- А дорогу выходить и не будем? Бог даст, подберут добрые люди. - Можно спросить? Под понятием добрые люди, ты подразумеваешь головорезов твоего брата? На встречу с партизанами Задорожного рассчитывать не стоит, в Локте свяжемся с подпольщиками, они и выведут нас на партизан. Ты готова идти по лесу и не ныть? - Да, товарищ командир. Я готова! - Алевтина села и печально уставилась на свои элегантные лакированные ботинки с каблуком. На городских улицах они смотрелись бы идеально, в чаще леса не очень. - Идёшь за мной, - со вздохом проговорил Вадим. - И никуда при этом не сворачиваешь, не лезешь поперёк батьки и не шарахаешься в кусты от каждого шороха. Работаешь ушами, глазами, но ни в коем случае не языком. До Локтя километров двадцать, доберемся до ближайшей деревни, в ней наверняка найдутся представители твоего любезного родственника. Последующие полтора часа стали нелегким испытанием. Лесной массив покорялся с трудом, ельники вырастали один за другим, непролазные заросли приходилось обходить, ноги вязли в податливом мху, корневища цеплялись за одежду. Женской выдержки хватило ненадолго - Алевтина начала отставать, хваталась за деревья, беспрестанно ворчала что-то себе под нос. Ей постоянно чудилось, что они идут не в ту сторону. И не было ли в роду его попутчика, человека по фамилии Сусанин. Разве они не могут выйти на дорогу, идти по ней, как делают все нормальные люди. Почему он так уверен, что нужно лезть именно в эту чащу. Откуда этот бессознательный оптимизм, разновидность полного идиотизма. У неё подвернута нога, болит коленка. Алексей Николаевич Толстой даже близко не представлял, что такое настоящие «Хождение по мукам». Осаживать её было бесполезно. - Ты не мой командир, так что терпи, - безапелляционно заявила Алевтина. - Ты обязан меня сопровождать, оказывать мне содействие. Даже не рассчитывай на что-то большее. Спутница ему досталась строптивая, с собственным мнением. К концу первого часа блуждания Зорин уже точно знал для чего создана женщина: чтобы мужики не сдохли от счастья. Возможно в чем-то она была права. Лесной массив казался бесконечным, тут не было и намёков на дороги, населённые пункты. - Поздравляю, ещё немного и мы придём в русскую сказку, - пробрюзжала Алевтина, искоса поглядывая на заскорузлые деревья. - Это, где чудеса, где леший бродит, баба яга с кащеем бессмертным? - Вадим усмехнулся, он начинал привыкать к этому звуковому сопровождению. - Скажи, тебя не терзают тягостные сомнения по поводу выбранного маршрута? - настаивала на своем Алевтина. - Хорошо! - Вадим наконец-то разозлился. – Давай, вернёмся туда откуда начали и выйдем на дорогу, заберём твою сумочку, чемодан, если им уже не приделали ноги, постоим, подождём попутную машину в Локоть или ты предлагаешь действовать как-то иначе? Предложений не поступило, а на коротких привалах Алевтина сворачивалось личинкой, закрывала глаза, однако не спала и первое время обходилась без стенаний, когда опять пускалась в путь. В половине второго между деревьями забрезжил просвет, женщина издала радостный возглас, заспешила как мотылёк к влаге. Вадиму на силу удалось удержать её. К опушке они подбирались короткими шажками. Солнечный день был в разгаре, ветер колыхал высокую траву, местность, примыкающая к лесу была неоднородная, вздымалось буграми, в отдалении виднелись скалы, а в низине, под глиняной террасой, петляла укатанная просёлочная дорога. Слева она терялась за каменным массивом, справа изгибалась по дуге, прижималась к травянистому обрыву и убегала за лес. В канаве рядом с дорогой журчал ручей, призывно, мелодично ввергал в искушение. - Там вода, - женщина задрожала. - Не уж то мимо пройдём, товарищ Зорин? Нет же никого: ни деревни, ни хутора, ни одной живой души. Водицы бы испить, сполоснуться. Я уже полосатая вся от этой грязи. - Да хоть в горошек, - он колебался, оглядывался, дорога была пустынной, впрочем на виду оставался лишь её незначительный отрезок. Поблизости снова чернел осинник. - Ладно, давай пять минут расслабляемся и идём дальше. Открытую поляну они преодолели бегом, спустились к ручью, весело звеневшему, переливавшемуся на солнце. Он выбегал из кустарника, стекал по каменной горке, извивался в песчаном жёлобе. Беглецы пили жадно, черпали воду гостями. Алевтина стонала от блаженства, оттирла лицо, шею, лила воду за воротник. Природа заманила их в ловушку, даже Зорин утратил бдительность. Помылись, напились, а теперь застыли, голуби. Вадим рванулся, но только и успел распрямить спину и сжать пальцами кобуру. В глазах уже потемнело от обиды: как же так? С небольшого обрыва спрыгнули трое мужчин и неспешно подошли к ним, они держали на изготовку немецкие автоматы, явно знали как ими пользоваться. Все трое были в штатском: пиджаки; мешковатые брюки; стоптанные ботинки. Только у рыжего, щекастого детины, на макушке красовалась засаленная советская пилотка, без звёздочки. Они скабрезно улыбались, с интересом поглядывали на Алевтину. А у той пропал дар речи, способность двигаться. Она стояла на коленях и не замечала как холодная вода течёт по её руке. - Так, посмотрим, что тут у нас? - хрипло объявил плотный субъект в кепке, надвинутой на глаза. Он смотрел исподлобья, недобро улыбался, перекатывал во рту потухшую папиросу. Все трое были сравнительно молоды, физически развиты, имели славянскую внешность. - Не двигаться, кому сказано! - заявил простоволосый брюнет в клетчатой кофте, измазанной чем-то зелёным и вскинул автомат. Вадиму пришлось убрать руку с кобуры, этот тип по простодушию мог и пальнуть. Алевтина побледнела, превратилась в коленопреклонённую статую. Двое остались в стороне, стали осматриваться. Тип в кепке придирчиво обозрел добычу, папироса продолжала бег по кругу. - Полицейский стало быть? - утробно просадил этот субъект. - Да ещё и не наш. Ты чьих будешь, господин хороший? А ну руки за голову, мразь! - резко выплюнул этот тип. Вадим поднял руки, сцепил за затылком. - Давай в расход его, Арсений, - сказал брюнет. – А с бабой пока по временим - Тощая она Митяй, куда нам такая? - заявил рыжий. - У нас и получше сыщется Праська например, баба хоть куда. Кавалера её Петруху Рябова миной порвало, назад не склеить. Он возражать не будет. - Ну да, худая, - подтвердил брюнет. - Так мы и не требовательные, верно? Слышь, малахольная! Чего застыла-то, раскоряченная такая? - он приблизился к Алевтине. - Хотя оставайся так, нам нравится. Все трое похабно загоготали. Вадим стиснул зубы. Арсений смеялся, но палец держал на спусковом крючке. Алевтина отмерла, стала подниматься, облизала губы, вопросительно поглядела на своего спутника. - Нам деревня Власовка нужна, мужики, - хрипло сказал Вадим. – К тамошнему попу - отцу Василию идём. У него иконы, говорят, остались красивые. Хотим купить парочку. - Чего? - протянул Арсений. - Бредишь господин. Чего ты там бормочешь? Пароль не сработал. Алевтина вскрикнула, похотливые лапы брюнета отправились в путь по потаённым уголкам её тела. - Прекратите! - бросил Вадим. - Я не полицейский, документы в кармане поддельные. Вы партизаны товарища Задорожного? Отведите нас к командиру, мы имеем до него дело. Зря он так сказал, это вооружённая публика не имела отношения ни к товарищу Задорожному, ни к Советскому партизанскому движению. - Документ поддельный, говоришь? - сказал Арсений. - И никакой ты, мать твою, не полицейский? А знаешь, мужик, я тебе верю. Не похож ты на полицейского, неправильный ты, из других. Мой глаз на метан. Охотно допускаю, что твои ксивы и аусвайс липовые, а сам ты лжешь, тёмный и вправду, норовишь допрыгать до Задорожного, которые нам никакой не товарищ. И на тебя, господин хороший нам всецело плевать. У Зорина возникло странное ощущение, что эти люди, похожи на партизан, но никак не являющиеся таковыми, имели прямое отношение к компании, напавшей на немецкий конвой. Не могло быть несколько, хозяев в одном лесу. Против немцев большевиков анархии, мать порядка или как там нынче. - Вся власть советам, господин ряженный полицай, - продолжал глумиться Арсений. - Все бабы комиссарам, - заявил рыжий. Раздался треск разрываемой ткани, а брюнет вернулся к незавершённой работе: дёрнул полы жакета и пуговицы отлетели одновременно с визгом Алевтины, тут же порвалась и сорочка. - Митяй, тащи её в лес, - бросил через плечо Арсений. - Займись пока, мы скоро подойдём, перехватим, так сказать, эстафетную палочку. - Что делать с тобой, друг ситный? - Арсений отступил, перехватив автомат за магазин. – Давай так, медленно опусти правую руку, вынь пушку из кобуры и давай сюда. Потом посмотрим твои фальшивые документы, а там уж… Завершать мысль было явным излишеством. Застонала Алевтина, брюнет сдавил ей горло и потащил к лесу. Правая рука Вадима оторвалась от затылка, медленно опустилась, он двумя пальцами выудил люггер из кобуры, плавно перенёс по воздуху, Арсений подался вперёд, перехватил пистолет, быстро взглянул назад, бросил его рыжему. - Кроха, держи! Это было единственный момент, люггер ещё летел, оба противника отвлеклись, Контрразведчик бросился в атаку, некогда было выдумывать что-то хитрое. Тяжёлый кулак полетел в левый глаз, удар был мощный: хрустнули лицевые кости. Арсений завизжал как ошпаренный, ноги его подогнулись, Вадим проскочил мимо без остановки. - В очередь, сукины дети! Кулак его горел, кожа была содрана до костей, какая чепуха. Рыжий уже поймал люггер и тут же выронил, обнаружив, что на него несётся мужик со страшной физиономией, автомат болтался на груди у этого типа, а наставить его на врага - дело пары секунд, но этого времени у него не было. Сперва он получил удар под дых, потом коленом в отвисшую мотню, задохнулся, выпучил глаза, упал на колени. Вадиму не составило труда сдернуть с его шеи автомат, он врезал противнику в челюсть и тот опрокинулся на спину. Зорин резко повернулся на сто восемьдесят, вскинул автомат, совместил мушку с прицелом, руки его почти не дрожали, вернулось самообладание. Митяй оттащил Алевтину метров на пятнадцать, не сразу включился, понял, что происходит за спиной, он прикрылся женщиной, держал её за горло. Физиономия этого где-то покрылась пятнами. Алевтина тужилась, пыталась вырваться, в глазах её застыла вселенская мука, сорочка была разорвана, предстало на обозрение белое нижнее бельё, кусочек тела. Автомат болтался у Митяя на плече, он сорвал его одной рукой, приладил к бедру, но тяжёлая сталь тянула к земле. Терпение Митяя иссякло, он нажал на спуск, автомат дёрнулся и несколько пуль вспахали землю в метре от контрразведчика. - Я убью ее! - прикрылся женщиной он не особо удачно, забыл про ноги - это был вопиющий недосмотр. Вадим плавно потянул спусковой крючок, Митяй истошно взвыл, автомат выпал из ослабевшей руки, обе его ноги оказались перебиты ниже колен. Он отпустил женщину, рухнул на спину. Алевтина завозилась, куда-то поползла. А дальше дело техники: рыжий детина свернулся бубликом переживал острое ощущение в нижней части живота и слабо отреагировал, когда над душой нависла судьба. Убивать его Вадиму не хотелось, данная троица не отличалась дружелюбием, но поди разберись - кто такие. Приклад сокрушил широкую челюсть, рыжий лишился чувств. Арсений подтянул под себя ноги, что позволило ему привстать, его правый глаз превратился в отбивную, синяк наплыл почти мгновенно. Кровь текла из рассечённой кожи, напрасно встал, от удара прикладом посыпались зубы, Арсений шумно выдохнул и повалился как мешок с отрубями. Вадим побежал дальше, он был сегодня многостаночник, мечющийся между включёнными агрегатами. Митяй просто был жив, он надеялся взять реванш, кровь хлестала струями, но парень перебарывал боль, тянулся к автомату, тёмные волосы торчали дыбом, лицо исказилось до неузнаваемости. Вадим ногой отбросил автомат, вновь привёл в действие приклад. Этого типа было проще убить, по крайней мере гуманней, но снова не поднялась рука. Митяй уткнулся носом в землю и замер. Алевтина лежала на спине, смотрела в небо и запахивала рваную сорочку. - Ты как? - Зорин пристроился рядом на колени. - Я голая и голодная, - посиневшие губы задрожали. – Вадим, ты мог меня убить! - Не мог, я хорошо стреляю. Поднимайся бежим от сюда, беда не приходит одна. Это верно подметил. Новая беда всегда дышит в затылок старой. Заревел двигатель за скалами, быстро приближалась грузовая машина, несколько секунд и она выскочит на открытый простор. Алевтина соображала непозволительно долго, Вадим схватил её за рукав и поволок в кустарник, который находился справа. Бежать куда-то дальше - точно не успеть. Трещали ветки, сыпалась листва, он втащил женщину в гущу растительности, приказал ей лежать, не шевелиться, не шуметь, чтобы не случилось. Сам сплющился в переплетении корней, прелой листвы, потянул к себя трофейный автомат. Грузовик был уже здесь, водитель резко затормозил, волнами заходил брезентовый тент, откинулся задний борт, из кузова спрыгнули несколько человек в немецкой униформе мышиного цвета. С подножки спустился дядька с нашивками капрала. - Осмотреться! - крикнул он по-русски. - Стрелять на каждый шорох. Остальные не были немцами - слишком уж откровенные славянские лица. У двоих немецкие МР-40, у остальных советские ППШ с дисковыми магазинами. В сочетание с немецкой формой это смотрелось диковато. В голове Вадима возникло вдруг заумное слово - эклектика. Он не дышал, всматривался сквозь прорехи в листве, вояки разбежались, а двое заняли позиции на опушке, ещё пара побежала на дорогу, остальные взяли автоматы на изготовку, стали осматриваться. Из кабины вывалился полноватый водитель в пилотке, прислонился к капоту, закурил с безмятежным видом, отсвечивали шевроны на рукавах с чёрной окантовкой, а наверху красным руна, ниже синей мальтийский крест в белом полукруге. Вояки Бронислава Каминского выглядели не очень опрятно, почти все они были небриты, но приказа начальства выполняли. Капрал извлек из кобуры Вальтер, осторожно подошёл к извивающимся телам, он скептический кривил губы, боролся с какими-то сиюминутными слабостями. Допрашивать эту троицу было бесполезно, они простирали к нему дорожающие длани, что-то мычали. Капрал произвел три выстрела в головы, потом опять осмотрелся, задумался. «Он заметил, что одного автомата не хватает», - сообразил Вадим. Выправка у капрала была офицерская, на челе только не законченное среднее образование, возможно в прошлой жизни он был представителем среднего комсостава, носил шпалы в петлицах, а теперь капрал. Этот тип что-то сказал, повёл стволом, трое двинулись к лесу, вошли в чащу, ещё двое направились к ручью, туда, где он стекал с горки, там разошлись, стали осматривать кусты. За спиной было тихо, Алевтина помалкивала, возможно лишилась чувств от страха. Вадим сжимал рукоятку автомата, размеренно дышал: не стрелять, только в крайнем, самом безнадёжном случае. Грузный мужик с простым, крестьянским лицом, усыпанным рябью, раздвинул стволом ближайшие ветки, вытянул шею, отогнул рукой ворох листвы и поддался дальше. Пристальный взгляд скользил по перехлёстам стеблей, сорвалась с руки ветка, ударила его по лицу, боец ровно отшатнулся, глухо выругался, потёр обожжённуб щёку. Капрал выдал незатейливые комментарии по этому поводу, засмеялся другой боец. Не задача вояка скривил губы, отступил на пару шагов. Автоматная очередь хлестнула по кустарнику, Вадим зажмурился, закрыл голову руками, посыпались ветки на спину, листва за шиворот, а в ушах загомонила какая-то чехарда. Все пули прошли выше, но ощущение было такое, словно они оказались внутри. Когда он поднял голову, боец грузно удалялся, водоча за ремень автомат. Справа прогремела ещё одна очередь, лезть в чащу приказа не было. За спиной у Зорина послышался вздох, вроде не предсмертный. Трое вышли из леса, отчитались перед начальством о проделанной работе. - Трава примята, ветки обломаны, шёл там кто-то, потом утек, когда услышал шум, приближающейся машины. Где его или их ловить в этой чаще? Капрал отдал приказ, его люди забрали оружие, тела обыскали, меняли часы, не погнушались папиросами спичками. - Братва, да я знаю его, - сказал кто-то. - Это Арсений Игнатов, до войны водилой работал в леспромхозе и ещё к моей сестре Катьки свататься приходил, да она отшила его. Жаловалась, что от него бензином постоянно несёт. Вот дурак, чего ему дома не сиделось? Бойцы забросили оружие в кузов, загрузились сами, водитель хлопнул дверцей, завёл мотор. Мёртвые тела на поляне окутал зловонный дым, машина пошла, постреливал двигатель, явственно намекая, что не за горами ремонт. Хвалёное немецкое качество на русских дорогах не работает. Ржали солдаты в кузове, весёлая у них служба. Машина скрылась за кромкой леса, стало тихо. А на поляну, где лежали тела, спикировала крупная ворона, стала грозно расхаживать, кося глазом, к телам она пока не подходила, видно они должны были отлежаться. - Вот же, мать твою так, - глухо выругался Вадим, позабыв про женщину за плечом. - Как некультурно, - тут же отозвалась Алевтина. - Ты разве не знаешь, что ругательства делают нас слабее. - Это тебя они делают слабее, - огрызнулся Зорин. - А меня они побуждает к действию, наполняют силами и смиряют с мыслью о том, что вокруг полное дерьмо. Ты в порядке? - Я даже удивляюсь этому, привыкаю наверное. - С кем поведёшься…. - Можно задать логичный вопрос, Вадим: мы хотим попасть к моему брату, который командует этими обезьянами в мундирах. Почему мы к ним не вышли? Не знаю как насчёт тебя, но я именно та, за кого себя выдаю. Тебе не кажется, что уже через полчаса мы могли бы быть в Локте? Нас бы накормили, дали бы помыться.