Возможно, даже отправить на место расстрела нюхачей казоку, способных не только выяснить принадлежность почиканной троицы, но и вызнать что-то о стрелк е. Но всё это я собирался сделать не раньше позднего утра, когда, наконец, под моей щекой хотя бы несколько часов пролежит не грязный рифлёный пол чужого фургона, а любимая подушка… Глава 6 КАПКАН СЖИМАЕТСЯ Угловатая глыба «Куска угля» показалось самым желанным оазисом во всём Тиаме. Она надвинулась на меня, стоило завернуть за угол — мрачная, угрюмая, облезлая под дождями и усыпанная балконами «индивидуальных модернизаций», но при этом такая родная и спокойная. Настоящий уголок мнимой безопасности среди стремительных водоворотов ночного гнезда. Ветер стал сильнее, настойчивее, наметая по улицам настоящие барханы. Коровы и собаки прятались по мере сил, из парковочных ячеек выползала уборочная техника. Проспекты почти опустели, как обычно бывает в последние перед рассветом часы. На задворках моего сознания, спровоцированная чехардой напряжённых (мягко скажем) событий, снова играла странная музыка. Неровная, протяжная и щемящая, которой я никогда не слышал от чу-ха, но отлично подходящая к моменту… Последние пару кварталов до «Комплеблока-4/49» я прошёл пешком, крадучись и беспрестанно озираясь. Угнанный фургон перебитых казоку-йодда пришлось бросить, чтобы у утренних дозоров «Детей заполночи» не возникло лишних вопросов. В голове, похожие на стаю пойманных птах, бились безответные вопросы: кто, байши, это был⁈ Неужели действительно посланники Шири-Кегареты? Но за каким бесом Песчаный Карп выбрал такой непростой путь, чтобы поведать жалкому человеку свои сокровенные секреты? И кто в итоге поскручивал хвосты Писклявому и его приятелям? Да ещё столь метко, с огромного для крыс расстояния и с использованием как минимум штурмового ассолтера? Держа правую руку за пазухой на рукояти «Молота», я настороженно пересёк пустынную 13-ую улицу, ежесекундно ожидая то ли визга шин летящего наперерез фаэтона, то ли щелчка ассолтерного затвора. Знакомые переулки казались враждебными и напичканными ловушками. Согласен, в предрассветную пору гулять по сонному Бонжуру — не самая трезвая идейка, особенно на фоне просочившейся в район заразы в виде шастающих повсюду «Кислотных шутов»… но какой у меня был выбор? В «Кусок» я просочился через смежный подъезд, избегая даже неработающих камер. Внутренними проходами перебрался в свой, на нужный этаж поднимался пешком. Всё прислушивался, нет ли хвостов, но кроме компашки обдолбанной шпаны и спешащих на раннюю работу заспанных трудяг не заметил никого. Подступил к двери, прислушался. Разобрать происходящее в норе мешал стук сердца, гулко отдающийся меж ушами. Тишина? Тишина… А вдруг Ч’айя сбежала? Вдруг решила, что моё соседство ничуть не безопаснее лежащего за порогом мира (что, впрочем, было недалеко от истины), и совершила необдуманный поступок? Нет-нет, это не может быть… Я постучал в створку условным сигналом. Выждал, снова прижимая щёку к холодному армированному пластикату. Вроде бы различил внутри какие-то звуки, но с таким же успехом они могли оказаться плодом воображения. Постучал ещё раз, размеренно и неспешно, старательно повторяя последовательность длинных и коротких. Замки щёлкнули, сердце подскочило. Дверь приоткрылась на толщину пальца, в щели мелькнуло лицо Ч’айи. Сдерживая вздох облегчения, я скользнул внутрь, снова накинул засовы, прислонился спиной к косяку и только тогда устало выпустил воздух из лёгких. Девчонка отступила в комнату и опустила к бедру молоток, раскопанный в моих инструментах. — Хороший выбор, — прокомментировал я, кивая на оружие и пытаясь припомнить, кто из знакомых предпочитает такое в уличных драках, — но в этом нет необходимости… — У тебя всё нормально? — не спеша откладывать молоток, спросила Ч’айя. Спросила искренне, с настоящей заботой и неприкрытой тревогой. — На тебе же лица нет… Я улыбнулся. Байши, до чего же это было приятно! — Всё нормально… — Подтвердил негромко и недостаточно правдоподобно, но на большее сейчас был готов едва ли. — Просто устал. И многое случилось. — Нужно присесть. — Даже не буду спорить. Но не здесь. И не сейчас. На лбу девушки снова проступил глубокий полумесяц морщинки. Скулы отвердели, глаза сощурились. — Ты это о чём? — Завяжи пояс потуже, — распорядился я. Пояснять не было времени, и оставалось лишь надеяться, что Ч’айю не оттолкнёт безаппеляционность приказов: — Подоткни полы за спиной, чтобы не мешали идти… или даже бежать, если понадобится. Возьми мою противопыльку. Только крепления подтяни… Вот ещё, кстати, наденешь и это… Я с натугой стянул ботинки, размотал влажные портянки. — Ещё прихвати одеяло. Накинешь на плечи и голову вот так, сисадда? Она уступила дорогу, когда я прошлёпал в комнату и скинул рюкзак. Глянула на заложенные засовы, неуверенно отложила грозный инструмент. Лицо девушки побелело, но глаза горели. — Ты меня пугаешь, Ланс… — Пока для страха причин нет, — я с показной легкомысленностью взмахнул рукой. — Но нужно уходить. Не переживай, это совсем недалеко. Прямо тут, в подвале. Но там безопасно… безопаснее, чем здесь, а это сейчас главное… Обожди, я кое-что соберу. Покачиваясь от усталости, я заметался по норе, сонно прихватывая всё, что могло понадобиться на новом месте. Скидывал в огромную брезентовую сумку, совал в рюкзак, не забывал и про карманы. — Ты объяснишь? — тихо спросила она, продолжая радовать видимым отсутствием паники. — Конечно. Клянусь. Но чуть позже. Вскрыв сейф, я вынул ассолтер и машинально проверил смазку камеры давления. Задумчиво покрутив, всё же уложил в сумку. В резервном арсенале лежал похожий, но в случае настоящей беды лишний ствол лишним не будет. Добавил сменных кассет, нагрудный подвес. Сверху набросал еды и пакетов с концентратом чинги, в который раз жалея, что заказ Щупа так и остался в «Каначанкха»… Прошёлся по комнате, заглянул за ширму; опёрся на капсулу, в которой прибыла Ч’айя, побарабанил пальцами по тёмному покатому борту. В норе определённо изменился запах. Да, стало… иначе. Теперь тут ощущалось присутствие постороннего. Но не чу-ха, а другого человека. Причём женщины, и от этого сводило мышцы живота. Не позволяя мыслям свернуть на скользкую дорожку, я проверил камуфляж Ч’айи. Помог отрегулировать противопыльную маску на лице и подоткнуть полы халата, чуть надёжнее застегнул ботинки и набросил на плечи пухлое одеяло. Вернулся к входной двери, долго высматривал в глазок. — Иди строго за мной, — приказал негромко, не отрываясь от изучения коридора. — Молчи, что бы ни случилось, это очень важно! Если придётся говорить, я сделаю всё сам, это понятно? Она кивнула, зашуршав одеялом. Молодец, девчонка. — Тогда вперёд. Мы покинули жилище, я заблокировал дверь. Подхватив тяжёлую сумку на левое плечо, потащил Ч’айю к лифтам. Раздражённо дождался прибытия кабины (к счастью, пустой), запихал девушку в угол; кончиком выкидного ножа ткнул в подвальную ячейку лифтового клавиатона, и мы покатили вниз. На нужном этаже в кабину вкатилась волна сырости и гниловатой вони. Ледяной пол промораживал мои пятки до самых яиц. Сквозь край одеяла придержав Ч’айю на месте, я выглянул и убедился, что снаружи тоже никого. Потянул за собой, лабиринтами подвальных коридоров достигнув заветной каморки, и по-настоящему успокоился, только когда мы оба оказались внутри, а усиленная изнутри дверца — надёжно заперта. Выдохнув, я вслепую хлопнул по выключателю, наполняя резервное убежище тусклым светом. Сбросил сумку, сбросил рюкзак. Ч’айя замерла посреди единственной комнатки, глядя в стену через затемнённые стёкла вытянутого респиратора и не торопясь избавляться от кокона на голове и плечах. — Мне н-нужно п-прилечь, — с лёгким заиканием пробубнила она. Скованно, едва ли не оцепенело размотала накидку, стянула маску, сбросила на диван. Наверное, не дави на меня моральная выпотрошенность, я бы смог заметить изменения в её голосе. И странное выражение лица, больше похожее на судорожную гримасу. И ещё более отчётливо проступившую на лбу морщинку-завитушку… Но я вынимал из сумки оружие, еду и постельное бельё, почти не оборачиваясь к девчонке, а потому… Когда закончил раскладывать припасы в старенькую тумбу, со стоном избавился от пальто, кобуры, модного френча и, наконец, обернулся, она стояла передо мной в неподвязанном халате. Подобравшаяся, стройная и босая, словно перед прыжком в воду с большой высоты. Глаза Ч’айи не совсем естественно блестели, а блуждавшую на губах улыбку я видел впервые. — Ты чего? — ответно улыбнулся я, вдруг ощутив себя совсем не в своей тарелке. Она кивнула, причём так необычно, что сделала и без того неловкую ситуацию ещё более неловкой. — Не стану спрашивать, что я тут делаю, — тихо сказала девушка, подступив на полшага и оказавшись практически вплотную. — Ла-а-адно, — с пониманием кивнул я, категорически отказываясь что-либо на самом деле понимать. — Но почему ты… почему ты так на меня смотришь? Она запрокинула голову, глядя мне в глаза. В её — тёмно-карих, с желтоватыми прожилками, — сейчас сверкали молнии. Ответила шёпотом, едва различимо, но будь я проклят, если без жара: — Смотрю на того, кто защищает меня в этом непростом мире. — И что же ты видишь? — выдавили мои пересохшие губы. — Человека, до сих пор не получившего положенную награду, — выдохнула она мне в лицо. И, не дав опомниться, оказалась совсем рядом, впритирку, не отделённая ни скромным расстоянием, ни предрассудками, ни стыдом. Её припухлые губы нашли мои, колкие и обкусанные, и ничего слаще я не пробовал за всю свою короткую жизнь в Тиаме. Ч’айя обвилась вокруг меня. Её обманчиво тонкие, но неожиданно сильные руки жадно зашарили по всему телу, вцепляясь, прихватывая, поглаживая и лаская. Несмотря на лютую усталость, я ощутил, как член наливается чугуном. Первым делом она помогла мне стянуть рубаху и новомодные штаны, пошитые утончёнными портными фер вис Фиитчи. Затем уже я помог ей разодрать в нужных местах прозрачный облегающий комбинезон, уже не такой прочный и эластичный, как в момент пробуждения. Так — слившись и вцепившись, — мы и повалились прямо в груду одеял поверх небольшого дивана.