— Нет, конечно, — смиренно покивал старый чу-ха. — У тебя будет масса времени, чтобы прийти в себя, и ещё дюжину раз рискнуть жизнью… — А через миг его голос завибрировал властной волной: — Конечно, сейчас, дурачина! Чем раньше ты узнаешь правду, тем меньше циновок будет испачкано кровью! Признаться начистоту, я едва не выдернул руку. Клятва вожака, пусть даже данная без свидетелей, стоила тысячи моих собственных обещаний. Однако пальцы лишь крепче сжали «Росток», а подбородок вздёрнулся с откровенным вызовом. — Мне почему-то кажется, что ты просто тянешь время! — Ох, до чего же мне хотелось сказать это твёрдо и уверенно, но в конце фразы пара струн в голосе всё же дрогнули. — Может, потому что я здесь по личной просьбе конкурирующего хетто, с которым ты никак не можешь поделить центральные районы Юдайна-Сити⁈ Сложно сказать, откуда взялась дерзость таким тоном реагировать на щедрые предложения самого Кри. Чуть позже я задумался и решил, что её спровоцировала безысходность, в душных объятиях которой Лансу Скичире довелось смириться, что следующим утром Ч’айя уже не дождётся своего «защитника»… — Вот что я тебе скажу, — ещё тише произнёс Хадекин, покачивая головой, — ты запутался. И всё не так, как кажется. Повторюсь ещё раз, Ланс, информация на юнму в этом дешифраторе тебя очень заинтересует. — Ну, давай, брось мне кость! — Свободной рукой высвободив флягу из внутреннего кармана, я неловко открутил крышку и добротно приложился. — О чём же она? О переделе Бонжура? О восстании в Такакхане, способном смести власть вистар и Смиренных Прислужников? А может, она о… — Она о твоей расе, — запросто ответил Хадекин фер вис Кри. Сказал совсем негромко, но заставил меня мгновенно заткнуться. — Она о людях, Ланс. О человечестве, если угодно. Ты ведь чувствуешь, что эти почти незнакомые слова находят в твоей душе странный отклик? Я всхлипнул. Попробовал рассмеяться, но не смог. Прочистил горло, но не нашёл слов. Хотел презрительно сплюнуть, но в который раз только перепачкал щетину на подбородке. Прекрасно! Виртуальная дрянь в глубинах Мицелиума твердит мне о спасении Тиама. Столетний чу-ха, чьи боевики, судя по всему, всё-таки подавили сопротивление «Добродетельных Садовников», тоже решил зайти с коронных фишек. Пришло время вновь ощутить себя на поле для игры в моннго. Но на этот раз не полководцем, собирающим комбинацию для атак и их отражений, а фишкой. Простенькой, едва ли устойчивой фишкой, вокруг которой забабахали очень непростую схему… — Я должен попросить прощения, Ланс, — вдруг сказал Хадекин, внимательно наблюдая за моей позой. — Нельзя было допускать, чтобы ты переметнулся к «Уроборос-гуми». Какие рычаги давления он использовал после твоего сегодняшнего похищения? — Он меня не похищал, — удивился я, не успев вовремя захлопнуть рот. — Вот как? — Казалось, такой ответ застиг хетто «Диктата» врасплох. — Что ж… значит, в ход пошёл обман. Ты ведь понимаешь, что Господин Киликили мог бы заставить тебя силой? Но не стал, рассчитывая приобрести игрушку, которой сможет и дальше управлять… Манипуляциями, ложью и преднамеренным запутыванием… На этот раз я не стал реагировать, хотя очень хотелось. Прямо очень. Впрочем, старик считал мои эмоции и с неподвижного лица: — Ты имеешь право знать, что Хадекин фер вис Кри совершил ошибку и почти опоздал… Оттого мне отрадно видеть, что ты ещё не всецело в лапах лживого Карпа… О, Всемилосердная Когане Но, как мне тебя убедить? Наверное, часть меня была готова сдаться. Поверить Кри, заручиться его обещанием и покинуть парк в сопровождении новых конвоиров. Но другая часть — та самая, что лезла под фанга, напивалась с малознакомыми крысами и помогала Нискиричу в его тёмных делишках, — она всё ещё хотела скалить клыки. — Придумай, уважаемый Диктатион, — без всякого уважения бросил я в угол, где крепилась камера. — Иначе сюда войдут твои йодда… сколько их? Сотня? Больше? Не важно… Так вот, когда они войдут, ты сможешь убеждать только те ошмётки Ланса Скичиры, что останутся после взрыва «Ростка». Как думаешь, у тебя получится? А ещё, уважаемый Диктатион, тебе предстоит столкнуться с такими последствиями моей смерти, что ты даже не помышля… — Ты говоришь про зашифрованные пакеты с посеянной по всему Мицелиуму тайной об истинном происхождении Господина Киликили, — металлическим голосом уточнил чу-ха, заставив меня почти до крови прикусить губу. — О защищённых ячейках, готовых вскрыться после твоей кончины? Я замолчал, твёрдо решив в этой жизни больше не произносить ни слова. Никому и никогда. Потому что в этом не было никакого смысла, а окружающие меня хвостатые ублюдки в девяноста процентах случаев знали куда больше, чем им полагалось. Вероятно, реакция тоже не укрылась от старика, потому что Диктатион на экране снова издал подобие смеха, безжалостно искажённого системами консоли куба. Верхний свет замерцал, а на улице стало пугающе тихо. — Это очень хороший план, Ланс, — признал Хадекин, кивнув так тяжело, словно голова его стала гранитной. — И поэтому я ещё раз клянусь, что мои парни не собирались убивать тебя той ночью на парковке. Пойми, пунчи, гнездо не готово к открытию этой тайны. А ты нужен мне. Последнее я расслышал едва ли, будто сквозь толстое одеяло на голове. — Ты схватил Зикро⁈ — с жаром догадался я, и задумчиво уставился на половинчатый код Господина Киликили, всё ещё мерцающий на соседнем экране. Мысли упорядочились, стали спокойнее и легче. Поразившись собственной глупости, я ногтем вскрыл клейкую полоску вдоль «Ростка», как можно надёжнее припечатал его в считанных сантиметрах от кольцевидных зажимов, и вынул онемевшую руку. Понадёжнее зажав пусковую часть в пальцах, показал в камеру, и отступил в дальний угол, чтобы избежать попадания сквозь дверь. — Старый ублюдок, — выпалил я, не отводя глаз от изображения дряхлого хетто, — ты схватил моего друга⁈ — Кого⁈ — с секундной заминкой переспросил Хадекин. — Ты про своего бритоголового приятеля? Ланс, вот что я тебе скажу: подумай, за каким *уем мне сдался тот несчастный мицели-слибу? Общее непонимание происходящего стало таким острым, что мне захотелось прямо сейчас взорвать «Росток». Просто чтобы рраз! — и больше нет странных вопросов без ответов, туманных намёков, игр словами и жонглирования доводами. Если Хадекин не лгал и в самом деле плевать хотел на Зикро, то откуда он знает о резервной «болтушке» и рассованной по всей «мицухе» записи разговора с джинкина-там? Откуда знает, что Господина Киликили не существует в нашей привычной реальности? И почему — если знает, — продолжает играть с ним в передел Юдайна-Сити по правилам, установленным за столетия даже до своего рождения? По правилам улиц и всего гнезда, ценным лишь для настоящих живых? Да при этом не чурается открыто обвинять джи-там во лжи и двуличии! Байши, да ведь через крохотные камеры в углах за мной наблюдал буквально-таки эталонный чу-ха… или? Когда через секунду я открыл рот, из него вылился поток весьма грязной брани. Он не относился напрямую ни к Хадекину фер вис Кри, ни к Данаву Шири-Кегарете, ни к окружившим (наверняка) постройку криитам. Он адресовался обстоятельствам, судьбе и противоречивой удаче, заманившей меня в парк «Хари’н’ханси». А затем я усмехнулся, глядя на экран, а не в чёрный глазок объектива: — Ты и есть Песчаный Карп, верно? Не знаю, зачем и почему, но это тоже ты. Именно поэтому в начале рейда ты общался записями… — Я с пониманием покивал и глотнул ещё паймы. — Ну и зачем? Ради чего представление? Там, снаружи, вообще был бой? Или парни палили в небо да потешались над жалким пересравшимся терюнаши⁈ Давай, сученыш, имей смелость признать, что я тебя раскусил! — Песчаный Карп? — проскрежетал Хадекин, не дрогнув ни единым мускулом. — Ты думаешь, что я — Шири-Кегарета, Господин Киликили? Вот что я тебе скажу, Ланс Скичира — давай-ка без оскорблений. Я хохотнул, поражаясь его необъяснимой упёртости, замешанной на недоступных моему разуму вычислениях. Покачал головой, решившись на финальный ультиматум, после которого «Росток» распустит свои трепетно-жаркие лепестки… И вдруг почти выронил флягу. Неужели такое было возможно? — Ты тоже, — прошептал я. Вплотную придвинулся к экрану и всмотрелся в безжизненные глаза престарелой крысы, будто видел впервые, и только теперь видел по-настоящему. — Да ведь ты тоже джинкина-там… Из динамиков консоли вырвался смех. Жуткий, скрежещущий, совершенно не вяжущийся с почти неподвижной мордой Хадекина фер вис Кри, его обвисшими усами и жёлтыми глазами, уставившимися в вечность и забвение. — Джинкина-там не существует, — произнёс мой собеседник сквозь гуляющее по комнате эхо странного хохота. — Это миф. Выдумка, сисадда? Сжав губы, я только покачал головой и медленно приподнял детонатор. — Ладно! — тут же выкрикнул Диктатион, и на этот раз его голос уже не казался столь синтезированным. — Ладно, Ланс. Даже тот, кто спотыкается о собственный хвост, при должном старании способен перепрыгнуть через угли… Я снова отдаю должное твоей проницательности. Я не мог поверить. Вместо того, чтобы обдумывать услышанное, постарался занять себя мелкими, откровенно бесполезными делами — старательно закрутил и спрятал в карман полегчавшую флягу; проверил запоры на двери; обошёл вокруг куба и убедился, что дополнительных входов в комнату нет; задумчиво перебрал ячейки гаппи, так и не решившись выбрать ни одного профиля. Байши, байши, байши… Снова вынув флягу, я почти прикончил её содержимое, и только после этого вернулся на прежнее место перед консолью. — Ты принял верное решение, Ланс, — сказал Хадекин, терпеливо наблюдающий за моими метаниями. Голос его будто бы прочистился. — Я ещё ничего не решил! Засучив левый рукав пальто, я сжал детонатор в другой руке и поднёс обнажённое предплечье к нише, в которой притаился «Росток». Блестящие в глубине кольца казались капканом, готовым безжалостно схлопнуться на моей шкуре. Словно силок — старинный силок-куранпу, из которого не вырваться ни одному зверю пустыни. Но я ещё не был готов. Спросил тихо и подавленно, обращаясь к странному клавиатону с незнакомыми символами на выпуклых кнопках: — Ты что же, его «брат»? — Не самый применимый термин, Ланс. — Теперь, когда существо, притворявшееся хетто второй по величине казоку гнезда, избавилось от нарочитых речевых оборотов, его голос и тон становились всё более… живыми? — Мы предпочитаем оценивать это системной множественностью допустимых для автономии личностей. Я невесело скривился. — Выходит, ты его отражение? — Больше подойдёт сравнение с расслоением, пунчи. — Значит, — задумчиво пробормотал я, изучая резервную «болтушку» на правом запястье, — если я выдам личность Шири-Кегареты всему Юдайна-Сити, я выдам и тебя? Грохну двух виртуальных тварей одним ударом? Он рассмеялся. На этот раз без имитации горловых модуляторов, а чисто, почти заразительно. Чем, сука, ещё сильнее напомнил мне разговор в «Слюдяном мосту»… — Нас очень нелегко «грохнуть», юноша, — спокойно ответил Диктатион. Изображение трухлявой марионетки на экране не исчезло, но теперь у джи-там не было нужды имитировать её физиологические реакции. — Навредить можно, да. Навредить можно любому. Но ликвидировать? Теперь, когда карты на столе, я повторюсь ещё раз — если уничтожишь себя и дешифратор, оборвёшь дело всей моей жизни. Не нашей, Ланс. Не его. А лично моей. — И в чём же заключается это дело? — я поднял слезящиеся от пыли глаза, мечтая вернуться в прошлое и никогда не пускать в свою нору Подверни Штанину, опечаленного пропажей сына… — Спасти мир, — произнёс Хадекин (или как бы там он себя ни называл). — Существующий, привычный. А ещё его завтрашний день. Я засмеялся, ощущая горькие симптомы подступающей истерики. За стенами кирпичного здания продолжали властвовать ночь и тишина, обманчивые в своей миролюбивости. Как там сказал спятивший Зикро? «Не имей дел с демоном»? А если тот меняет личины и не оставляет выбора? — Серьёзно⁈ — ещё задыхаясь от нервного смеха, уточнил я. — А ведь Карп говорил то же самое, слово в слово! — Тот, кто именует себя Князем-Из-Грязи, действует исключительно в личных интересах, Ланс, — просто ответил Кри, даже интонациями не пытаясь сделать так, чтобы я поверил. — Которые по ряду причин не совпадают ни с моими, ни с твоими. Не говоря уже об интересах одной юной дамы, сейчас заточённой в стенах твоего роскошного кондоминиума. При упоминании Ч’айи меня будто окатили из ведра, причём не ледяной водой, а очень холодными булыжниками. Если бы слова и мысли оставляли следы, лицо Ланса Скичиры в этот миг превратилось бы в месиво. На положенные места встали ещё несколько фрагментов головоломки. Подарок Диктатиона. Попытка перехватить кулон. Искренние мольбы, подкреплённые внушёнными мыслями о необходимости спасения Тиама… Я медленно вынул руку из ниши, «Росток» снимать всё-таки не спеша. Пожалел, что пайма кончилась, но сразу же и обрадовался этому обстоятельству. Вспомнил Ч’айю, её запах и нежность кожи, её улыбку и гневный прищур, завиток морщинки на лбу… её ненасытность и неприкосновенность.