Хорошее настроение, купавшее меня в своих лучах ещё час назад, испарилось под звуки мысленной какофонической музыки; на смену ему пришли привычная тревожность, нервозность и ожидание беды… Помотав головой, я потянулся было к фляге, но решил притормозить. Ещё раз осмотрел полутёмный коридор подвала и осторожно отбарабанил условным стуком. п.3.; г.10; ч.2 Ч’айя открыла так быстро, будто ждала у порога. Глаза её распахнулись, губы украсила обворожительная улыбка, и через секунду я уже вваливался внутрь, едва справляясь с желанием поцеловать девушку. Невольно оттёр её от двери, торопливо закрыл створку, запер замки. И обомлел от вида пустой комнатёнки: — А где Сапфир⁈ Ч’айя хмыкнула, явно забавляясь моим замешательством. — Дома, полагаю. Или на работе. У неё, знаешь ли, есть и свои дела. — И ты позволила⁈ — Мои брови поползли на лоб, а пальцы непроизвольно потянулись к «болтушке». Улыбка Ч’айи погасла, на лбу прорезалась морщинка. — Вообще-то, Ланс, — отвердевшим голосом ответила она, — я же её и выставила. Ты, значит, весь день где-то шляешься, а Пияна обязана тратить своё драгоценное время⁈ Я чуть не поперхнулся, только сейчас сообразив, что уже пару лет не называл Сапфир настоящим именем. Впрочем, перевести дух и продемонстрировать оплошность мне не позволили — девушка продолжала: — Когда мы закончили, я отправила её домой. Нет, Ланс, не переживай, я не скучала. Нет, я не голодала. Нет, дверь я тоже никому не открывала. Хотя, к слову, в неё никто и не стучал. — Закончили что? — глуповато переспросил я, сбитый с толку такой мощной контратакой. Ч’айя сделала пару шагов назад, теперь глядя на меня с откровенным вопросом во взгляде: «нет, Ланс, ты правда такой дурной? или слепой?». А дурной и слепой, наконец, заметил. Девчонка уже не заматывалась ни в одеяло, ни в балахон моего «домашнего халата». Теперь на ней были надеты знакомые тёмно-синие брюки, ставшие уж е и короче настолько, что приоткрывали соблазнительные лодыжки; рубаха, почти не поменявшая покроя, разве что немного приталенная; голубой жилет, тоже почти не пострадавший от ножниц и иглы; и двубортный френч, основательно «утянутый» в поясе и плечах. Длину рукавов портнихи пощадили, элегантно закрепив в закатанном виде… Нетронутым остался лишь трехконечный галстук с круглой бляхой зажима-фиксатора и строгими накладками на концах витого кожаного шнура… и я вдруг испытал ревностное желание тут же его надеть. Не то, чтобы последний из предпоследних даров Чинанды-Кси так уж мне нравился… Но чтобы кто-то… кто-то извне с такой лёгкостью отнимал моё… так бесцеремонно, так легко… и я при этом не испытывал желания зарядить ему кастетом… В общем, скажу откровенно, в этот момент меня обуревал вихрь самых противоречивых чувств. — И вот ещё! — с гордостью добавила девушка, выставляя ножку и демонстрируя грубоватую, но удобную обувку из цельного листа выделанной свиной кожи. — Выкройка очень хитрая, я бы без Пияны не сообразила, а собирается легче лёгкого, на единственный шнурок! Кивнув, я вдруг ощутил приступ непрошено-тёплых воспоминаний о Стиб-Уиирта и своём первом хозяине Джу-бир-Амрате, мастерившем точно такие же тапки для хождения по острым камням… — Ну, так что скажешь? — нетерпеливо поинтересовалась Ч’айя, и я вдруг услышал грозные нотки. — Ох, байши… прости-прости! — Я скользнул взглядом по голой лодыжке, выше, ещё выше, и вдруг почувствовал, что против воли в штанах снова набухает. — Это просто шикарно! Ты отлично выглядишь, Ч’айя! Вы настоящие молодцы! Что ж тут ещё добавить? Она и правда выглядела великолепно, а уж как перешитый костюм стал подчёркивать стройную фигуру! Меня вдруг стрельнуло шальной мыслью, что той жаркой ночью кое-кому следовало записать свето-струнный слепок… шансы на повторение пока были минимальны, а вот запись пригодится всегда… Недавний разговор с Магдой, разоблачение убийцы Нурсета, неожиданная стычка с «Шутами» и освобождение пленников-припасов вдруг стали такими незначительными, словно и не происходили в реальности. Осталась лишь девушка напротив, настоящая, живая, дурманящая запахами и формами… — Это всё Сапфир, — твёрдо повторила Ч’айя, мгновенно разрушив царство моих потных фантазий. — Я на подхвате была, в основном кроила и сшивала она… — Вы не ругались? — спросил я, вдруг ощутив, как пересохло в горле. Скинул рюкзак, разулся, прошёл к пищевому комбайну и напился воды. — Вот ещё, — легкомысленно отмахнулась кареглазая. Сняла френч и жилет, будто и надевала-то, лишь бы дождаться меня да покрасоваться; аккуратно сложила. — Твоя подруга оказалась очень мила. И умна, кстати. А ещё, Ланс, ты определённо не замечаешь, с какой заботой она к тебе относится. Я хотел возмутиться. И даже обернулся с твёрдым намереньем. Но тут же выяснил, что купленная фер вис Фиитчи рубашка весьма тонка, и сейчас через неё ощутимо просвечивает шикарная грудь Ч’айи. — Рад, что вы поладили, — пробормотал я, спешно отводя взгляд. И вдруг спохватился: — Но как, ради Когане Но, ты так быстро отшелушила нательный комбинезон⁈ На руках, шее и лице девушки действительно почти не осталось прозрачной плёнки, на избавление от которой у меня лично ушёл не один день в жаркой пустыне. О недавнем образе «подарка в капсуле» напоминали лишь небольшие тонкие диски, по-прежнему лепящиеся к вискам Ч’айи. — Выяснилось, что плёнка неплохо растворяется под действием соляного раствора и сухой чинги. Только с этим пока не вышло. — Кончиками пальцев она прикоснулась к пластинкам и недовольно поморщилась. — Словно к коже пришиты… — Сойдут… — кивнул я. И с тоской задумался, что девчонка определённо смышлёнее меня. — Силой отодрать не пробуй… Она нахмурилась, будто я брякнул что-то на редкость очевидное. Добавила: — Кстати, с Пияной мы не поладили, а сдружились! О, просто шикарно! Я провёл в Тиаме семь бесконечных лет, и до сих пор не завёл никого, кого смог бы назвать своим другом. Ч’айя провела здесь пару скоротечных дней, и у неё появилась настоящая подруга. — Ланс! — вдруг воскликнула она, а я чуть не выронил стакан. — Ты ранен⁈ Подступила, потянувшись к щеке. Заставила почти отшатнуться, но вовремя сдержаться ради ещё одного, пусть и мимолётного, прикосновения. — Ах, это⁈ — с усмешкой уточнил я, стараясь казаться невозмутимым. — Царапина, супом облился. Заживёт, не бери в голову… — Дай посмотреть! Не дёргайся, сиди спокойно. Скрывать не стану, мне была приятна забота Ч’айи. Поэтому я дал усадить себя, стянуть пальто, а затем несколько минут терпел, пока девушка (сквозь зубы ругаясь на мою беспечность) счищала засохший «бинт» и заново, куда более старательно и терпеливо, повторяла процедуру обеззараживания. При этом у меня вставал, будто надувной над шествием Канамара-ац’ри… — Опять пил? — тихо спросила она, находясь близко-близко. Спросила с лёгким недовольством, но привычно, будто обыденно. — Работа такая… — пробурчал я, стараясь дышать в сторону. — Итак? Ч’айя отступила, осматривая обновлённый мазок «жидкого пластыря». — Вийо? — Ты закончил свои «важные дела»? — Ах, да, конечно! — Воспоминания о гонораре и премии с новой силой разлили тепло в груди. — Всё получилось! Не знаю точно, как, но получилось, и я заработал нам кучу денег. Она упёрла руки в бока, склонила голову, одной позой вопрошая: «нам?». Я было думал смутиться, а затем покосился на Ч’айю снизу вверх и понял, что та вроде даже и не против озвученной формулировки… — Вот только, — добавил я с виноватым пожатием плеч, и в карих глазах недобро полыхнуло, — мне снова нужно убежать… Ненадолго, всего на пару часов… Её скулы отвердели, на лбу прорезалась завитушка морщины. Втянув воздух через нос, девушка отошла варить чингу. — Прости, Ч’айя… — пробормотал я, собирая аптечку и не поднимая глаз. — Так нужно. Просто… ты появилась в моей жизни в очень странный её период… — Действительно? — с прохладцей уточнила она. — Так может, и мне поискать себе заделье? Что-то важное и интересное, скажем? Способ заработка? Или хобби? — Не говори так! — Я чуть не вскочил. — Не сейчас… пока тебе нельзя… наружу. — Так может, — зарядив комбайн, она развернулась ко мне и снова встала в грозную позу, — ты всё-таки расскажешь, что происходит? — Это трудно… — Мда, иногда говорить правду куда сложнее, чем врать. — И долго. Но я расскажу, клянусь. Только чуть позже, ладно? А ты пока посиди тут… хотя нет! Я всё же вскочил, заставив её вздрогнуть. Начал собирать вещи, сумбурно взвешивая в уме все возможные риски. Карп открыто объявил о перемирии, если не союзничестве; Нискирич не докучал; Сапфир была в курсе; неизвестная ночная угроза больше ничем себя не проявляла… — Мы вернёмся. Наверх! В нормальную нору, сисадда? Там ты сможешь, пусть и не в полной мере, пользоваться Мицелиумом! А ещё там удобнее, и не так тесно! — Допустим, — она кивнула. Отпила из своей чашки, протянула чингу и мне. — И как же ты планируешь провести меня через подъезд среди белого дня? Зажужжал замок закрываемой сумки. Щёлкнули застёжки рюкзака. Только тогда я тоже отпил горячей чинги и поднял взгляд. — У меня есть один план… Он включает в себя использование контейнера из прачечной… Ч’айя вспыхнула, чуть не пролив напиток на белоснежную рубаху. Села на диван, скрестила ноги и молчала, пока не допила. А пила она бесконечно крохотными глоточками. Наконец: