то, расщепляя углеродсодержащие вещества, и развалила постройки. А, наверное, здесь когда-то был район строительных супермаркетов, мебельных магазинов и контор по продаже поддержанных тачек. Пыльный ветер разносит по пустырю какую-то рвань и крепкие рекламные пузыри с мерцающими бодрыми надписями на боках: «Набери мой адрес и я твоя. Использование моего полносенсорного образа во всех мыслимых позициях – всего два си-юаня в минуту. Твоя Шизель». То, что вначале казалось свинцовыми облаками, было высоким сводом, метров сто от поверхности. Тогда всё, что я вижу, своего рода огромный подвальный этаж – Untergeschoss, как говорят немцы, – над которым должно быть что-то ещё. Экранище, установленный на свинцовом «небе», показывает замечательные картинки заоблачной жизни. Дома, смахивающие на тропические фрукты, длинноногие дамы в джакузи, птички-цветочки, карликовые домашние слоники. Там светит солнце, насыщая всё сочным ярким цветом. Судя по логотипу в виде тростинки – рекламируется франшиза «Аменти. Твой город». Но я не за облаками и не в Ка-реальности. Я нахожусь в отвратительнейшем из миров, реальном и подвальном. Штаны мокрые и с подозрительными следами, отчего зябко и несколько стыдно. Сильно сосёт под ложечкой – я не ел, что ли, весь день? И хромаю куда сильнее, чем в виртуалке. Такой реал мне не нравится. Вести здесь жизнь на автомате – куда ни шло, а сознанием пребывать – больно и утомительно. Ты мне крупно поднасрала, коварная кудесница Тося! Минуту я справлялся со слезами, до того обидно стало. Я понятия не имею, что происходило со мной долгие годы – хотя видно, что ничего хорошего. Не особо помню и то, что было раньше, до подключения. Наверное, воспоминания совсем стираются из памяти, если к ним долго не обращаешься, засыхают как цветы без полива. Разве что имя не забыл, фамилию, плюс немного отрывочного из школы – иду куда-то с ранцем, а позади топает старшеклассник-бугай и дает мне леща. И кота своего помню, как нагло тащит колбасу со стола. На одной моей руке сейчас татуха – якорь, оставшийся от службы на флоте. В Ка-реальности его не было. Блин, я ещё хромой тут. И я помню почему – лежал в госпитале, а мне выковыривали куски евроатлантического железа из ноги – последствия высадки на «необорудованный берег». Я пошарил в карманах своей драной куртки с обильными следами гуано – похоже, подлой птичке приплатили, чтобы она обгадила меня столь усердно. Пара зажигалок, пакетик с наркодрянью, налипающей на синапсы – после того, как вдохнешь её любой ноздрей, – складной нож со сломанным лезвием и работоспособной ложкой. Пощупал штаны – в карманах ничего, кроме мусора и дохлых жуков. Мои харчи, что ли? Плюс пластик жвачки. Сунул в рот жука, погрыз, не понравилось, зато от жвачки пошли сладкие пузыри и голодная боль в желудке немного поутихла. Метрах в двадцати у стены рухнувшего мебельного магазина дымит костер. От него несёт химической вонью, пластмассу как будто жгут. И заодно чем-то сильно вызывающем аппетит. Я подошел поближе. Два одутловатых типа, в которых грязь въелась чуть ли не до костей, жарили на вонючем огне то, что напоминало расколотую голову динозавра. – Чего пялишься, пёсик? – недобро спросил один из тех, с торчащим из шеи гвоздем, а может излучателем. – Интересуюсь, что там у вас. – Списанные материалы из центра биодизайна. Теперь отвали, шелудивый. Но другой тип подскочил ко мне, обдав густыми ароматами старой мочи и свежего кала. Между его ладоней открылся объемный экран. – Есть отличная работенка для мощных мужиков вроде тебя. Работа с телом, так сказать. – В киллеры нанимаешь? Не пройдет. И вообще отойди на пару шагов. Но он мне предложил кое-что похуже. По экрану побежали разные человеческие органы с указанием цены. – Ты чего? – отшатнулся я, защищая свои органы руками. – Не знаю, как у тебя, а у меня ничего лишнего нет. – Твоё никто не заберет. Твоя печенка останется в целостности и сохранности, – вурдалак дружелюбно оскалил зубы, среди которых гнилые пеньки чередовались с острющими клыками. – В смысле, твоя старая заплесневевшая печень. Ты будешь выращивать совсем новые органы. И это не больно, даже приятно. Тебе вводят завязь органа с биоорганическим контроллером; куда надо втыкают иглу и всё. А в конце – полчаса под обезболивающим и готовый орган у тебя забрали. Кстати, пока он в тебе растет, ты получаешь сытную кормежку и койку. Прикладывай здесь свой палец и готово, контракт подписан. – И что вырастет? – Хрен на боку, – охотно подсказал первый тип. – А чего тут особенного? – вурдалак, задрав куртку, показал на своем немытом теле кучу шрамов и, в самом деле, член в неположенном месте, причем, так сказать, модифицированный, в увеличенном формате и с двумя головками. А на другом боку, мягко выражаясь, анус. – Чур меня, пока обожду. Поспешно отойдя от костра шагов на сто, я сбросил со своей шеи какую-то тварь. Потому что ужалила. Быстренько раздавил её своим ботинком, сделанным из обрезка шины и изоленты. Внутри у твари, в крохотной пластиковой емкости, капелька крови – наверняка, моей – и светящаяся точка фотонного кристалла, которая сразу погасла. Да, тут многие хотят надкусить меня. И вдруг надсадный крик – хриплый, но бабий. За полуразрушенной стеной цеха что-то происходило. Понятно, что – на пустыре все жили размеренной жизнью насекомых: жрали и совокуплялись, не спрашивая согласия. Это сопровождалось не только воплями, но и звуками, напоминающими шум работающей гидравлики. Я, конечно, сказал себе: «Проходи мимо, не задерживайся». Но что-то показалось мне в том вопле знакомым. Кроме того, не люблю, когда кого-то при мне мучают, включая тех, кто относится к миру животных. Я подхватил кусок арматуры, напоминающей чекан, и махнул в оконный проем. Ну, если, точнее, не махнул, а кое-как перевалился через подоконник. Двое умело держали девку за ноги. Один из них немного не дотягивал до бога Шивы, и был всего лишь троеруким. А у нее руки были стянуты за спиной. Наезжал на девку еще один из этой кампании, в старом экзоскелете с раздолбанными шарнирами и той самой рыкающей гидравликой. – Эй, проказники, чем вы тут занимаетесь? – начал тарахтеть я, как диск-жокей. – Вам, уже есть восемнадцать? А свежая справка из вендиспансера имеется? Они обернулись, причем, быстрее остальных тот, что в экзоскелете. Он прыгнул на меня, я прокатился под ним, оказался сзади и врезал ему в контроллер приводов со стороны спины. Когда экзоскелет стал бесполезным и потянул насильника вниз, угостил его своим «чеканом» по бугристому черепу – сразу отключил. Хорошо подвернулся и другой мужик, арматурой попал ему по шее, отчего что-то сильно хрустнуло, – и, в итоге, тоже отключка. Троерукого вырубила девка высвободившейся ногой – в тот самый момент, когда он одной рукой потащил из кармана пистолет, а двумя другими выделывал всякие каратистские кренделя. В итоге, нокаут с кровавыми соплями – троерукий удачно стукнулся башкой о балку. Не ожидал я от жертвы насилия такой прыти. – Развязал, быстро, – приказала она. – Что-то ты больно боевая, с одного пинка мужлана вырубила. Прошу принять во внимание, что я ни одной даме ни в чем не отказывал и если даже щипал за попку, то прилежно исполняя их указания. – Давай же, ссыкун, живее. – Так с избавителем не разговаривают, – напомнил я, но кинулся исполнять. – Тем более, что сегодня я не ссыкун, а скакун. Наконец узел поддался. Девка, шутливо обозначив укус, двинулась шмонать своих пока не слишком подвижных обидчиков. И, обшмонав, направилась на выход, засовывая за поясок трофейный пистолет. – А поцеловать на прощание, Андромеда? – Я тебя так поцелую, Персей, мало что останется. – Я ж не всерьез, красавица, понимаю, что это ты только за деньги. Но в качестве платы за спасение проведи мне маленькую экскурсию. Я только что выпал из Ка-реальности и попал явно не в лучший мир. Хочу на верхний этаж. Думаю, там объедков больше в сто раз, чем здесь еды. – В этих франшизах от корпорации «Аменти. Твой город» неподключенных нет. И зомби объедков не оставляют. – Лучше зомбари, чем здешние сознательные личности. Я вначале подумал, что она показывает мне дулю. Нет, протянула на подушечках своих пальцев два линзопроектора для глаз. Грязные, поди. – Гарнитура, обеспечивающая веселые виртуальные картинки? Обойдусь.