- Это правда, товарищ полковник. Я просто не хотел стрелять, он был тяжело ранен и всё равно не выжил бы… Вадиму пришлось рассказывать правду и только правду Ломакин поморщился и произнёс: - Хорошо, я понял. Постараюсь не дать ход сигналу, заткнул этому парню глотку, но если что - будешь всё отрицать, а то сгоришь по собственной глупости. Ты хотел выстрелить, но тебя, опередили понял? В конце концов, твоё слово против его, больше не допускай подобных промахов. Не все такие понятливые, как твои командир. Можешь идти, Зорин, двое суток на отдых. - Слушаюсь, товарищ полковник! На крыльце переминался Ермаков - неожиданно опрятный, в гимнастёрке без знаков различия, он расплылся в улыбке, кинулся как к родному: - Товарищ майор, Вадим Андреевич! Я вижу вы сюда вошли, дай думаю, подожду, ведь пойдёт обратно. - Привет, Гена. Они пожали друг другу руки, обнялись. - Вот не поверишь, тоже рад тебя видеть. Как вы там? - Пока на отдыхе, Вадим Андреевич. Говорят, что поступаем распоряжение товарища Шишковского, он главный по партизанам на Брянщине. Послушайте, товарищ майор: а правда, что... - Генка сделал сложное лицо. - Правда, Геннадий Сергеевич, но об этом никому и никогда. Усвоил? Сделайте вид, что этого человека с нами не было. - Так мы понятливые, - Ермаков сглотнул, неуверенно улыбнулся. - Может соберёмся вечерком, посидим за рюмочкой, вы, Алевтина и мы кто остался. Время пока есть, никто не знает, что будет послезавтра. - Намекаешь, нам есть зачто и за кого выпить? - Вадим улыбнулся. - Есть! - подтвердил Генка. - Знаете где нас поселили, приходите часиков в восемь, мы соберём, что Бог послал. Тищенко мужик ушлый, пару бутылок водки уже раздобыл, где взял - не говорит. - Хорошо – гулять, так гулять! - решился Вадим. - Ты прав, когда ещё удастся. Только знаешь… - Зорин замялся. - Валентина Богомолова не зови, пусть идёт к такой-то матери. Давай сам, Тищенко, Софья Николаевна. - Я так и знал, товарищ майор, что вы его раскусите, - Генка понизил голос. - Я то его давно разглядел. Алевтина стояла у окна в пустой комнате общежития и меланхолично разглядывала, задний двор, плечи её обвивала тёплая шаль она обернулась, когда скрипнула дверь. Вадим подошёл обнял ее, она обмякла, не стала сопротивляться. - Наконец-то, я уже боялась, что ты не придёшь. - Надоем еще, - он подошёл и поцеловал её в щёку, а когда она поставила губы, то и в них, сначала робко, как бы пробуя, потом припал. - Что мы делаем? Это неприлично, - прошептала женщина, осыпая его встречными поцелуями, потом успокоилась, отстранилась от него. - Мне тут рассказали про историю с Курицыным, пока мы шли, ты всё знал? - Я догадывался. - И ни о чём не сказал? - Ты могла всё испортить. - Ну конечно. Я ведь всегда всё порчу, - она надула губы. - И свое задание не выплыла, женщинам вообще нельзя доверять, они во всём виноваты. - Да виноваты, - подтвердил Вадим. - Но без них никак. Алевтина тактично увернулась от его нового приступа нежности и спросила: - Что будет со мной, Вадим? - Всё будет хорошо. Уж поверь, я точно знаю. - Откуда ты это можешь знать? - Оттуда, - он кивнул на потолок. - Тебе есть в чём показаться в приличном обществе? - Вадим отстранился от своей женщины, смерил её критическим взглядом. - Если нет, то поспеши. У рынка комиссионный магазин, где торгуют одеждой, бывает, что и новой. Сегодня вечер старых друзей, подберём тебе гардероб для выхода в свет.