— Значит герр оберст, кроме места расположения русского полевого госпиталя вы ни чего толком не знаете? — Герр генерал, наши разведывательные группы понесли большие потери, практически все они перехватываются русскими. — Почему тогда русские чувствуют себя в нашем тылу, как у себя дома⁈ Вы смогли выяснить, как они просачиваются к нам? — К сожалению нет, они внезапно появляются уже в нашем тылу и затем так же внезапно исчезают, все попытки их выследить ни к чему не привели. — Но почему тогда вы хотя бы не уничтожили русский полевой госпиталь? У вас есть артиллерия, нанесите массированный артиллерийский удар по русскому госпиталю. — Боюсь герр генерал, но такой приказ откажутся исполнять. — Не понял, что значит откажутся исполнять⁈ — Герр генерал, вы на Восточном фронте человек новый, тут есть своя специфика. Против нас действует русская 5-ая ударная армия, а в её составе дивизия русского оберста Прохороффа. — И что с того, причём тут русский оберст? — Год назад, когда наши доблестные войска захватили русский город Тернополь, то в трёх городских госпиталях нашим солдатам русские дали три письма написанные тогда ещё гауптманом Прохороффым. В письмах было его предупреждение не трогать русских раненых и медперсонал. — И что? — Тогда над этими письмами просто посмеялись, русских раненых убили, часть медперсонала тоже, и сами заняли эти госпиталя, а спустя неделю все три госпиталя были вырезаны. Всех убили холодным оружием, а главврачам отрезали головы и оставили записки. Что нас предупреждали. В течении нескольких недель почти треть наших медиков вместе с находившимися при них ранеными были уничтожены. Русские целенаправленно бомбили, обстреливали и сжигали наши госпиталя и медицинские колонны, в итоге самому командующему пришлось посылать к русским своего парламентёра с предложением прекратить уничтожать медиков и раненых. Русские согласились, но предупредили, если мы снова примемся за обстрелы госпиталей и санитарных колон, то они возобновят целенаправленное уничтожение наших раненых и врачей. Оберст Прохорофф, который нам противостоит и так устроил тут настоящий ад, это его диверсанты тут орудуют, а если тронуть ещё и русских раненых, то тогда все причастные к этому будут уничтожены. Если вы будете настаивать на таком приказе, то я даже не исключаю того, что вас могут убить собственные солдаты, или что бы спасти себя, просто передадут русским, заявив, что это вы отдали приказ обстрелять их госпиталь. По крайней мере после того, как один раз наши бомбардировщики разбомбили русский госпиталь, через пару недель этот аэродром был не просто уничтожен русскими, они вырезали всех до последнего человека и опять в основном работали холодным оружием. Командованию штафелем отрезали головы и положили рядом бумагу с пояснением, что бомбить госпиталя нельзя. Теперь обстрелы русских госпиталей или санитарных колон табу, ни кто не хочет специально привлекать к себе внимание головорезов оберста Прохороффа. Генерал фон цур Мюлен от такого просто офанарел, он и представить себе не мог, что солдаты вермахта кого то боятся или способны проигнорировать приказ вышестоящего начальника. Однако начальник штаба дивизии, уже пожилой оберст не производил впечатление труса, и его рассказ он не мог представить себе и в страшном сне. Однако его предшественник бесследно исчез, а его охрана была уничтожена и по рассказу оберста по ночам тут совсем не безопасно, если бесследно исчезают не просто часовые, а целые патрули, а небольшие подразделения вообще могут вырезать. Во Франции и близко не было такого, решив пока не гнать сгоряча, генерал решил выехать на позиции и лично их осмотреть. Снова под усиленной охраной он выехал к передовой, но вскоре кортеж остановился и дальше они пошли пешком. В этой поездке его сопровождал начальник разведки, а остановились они примерно за полкилометра от передовой. Дальше пошли сначала просто по улицам, а потом по крытым ходам сообщений и через дома, пока они не оказались на батальонном наблюдательном пункте. — Прошу вас герр генерал, только убедительная просьба, не высовывайтесь, это очень опасно, русские снайпера охотятся за всеми подряд. — Ещё и русские снайпера, а вы не пробовали их уничтожить? — Пробовали. — И какой результат? — Четыре наши снайперские команды были уничтожены, а русские по-прежнему охотятся на всех, кого только видят. Чёрт знает что, теперь ещё и русские снайпера, прильнув к спрятанной в глубине комнаты стереотрубе, это что бы не выдать себя блеском линз на солнце, фон цур Мюлен стал изучать русские укрепления. Дом прямо перед ним был уничтожен и вид открывался отличный, прямо напротив, метрах в двухстах стоял полуразбитый дом, первый этаж которого был заложен кирпичами, оставив только узкие бойницы. Вот из одной такой бойницы коротко татакнул ручной пулемёт и снова затишье. Ряды разрушенных строений и сгоревшие коробки немецкой техники, правда тел солдат не видно. — Майор, — Обратился генерал к командиру батальона. — почему тут нет тел солдат? — Русские не препятствуют нашим похоронным командам забирать тела погибших при штурме солдат. Жара, видимо им самим не хочется нюхать вонь разлагающихся тел, а мы иногда находим ещё живых солдат, так что на это время происходит затишье и даже русские снайпера замолкают. Чёрт знает что, ещё раз повторил генерал, расскажи об этом кому из знакомых, так ни кто ему не поверит, но судя по всему это правда. Господи, за что мне всё это, почему именно меня выдернули из благословенной Франции и отправили в этот ад. Вернувшись в штаб, генерал ещё раз обдумал всё услышанное и решил не искушать судьбу приказом по нанесению артиллерийского удара по русскому госпиталю. Всё же надо прислушаться к старожилам, по крайне мере не стоит сходу настаивать на своих приказах, пара приятелей, которые приезжали к нему в Марсель в отпуск с восточного фронта рассказывали настоящий ужас. В отличии от всех других, русские бились фанатично и основные потери Вермахт нёс именно на Восточном фронте. По крайней мере пока он точно во всём не разберётся не стоит рубить с плеча, да и начальник штаба не будет ему откровенно лгать, в конце концов он всегда успеет приказать накрыть русский госпиталь огнём. Постепенно жизнь потекла однообразно, линия фронта в Сталинграде стабилизировалась, и все попытки немцев оттеснить нас к Волге провалились. Наши соседи после начальственного пенделя от комфронтом тоже принялись выстраивать оборону на подобии моей, так что теперь я был спокоен за свои фланги, немцы на время тоже затихарились, то что они прекратят попытки нас выбить из Сталинграда я не верил, но пока стало тихо. И вот внезапно к нам приехал корреспондент Комсомольской правды, ну корреспондент и корреспондент, что тут такого спрашивается, а всё дело в личности самого корреспондента. К моему несказанному удивлению это оказался сам Аркадий Гайдар, на сколько я знал, он погиб в начале войны попав в окружение, когда именно и где без понятия, а тут он сам, собственной персоной живой и здоровый. В реальной истории Аркадий Гайдар погиб 26 октября 1941 года недалеко от села Лепляво Черкасской области Украины, однако действия нашего героя и тут изменили историю, в следствии чего Аркадий Гайдар не погиб. Гайдара знали многие, популярный детский писатель, к тому же вышедший в 1940 году фильм «Тимур и его команда» смотрели практически все, так что вокруг него сразу образовалась группа почитателей. Мне же Гайдар показался простым человеком, он с интересом слушал моих бойцов, которые рассказывали ему о своих боях. Гайдара сводили на передовую, он делал снимки наших и немецких позиций и даже отличился при отражении немецкой атаки. Хотя в последнее время наступило относительное затишье, но временами немцы предпринимали попытки прорвать нашу оборону. Как раз такая попытка и произошла, когда Гайдар был на передовой, я его не сопровождал, но с ним был мой порученец. Гайдар с ним как раз вышел из комнаты оборудованной, как огневая пулемётная точка, когда в амбразуру влетел немецкий малокалиберный снаряд. Как на флоте бывает «Золотой выстрел», это когда снаряд попадает в крюйт-камеру, так и тут 37 миллиметровый снаряд попал точно в амбразуру и разорвался позади троих бойцов. Сразу среагировавшие на раздавшийся взрыв Гайдар с моим порученцев мгновенно вернулись назад и увидели лежавших на полу бойцов и неповреждённый Максим в амбразуре. Подскочив к пулемёту, Гайдар открыл убийственный огонь по пошедшим в атаку немцам, а мой порученец стал у него на это время вторым номером. От Максима Гайдар оторвался только тогда, когда в комнату прибежали новые бойцы, которые его и сменили у пулемёта. Гайдар пробыл у меня больше недели, излазив все позиции, а вскоре в газете «Комсомольская правда» вышел его очерк «В развалинах Сталинграда», где он подробно, с фотографиями описал наши будни, и как мы защищаем город имени Сталина. Я кстати по итогам того боя представил Гайдара к ордену красной звезды, который он очень быстро и получил, чему можно было не удивляться. Человек он был известный, а подвиг реальный, уже на следующий день весь фронт знал, как Гайдар лично отражал немецкую атаку, встав к пулемёту на место погибшего расчёта. А в остальном всё было относительно спокойно, мои потери в живой силе и технике были относительно небольшими, в городе бронетранспортёры использовались мало, да и под прямой огонь противника я их не ставил, нашей главной задачей было отвлечение на себя максимального количества немецких войск. Вскоре между нашими позициями пролегла линия сплошных разрушений, да и дома, где мы укрепились, тоже в большинстве своём были полуразрушены. Так постепенно наступила осень, а за ней и зима, немцы за всё это время так и не смогли продвинуться вперёд ни на метр, кстати мирных жителей в городе не осталось, всех их эвакуировали, как и предприятия. Вот так всё и продолжалось до 13 ноября 1942 года, когда согласно операции «Уран» советские войска не нанесли мощные фланговые удары по группе армий «Б», в результате чего и как и у меня, в полное окружение попала 6-ая немецкая армия генерала танковых войск Паулюса. В реальной истории операция «Уран» началась 19 ноября, но по понятным причинам многие сражения сдвинулись по времени, другие же или не произошли вовсе, или вместо них произошли другие сражения. Наша армия всё это время так и простояла в обороне, лишь периодически меняя на передовой части, что бы бойцы и командиры могли немного отдохнуть. После того, как за 6-ой армией замкнулся котёл, мы прождали две недели, пока немцы основательно не потратили свои запасы, чему еще активно помогали мои диверсанты. Правда после того, как выпал снег, работать им стало несколько сложновато, труднее стало прятать свои следы, но ребята всё равно работали. Я кстати тоже времени зря не терял, подготовил штурмовые отряды, по моему заказу мне изготовили стальные нагрудники и щиты, и вот когда по прошествии пары недель после окружения 6-ой армии мы пошли вперёд, мои штурмовые группы приступили к зачистке. Впереди шли щитоносцы, они первыми входили в дома, а за ними шли бойцы в кирасах и с автоматами. Дальше действовали стандартно, в помещения закидывалась граната, а затем, после её взрыва, врывались бойцы и открывали массированный огонь по любому шевелению. Действовали хоть и медленно, но планомерно, зачищая каждый дом и тут им помогала бронетехника, которая двигаясь посередине улиц огнём своих орудий и пулемётов давила огневые точки противника. Кстати штурмовые группы подготовил не только для своей дивизии, а для всей своей ударной армии, Севастьянов это поддержал и помогал пробивать всё необходимое вместе со мной. В результате у нас опять были лучшие показатели среди других армий и намного меньшие потери. Хорошо пригодились и наши подземные ходы, мы постоянно через них перебрасывали в немецкий тыл бойцов. Не смотря ни на что, немцы сопротивлялись упорно, но мы их давили, главное, мы точно знали, что мирных жителей в городе не осталось, так что не приходилось опасаться, что они попадут под наш огонь при зачистке помещений. Методично вытесняя немцев, мы совместными усилиями к 24 декабря закончили уничтожение противника. Тут фельдмаршал Паулюс не стал сдаваться в плен, правда в него он всё равно попал, но раненым, и к сожалению его захватили не мои ребята и даже не бойцы моей армии. Такой вот облом, как говорится, не всё коту масленица, что поделать, но что было символично, так это то, что у немцев 24 декабря праздник, Рождество, кстати самый главный праздник, вот и будут они вместо празднования Рождества проводить траур по своей 6-ой армии. В реальной истории армия Паулюса окончательно капитулировала лишь 2 февраля 1943 года, а сам Паулюс сдался вместе со своим штабом ещё 31 декабря 1942 года. Надо ли говорить, какое воодушевление было у наших войск и какие большие потери понёс противник. Не знаю сколько немцы потеряли в прошлый раз, я имею в виду убитыми, но думаю, что сейчас у них их гораздо больше, ведь в плен сдалось меньше, а общее количество немецких войск точно не меньше, а может и больше, чем было в моей реальности. Город конечно жаль, хотя думается мне, что он всё же меньше разрушен, так как мы удержали его большую часть и её потом не пришлось отбивать обратно. После завершения операции нам дали отдохнуть, ни куда отводить правда не стали, но мы отошли на свои старые позиции, где у нас всё было оборудовано и бойцы просто стали отдыхать и отъедаться, на сколько это в нынешних условиях возможно. Уточнив, что минимум пару недель нас трогать не будут, я отпросился у Севастьянова, как своего непосредственного командира и рванул попутным бортом в Москву. В самолёте промёрз как цуцик, и это не смотря на то. что одет был тепло, в валенки и полушубок с ушанкой, но дуло из щелей самолёта ужасно, а ещё и зима и температура за бортом около сорока градусов мороза. За ночь полёта так и не удалось поспать, приходилось регулярно двигаться, да пить горячий чай из трофейного термоса, который я взял с собой, только это и помогало. Прилетели уже утром и я сразу рванул в госпиталь, а там повезло, Люда оказалась на месте и была уже не санитаркой, а медсестрой. Договорится с главврачём удалось без проблем и Люду отпустили до второго января, правда с завтрашнего дня, а сегодня она должна отработать, как положено. Что интересно, за нами так и остались наши казармы и реммастерские, так что небольшая часть моих бойцов до сих пор была тут, как впрочем и моя ласточка, которую я не стал брать с собой в Сталинград. По крайней мере где мне тут приткнуться есть, и если в госпиталь я добрался на попутке, то в часть ехал уже на своей машине, просто вызвав её к госпиталю. Дозвонился до своих прямо из кабинета главврача и немного подождал, а там и заночевал в своей комнате при штабе дивизии. На следующий день позавтракав, провёл краткую инспекцию, всё же стоит лишний раз показать, что я не только по своим личным делам тут, и взяв ласточку с водителем поехал к Люде. Её адрес я и так знал, просто не поехал к ней с аэродрома, так как был более чем уверен, что она на работе в госпитале. Забрав её, поехали в кино, а там сначала посмотрели «Боевой сборник номер 7» с Эрастом Гариным и Сергеем Мартинсоном, а затем был фильм сказка «Волшебное зерно». Надо ли говорить, что я видел много разных фильмов, но мне неожиданно понравились и Боевой киносборник и Волшебное зерно, и ведь снято это всё было в прошлом году. Конечно лучше гулять летом чем зимой, тем более, когда очень холодно и кругом полно снега, тем не менее мы с Людой много гуляли, а когда хотелось есть, то шли в ресторан. Она каждый раз смущалась, не привычна была ходить по ресторанам, а у меня были деньги, оклад исправно шёл, а тратить его было не на что, так что вполне мог себе позволить сходить с понравившейся мне девушкой несколько раз в ресторан, хотя конечно цены кусались, а что делать, война, а ресторан считай коммерческий. Не смотря на войну, кормили там хорошо, хотя и я разносолов не заказывал, всяких там фуагра, трюфелей, артишоков и прочей интелегенско-буржуйской хрени. Жареная картошка с мясом и овощными салатами, привычно, вкусно и сытно, что ещё надо, это гнилая интеллигенция без пармезанов и хамонов жить не может, а мы люди простые, нам что попроще, да попривычней. Люда кстати тоже выбирала подобные блюда, а из алкоголя брали лёгкие вина. Обычно когда я раздевался, ведь не в полушубке сидеть за столом, а в ресторанах было тепло, то все замирали, увидев мой иконостас, да и звание при моём слишком молодом возрасте многих смущало, но фронтовики, которые тут изредка попадались, меня опознавали, как своего, хотя в основном посетителями ресторанов были штабные крысы, разные ответственные товарищи и непонятная шелупонь. Пару раз такие, судя по всему криминальные товарищи, пытались подкатить к Люде, но было достаточно только холодно на них посмотреть, как они тут же с извинениями исчезали и только раз к нам подвалил подвыпивший майор. Явно за сорок, с излишним весом и уже успевший неплохо принять на грудь, он упорно хотел потащить Люду танцевать. Её отказ его не остановил и он схватил её за руку, так что мне пришлось встать и сжать его руку так, что он разжал свои пальцы и выпустил руку Люды. Хорошо что до мордобития всё же не дошло, сам майор уже мало что соображал, вот только его товарищи были ещё в адекватном состоянии и верно оценив обстановку, утащили его прочь. Вот они почувствовали от меня смертельную опасность и не просто оттащили своего дружка, но и оперативно расплатившись, вообще свалили из ресторана. Это были те моменты, которые портили мне наслаждение отдыхом и общения с понравившейся мне девушкой. То, что я мог постоять и за себя и за неё не вызывало сомнений. Вот только возможные последствия… Не хотелось тратить и так короткое время своего небольшого отпуска на разбирательства, а ведь в случае драки придётся разбираться с милицией и патрулями, а оно мне надо? Чем дольше я общался с Людой, тем больше она мне нравилась, и ведь я знал, что после войны выбор среди девушек будет огромный. Сколько молодых парней погибнет на войне, девушек будет намного больше чем парней, так что выбирай не хочу, но я понял, что мне нужна только Люда, она была настоящей. Насмотрелся я в своё время на девиц, которым было по барабану, как ты выглядишь и сколько тебе лет, главное, сколько ты зарабатываешь. Они хоть со старпёром лягут и ноги раздвинут, лишьбы он им бабки давал, а остальное не важно. Или будут с тобой, пока у тебя всё хорошо, а случись какая проблема или беда, так только её и видели. Люда была настоящей, и судя по всему она будет меня ждать любого, хоть здорового, хоть больного и итог был закономерен, Новый год мы отпраздновали вместе, а проснулись утром в одной кровати и да, Люда была девочкой. Утром, после того, как мы встали, поехали расписываться, Люда не колебалась ни секунды, когда я после того, как мы проснулись, сделал ей предложение. Не знаю, доживу я до конца войны или нет, но облегчить ей жизнь постараюсь. И да, я оформил свой аттестат на неё, мне деньги почти не нужны, а ей пригодятся. Второго января сначала утром отвёз её в госпиталь, а затем поехал на аэродром, как был попутный борт в Сталинград, а так я был очень доволен своей поездкой в Москву, и отдохнул и личную жизнь устроил. Глава 9 Обратный перелёт ни чем не отличался, я всё также спасался горячим чаем из термоса, правда в этот раз взял с собой два термоса, перед полётом успел смотаться на рынок и купить, вот только содрали с меня за него очень не слабо, но деньги были, вот и я купил. Сейчас, кутаясь в полушубок, я пил горячий чай с малиной и брусникой, которые просто добавил в термос и холод на время отступал. Можно было конечно ещё и алкоголь добавить, но не в этом случае, так как в итоге будет только хуже. Да, это вам не комфортные лайнеры моей прежней жизни, вон где и тепло, и сервис с стюардессами, а тут продуваемый салон и сервис бортмеханика, который заключается исключительно в информационной плоскости, когда будем на месте и когда сделаем промежуточную посадку. Хорошо, что промежуточная посадка длится два часа, которые мы проводим в жарко натопленном помещении. Тут можно не только отогреться, но и перекусить, а также справить нужду, поэтому вторая часть полёта проходит терпимо, а у меня второй термос с горячим чаем, хотя похоже я с этим термосом сглупил, надо было просто мой старый тут снова свежим горячим чаем наполнить. Наконец полёт подходит к концу и мы благополучно садимся на полевом аэродроме, а после нас садится и пара истребителей, которые нас сопровождали после взлёта с промежуточного аэродрома. Меня ждёт машина, и нырнув в неё, я просто щурюсь от блаженства. Уже изначально американки идут с печками и убирать их для удешевления и упрощения производства не стали, а потому хоть температура в машине и не очень высокая, но промёрзнув в самолёте, и она кажется жаркой. Два часа езды по занесённым снегом дорогах, где высокая посадка и полный привод колёс с большими грунтозацепами позволяют нам уверено ехать и ни где не застрять. Сначала приходится ехать в штаб армии, доложится Севастьянову о своём прибытии, всё же субординацию надо исполнять, но там я не задерживаюсь и вскоре уже вхожу в свой штаб дивизии. Наконец можно расслабится и даже накатить грамм сто водочки для сугреву, теперь ни каких препятствий для этого нет. Сытный ужин и затем немного послушав радио, заваливаюсь спать под тёплым одеялом. С самого утра караю невиновных и награждаю непричастных, а именно просто проверяю состояние дел в дивизии, благо, что за время моего отсутствия ни каких ЧП не произошло. Три недели отдыха и новый приказ, услышав его, я честно говоря обрадовался, короче мы, то есть вся наша 5-ая ударная армия генерала Севастьянова возвращаемся в Москву, на место своей прежней дислокации. Теперь штабу первым ехать не обязательно, на месте уже всё устроено, так что остаёмся контролировать отправку дивизии в Москву. В итоге возвращаемся самыми последними вместе с комендантской ротой в качестве охраны аж через две недели. Пускай ехать пришлось намного дольше, чем лететь на самолёте, но для штаба дивизии выделили не теплушки, а нормальные вагоны, даже пара купейных были, так что доехали в тепле, да и как то успокаивает такое передвижение. Запах угля, мерное покачивание вагонов и перестук колёс, горячий чай в металлическом подстаканнике и возможность просто сидеть и смотреть в окно на заснеженные просторы своей страны. Думаю, не я один получил удовольствие от этой поездки. Наконец прибываем в Москву, с грузовой платформы, прицепленной к нашему поезду, сгоняют мою машину и я еду в казармы. В части всё нормально, бойцы расслабляются в тёплых казармах, пусть, им тоже надо хоть так расслабится, ведь через пару дней я снова начну их гонять. Разобравшись с делами, еду к жене, вот так, прежде дела и ни чего тут не поделаешь, война как ни как, Люда у себя дома, когда я появляюсь, то она с радостным визгом виснет у меня на шее, а затем меня, как пыльным мешком по голове озадачивают. — Игорёша, тут такое дело, у меня уже третья неделя задержка пошла. Я понятно в первый момент не врубаюсь, какая такая задержка, и только потом до меня доходит, как до того жирафа. И тут я чуть не спалился, хорошо успел сообразить, а то уже хотел спросить, а что тесты на беременность показали, и как бы я потом ей объяснял, что за тесты такие. Вот так снайпер, считай с первого захода в цель попал, правда есть ещё вероятность, что это просто задержка, бывает такое у баб, но всё же мне кажется, что Люда залетела. Радостный возвращаюсь в часть и тут приказ через три дня быть в Кремле при всём параде, но на этом дождь из плюшек не закончился. На следующий день было общее построение всей нашей армии, хорошо рядом было большое поле и все поместились. Приехали Василенко, Шапошников и Ворошилов, а поводом для построение оказалось то, что нас переименовывают, мы теперь 4-ая гвардейская армия. В реальной истории 4-ая гвардейская армия была образована весной 1943 года на базе 24-ой армии. Вместе с пополнениями будет пять механизированных дивизий, и есть у меня предчувствие, что не минует нас Курская битва. Я уже успел глянуть численный состав дивизий и на его основании можно судить, что нами как минимум усилят танковые части. С чего я так решил, так всё очень просто, в составе каждой дивизии отдельный танковый батальон и дивизион штурмовых самоходок, а в каждом полку дивизион противотанковых и на всю армию полк тяжёлых танков. В сумме получается вполне неплохое количество тяжёлой бронетехники, вполне на танковую дивизию тянет. После построения был праздничный ужин, а ещё через день вместе с Севастьяновым и ещё несколькими командирами в парадной форме двинулись в Кремль. Нас награждали за Сталинград, всё же мы приличное количество немцев к себе приковали, а сколько уничтожили. Главное, удержали город и не пустили немцев к Волге. Мне и Севастьянову дали героев, у меня это была уже вторая золотая звезда героя, остальных командиров тоже наградили орденами, но главное, мне дали квартиру в Москве. При других обстоятельствах это было бы мне по барабану, я не хапуга и до конца войны ещё дожить нужно, но теперь, когда я женился и судя по всему ещё скоро и отцом стану, то квартира будет в самый раз. Люда жила в общежитии, две девчонки в одной комнате, просто на Новый год её соседка уехала праздновать к своим родителям в Подмосковье, вот и оказалась её комната в нашем полном распоряжении. Теперь же квартира будет в самый раз, причём дали четырёхкомнатную, я даже на такие хоромы и не рассчитывал, но отказываться будет глупо. Как раз спальня, детская, кабинет и зал, и это не считая большой кухни, где вполне можно было ещё и есть. Сама квартира оказалась в центре Москвы, дом выходил прямо на небольшой парк с каналом или речкой, я даже не знал как они назывались, так как меня с женой привёз водитель. Ещё немаловажным достоинством квартиры оказалось расположенное неподалёку станция метро, всего полкилометра пешком. Мне то что, а вот Люде это будет очень удобно, у неё личного транспорта нет, приходится пользоваться общественным транспортом. Квартира находилась на втором этаже, и дом оказался достаточно новым, построенным в середине тридцатых годов в хорошем месте, а кроме самого парка, ещё и дом был построен с внутренним двором, где разбили небольшой зелёный уголок и посередине всего этого был небольшой фонтанчик. Комнаты оказались высокими и светлыми и даже частично меблированными, хотя в любом случае нам придётся докупать мебель. Но первым делом мы отправились покупать постельное бельё, его не оказалось. Сам дом был полупустым, наверное именно поэтому мне тут и дали квартиру. Очень многие осенью 1941 года уехали из Москвы, кто эвакуировался вместе с предприятиями, а кто уехал и сам, а потому свободного жилья, в кои времена, оказалось достаточно. Надеюсь потом не будет проблем с бывшими жильцами, я даже не знал, кто тут жил раньше и почему уехал. Пока была такая возможность, мы ждали поставок новой техники, я пользуясь своим служебным положением ездил с Людой по рынкам и магазинам и закупал всё необходимое. Денег хватило, хотя под конец я основательно растряс свои капиталы, так что следовало немного ужаться, хорошо хоть, что всё необходимое мы купили, даже холодильник, что вещь в хозяйстве просто необходимая. Разумеется холодильник был импортным, американским и обошёлся мне в солидную копеечку. Пришлось мне ещё раз договариваться с Людиным начальством на несколько свободных дней для неё, но нам пошли навстречу и дали четыре дня на обустройство. В итоге квартира стала как конфетка, не спорю, в основном благодаря заслугам жены. Всё же нам мужикам многого не надо, а бабы жить не могут, если не развесят занавесочки, рюшечки, расставят сервизы и остальные безделушки. Я ездил по Москве и смотрел на неё, она разительно отличалось от осенней Москвы 1941 года, и хотя вроде всё оставалось тем же самым, прифронтовой город с зенитками на улицах и крышах домов, а также военными патрулями и заклеенными бумажными полосами крест-накрест окнами, но ощущение было другим. Если осенью 41-го настроение людей было обречённо подавленным, то теперь от этого не осталось и следа. Да, победа ещё не близка, но она будет, в этом уже ни кто не сомневался. Люда все эти дни носилась по городу, как метеор, стараясь успеть сделать, как можно больше. Она из всех сил старалась обустроить семейное гнёздышко, пока у меня и неё есть свободное время, так как ей скоро снова на работу в госпиталь, а мне в часть и будет у меня время вырваться снова или нет, я не знал. Да, я командир дивизии, но и я не могу уезжать когда угодно и на сколько угодно. Эти дни пролетели мгновенно, но прописаться самому и прописать Люду я успел, а потому оставив её в одиночку обустраивать своё семейное гнёздышко, я вернулся в часть. Снова закрутились армейские будни, я с Севастьяновым сидел в штабе и мы вместе составляли график дежурств и обучения бойцов. Хорошо, что все пять дивизий помещались на одном месте, правда пришлось пару местных частей перевести в другое место, что бы мы все поместились тут. Как раз начала прибывать новая техника, если бронетранспортёры поступали всё это время небольшими партиями, то тяжёлая техника запаздывала. Первыми прибыли штурмовые СУ-152 из Ленинграда и противотанковые СУ-85, как раз полностью закрыли штатное расписание. Следом за ними, тоже из Ленинграда стали поступать новые КВ-3, с мощным орудием ЗИС-6. Особенно КВ не изменился, лишь его лоб спрямился и потолстел до 100 миллиметров, также незначительно изменилась и башня под новое орудие, вот только теперь танк выглядел ещё грозней с новой длинной пушкой. Что и говорить, Духову было проще, считай просто переработать старые наработки, главное, орудие уже было разработано, его только поставили на производство и всё. Конечно скорострельность упала, все же раздельно-гильзовое заряжание не способствует скорострельности, это вам не унитарные снаряды, зато мощность выстрела была достаточно большой, по крайней мере на дистанции в километр бронебойный снаряд пробивал порядка двухсот миллиметров брони. Бронебойный остроголовый снаряд БР-420 весом в 16,55 кг и дульной скоростью в 830 м/с имел по советской методике измерений бронепробиваемость порядка 190–230 миллиметров на дистанции в 1000 метров. Теперь не будет игры в одни ворота, когда немецкие танки с лёгкостью ещё на дальней дистанции поражали наши КВ и Т-34. Теперь мы не упустим на время лидерство в танкостроении, и КВ также смогут поражать немецкие танки с двухкилометровой дистанции. Последними стали приходить средние танки, новенькие Т-43, ещё не Т-44, но уже и не Т-34. Лобовую броню на них увеличили до 75 миллиметров, бортовую до 60, убрали люк мехвода оставив лишь щель для обзора, а также убрали пулемёт стрелка-радиста, оставив всего два пулемёта, один курсовой и крупнокалиберный зенитный, который наоборот поставили. Башню немного сдвинули к середине, что позволило сделать люк мехвода не в лобовой броне, а крыше танка. В качестве орудия было уже апробированная на СУ-85 пушка Д-5, которая на дистанции в километр могла пробить вертикальный броневой лист толщиной в 100 миллиметров, так что новые Т-43 вполне могли бороться с немецкими кошками на средней дистанции. Глядя на новые танки, я лишь тихо радовался про себя, ведь теперь потери среди наших танкистов значительно снизятся. К середине мая мы получили всю полагающуюся нам по штату технику, на фоне других армий мы казались любимчиками. Мало того, что мы укомплектовались по полному штату, так ещё и вооружение новейшее, только пошедшее в войска. А передо мной встала во весь рост новая дилемма, с одной стороны необходимо учить своих людей воевать на новой технике, а с другой стороны надёжность техники ещё аховая, частые и многочисленные поломки, вот и думай, или учи людей и получи к выступлению убитую технику, или береги технику и получи мало подготовленные экипажи. Пришлось на новой технике в основном обучать в стоячем положении при неработающем двигателе, это экипажи осваивались с внутренней планировкой и тренировалась с заряжанием и наведением. Для тренировок в движении использовал часть старой техники, которая у нас осталась, а также проводил теоретические занятия, в том числе и на макетах. Среди бойцов кого только не оказалось, а потому они без труда сделали несколько различных макетов местности, а также довольно натурально вырезали модели нашей и немецкой техники, в том числе и орудий. Помещения у нас были, вот там и поставили столы с макетами, на которых и стали отрабатывать тактику и стратегию предстоящих боёв. Делились на две команды, одна за нас, другая за немцев, и тот, кто должен был играть за обороняющихся, готовил свои позиции. Это делалось для того, что бы атакующие не знали, что их ждёт, всё как в настоящем бою. Главное, так бойцы могли наглядно увидеть, что будет, если они вылетят без разведки и подготовки на подготовленный к обороне участок. Так и учулись, стараясь по мере возможности беречь новую технику, хотя всё же еженедельно выезжали на боевые стрельбы, благо казармы были на краю Москвы, так что отхватить кусок земли под полигон и стрельбище удалось. В начале июня к нам приехал сам Сталин, все построились, техника стояла в ряд, а машина с вождём медленно проехала вдоль нашего строя. Сталин остался доволен осмотром, а я понял, что нас скоро снова бросят на фронт и скорее всего под Курск. Интерлюдия 2 Вернувшись с осмотра 4-ой гвардейской армии, Сталин в своём кабинете ещё раз стал разглядывать большую карту боевых действий, которая висела на стене. По донесению разведки, немцы планировали этим летом нанести нам мощный удар и окончательно сломить наше сопротивление. В качестве места сражения, был выбран Курск, именно туда немцы стягивали свои войска и в том числе новейшие танки, которые только в этом году стали массово поступать в их войска. С тигром наши войска уже успели столкнуться, еще в начале осени прошлого года, правда такие случаи были единичными, но тем не менее один подбитый танк смогли утащить к себе. Его сразу отправили в Кубинку, где тщательно изучили и даже провели по нему стрельбы, изучая, как наши орудия способны с ним бороться. Результаты были неутешительными, подбить новый немецкий танк можно было только с близкого расстояния, в то время, как он сам с лёгкостью пробивал издали броню наших танков, даже КВ, который раньше был малоуязвим для немцев, теперь терял все свои преимущества. А ведь Прохоров еще в начале 1942 года говорил про то, что немцы скоро получат новые танки и модернизируют старые и для борьбы с ними потребуется новая техника. По крайней мере новые СУ-85 очень хорошо показали себя в боях с новыми немецкими танками. На средней дистанции они уверено пробивали их броню и не зря он всё же решил заранее обновить танковый парк и дал задание конструкторам в кратчайшие сроки разработать новый средний и тяжёлый танки. За это время в боях захватили ещё несколько немецких Тигров, и их обстрел новым КВ показал, что он с лёгкостью может уничтожить Тигр с дальней дистанции, да и лобовая броня КВ тоже подросла и лучше держит выстрелы немецких танков, так что считай они будут наравне. Сегодня он посмотрел на армию Севастьянова, хотя она не танковая, но тяжёлой техники в ней хватает и по донесениям, Севастьянов с Прохоровым всё это время учили своих бойцов, да и так у них более чем хватает боевого опыта, большинство бойцов уже опытные фронтовики. Армия полностью укомплектовалась новой техникой и должна показать хороший результат в предстоящем сражении. Она усилит 1-ую гвардейскую танковую армию генерала Катукова, которая тоже почти полностью перевооружилась на новую технику. Всю весну, как только в производство пошли Т-43 и КВ-3, они шли исключительно только в армии Севастьянова и Катукова. Посмотрим, как Прохоров покажет себя под Курском, если хорошо, то можно будет дать ему генерала и официально назначить начальником штаба к Севастьянову, а потом и самого поставить на армию. 2 июня 1943 года, Москва. Я крепко обнимал жену, её животик уже явно выпирал, а она плакала, уже привыкла, что мы регулярно виделись, я при любой возможности ездил домой. Но вчера пришёл приказ о выдвижении к Курску, вот я сегодня и обрадовал Люду, что через день отбываю. За это время жена превратила казенную квартиру в уютное семейное гнёздышко, я тоже по мере возможностей ей помог, но в основном покупкой всего необходимого. Вскоре жена перейдёт на административную работу в своём госпитале, и рожать она будет тоже там. Она уже успела перезнакомится со всеми соседями, что не уехали в эвакуацию, кое с кем познакомился и я, в основном тут жили ответственные работники, но было и несколько военных, правда в основном сейчас жили только их семьи, а сами военные были на фронте, хотя у них периодически получалось появится ненадолго дома. Так вроде все были адекватными, жили дружно, но с другой стороны все они были не простыми людьми. Сказать точно, что нас скажем так приняли в свой круг я не мог, хотя вроде относились нормально, но мой возраст и то, что моя жена простая медсестра в госпитале могло послужить причиной считать нас выскочками. Главное, что скандалов не было, а если будут сплетничать за нашими спинами, то и пусть, не зря говорится про дружный женский серпентарий. Переживём, главное, что бы кто не начал в открытую наезжать на жену, но думаю, что такого не будет. Провожать себя я Люде запретил, ей, с её животом только и не хватало мотаться по городу, пусть дома сидит, я ещё кое какие продукты подкупил ей. Кстати жена сошлась с управдомом, это оказалась женщина за сорок, чей муж по случаю инвалидности не попал в армию и работал в нашем доме дворником. В случае чего Лидия Степановна охотно поможет Люде, да и Люда частенько ходила к управдому в гости, благо та жила в этом же доме. Одной Люде было скучно, вот она и сошлась с Лидией Степановной, а я был этому только рад, всё же рядом будет не посторонний человек. И да, я мог конечно прислать за женой свою ласточку с водителем, она ведь оставалась в расположении части с небольшим количеством тыловиков, но решил, что жене лучше лишний раз не волноваться. Вот так через день я и отправился под Курск, под штаб нам выделили два купейных вагона, остальные были плацкартными, кстати Севастьянов ехал вместе со мной, мы даже в одном купе расположились. Хотя до начала Курской битвы ещё и было время, но лучше прибыть туда заранее и получше подготовится. Через день мы прибыли в Курск который освободили ещё 9 февраля этого года, и стали выгружаться. Местом нашей дислокации назначили посёлок Ивня, именно там и расположился наш штаб. Хотя в посёлке и было барское имение, но располагаться там мы не стали, слишком опасно. Вместе с комендантской ротой, в эшелоне был и инженерный батальон, который и приступил к строительству штаба. Под штаб выбрали лесок рядом с посёлком, там разметив под землянки землю, принялись усилено копать. Размечали тоже, не абы как, стараясь втиснуть это под растущие деревья, а перед этим натянув маскировочные сети, тем самым полностью всё замаскировав для немецких самолётов. Какой смысл в таком штабе, если противник ещё на стадии строительства всё узнает, а так и будет, если не закрыть всё от обзора с неба. Если вдруг неприятель стал массово копать землю под землянки, значит в этом месте будет какой-то объект. Разумеется, что со временем немцы узнают примерное расположение штаба, только сразу после строительства настоящего штаба, сапёры построят фальшивый штаб и мы разместим там зенитки. И от настоящего штаба угрозу отведём и ловушку для немецких самолётов сделаем, пускай под обстрелом зениток пустой лес бомбят. По мере прибытия частей, разводили их по местам и все принимались усиленно рыть землю, готовя оборону. По замыслу начальства мы должны были воевать от обороны, сначала максимально ослабить противника, отбивая его атаки, и только затем перейти в контрнаступление. Так кстати было и в моей истории, не зря Курская битва шла около двух месяцев, хотя конечно решающим стало сражение у Прохоровки, когда в открытом танковом бою сошлись две танковые армады. Кстати Прохоровка находилась и не так далеко от Ивни, где мы и расположились. Нам выделили второй эшелон обороны, но это не значило, что мы всё время будем сидеть на попе ровно, как представитель своей армии, разумеется с одобрения Севастьянова, я отправился по соседям. В моих планах была тщательная разведка прилегающей местности, как у нас, так и на стороне противника, а также по возможности проведение диверсий в тылу врага. Взяв три бронетранспортёра в прикрытие, всё же прифронтовая полоса, немцы тоже к нам в тыл регулярно ходят и рисковать по-глупому я не хотел, а так два трёхосных, и один двухосный бронетранспортёры прикрывали мою машину, плюс один зенитный со спаркой из американских крупнокалиберных Браунингов должны были защитить нас и от атак с воздуха. Хотя к этому времени положение в воздухе выровнялось, с летом 41-го не сравнить, когда господствовала исключительно немецкая авиация, но всё равно следовало подстраховаться. Я объезжал штабы моих соседей. Что стояли в первом эшелоне и представившись, предлагал наладить сотрудничество. А мне было что предложить им, это что бы они не считали, что делают мне одолжение. У меня, вернее у нашей армии была тяжёлая артиллерия, а также штурмовые самоходки, которые тоже можно было использовать, как гаубицы, для стрельбы не прямой наводкой, а по навесной траектории. Поддержка артиллерией ни когда лишней не будет и за возможность при необходимости получить такую поддержку, соседи хватались руками и ногами. Тут, пока при необходимости выпросишь такую поддержку у штаба фронта, могло уже всё десять раз поменяться, а так считай почти под боком и без всякой бюрократии. Ещё я предлагал помощь своих снайперов, у меня их много, нет не так, МНОГО, пожалуй ни где в нашей армии нет такого их количества, так чего им без дела сидеть. В других дивизиях нашей армии снайперов было поменьше, но всё равно больше, чем в других подразделениях и все они должны были отправится на передовую. Ой чувствую, скоро немцы волками на луну взвоют, а появится на открытой местности станет для них смертельно опасным номером. Ну и разумеется я договаривался о проходе в немецкий тыл моих разведчиков и диверсантов. Тут дело было серьёзное, через чужие позиции без предварительной договорённости не пройдёшь, а то мало ли кто уйти решил, вдруг дезертир или предатель. Вот так я и ездил целую неделю по соседям, как только с кем договаривался, как сразу от него отзванивался Севастьянову и наша артиллерия быстро находила себе цели. Соседи тоже были довольны, лишняя артиллерийская поддержка по одному звонку была не лишней, только возникли вопросы со снабжением. Мы стояли во второй линии и по идее стрелять пока были не должны, но тут на тыловиков наседали соседи и те плюясь и ругаясь всё же стали выдавать нам снаряды для гаубиц. Нам для действенной стрельбы пришлось выдвинуть артиллерию в расположение соседей, но одни орудия мы не отправили, каждую охраняла рота пехоты на бронетранспортёрах. Немецкой бронетехники можно было не ожидать, а вот диверсионные группы противника вполне, вот приданная пехота и осуществляла охрану орудий. Снайпера тоже выдвинулись вперёд, и начальство радовалось, а простые пехотные Вани были недовольны, так как обозлённые потерями от снайперов немцы стали активно обстреливать наши позиции. Однако и это мы поставили себе на службу, места расположения таких артиллерийских и миномётных батарей засекались и после этого в действие вступали наши гаубицы, которые и начинали утюжить выявленные места расположения немецких артиллеристов и миномётчиков. Очень скоро, после того, как немцы понесли большие потери, они прекратили обстрелы наших позиций в ответ на снайперский огонь. А мои снайпера заставили немцев прятаться, стреляя по всем, кого только они видели. Попытка противника вести антиснайперскую борьбу с треском провалилась по банальной причине, у нас просто было больше снайперов, да и по уровню мастерства они немцам не уступали, хотя тоже временами несли потери. Всё же война есть война и удача не бывает только на одной стороне, но вот тут как раз и сказалось количественное превосходство. Вот так стоя во втором эшелоне нашей обороны мы тем не менее принимали самое активное участие в боевых действиях. А вскоре пошли и данные от моей разведки, для начала разведчики действительно должны были работать исключительно тихо, в первую очередь изучая район действия и вместе с ними пошли и диверсанты, но исключительно для разведки. Они пару недель изучали территорию, намечая возможные пути передвижения, все препятствия и места возможных лёжек, которые кстати и оборудовали. Чем убегать от преследователей, так лучше оторвавшись от них, залечь в таком укрытии и обождать, пока немцы просто не пройдут мимо, что бы затем оказаться в их тылу и спокойно уйти, а немцы пускай дальше ноги стаптывают в поисках моих орлов. Тут спешить не стоит, немцев в округе, как блох на барбоске, так что влипнуть в неприятности при спешке и неподготовленности можно на раз. Организовав процесс, я задумал сделать немцам большую пакость, только в одиночку это было не сделать и по любому прежде следовало дождаться доклада разведки о том, кто нам тут противостоит и какими силами. Глава 10 Моя машина с охраной заехала на стоянку организованную рядом со штабом армии, она представляла из себя свободные места под деревьями, над которыми ещё были натянуты маскировочные сети. Единого места заезда не было, заезжали и выезжали как хотели, зато и колеи не накатают. Конечно со временем станет видно, но к тому времени думаю и мы пойдём вперёд. Открыв бронированную дверь, я вылез из своей командирской машины, тёплый ветер с запахом леса обдул меня, а сверху шуршали кроны деревьев и внизу по земле скакали солнечные лучи, словно играя. Охрана осталась в машинах, вернее ребята вылезли из них, но остались стоять рядом с ними. Кто-то пользуясь случаем растянулся на земле, благо лето, земля тёплая, так что они ловили момент. Расположенные между деревьями землянки были хорошо замаскированы, при их строительстве сначала аккуратно снимали дёрн, а затем, после строительства, этот дёрн клали назад. Обильно его полив, через несколько дней уже нельзя было сказать, что тут снимали дёрн. Также сверху высадили кусты, и особенно кустами замаскировали выходы из землянок, а потому даже на бреющем полёте невозможно было сверху обнаружить наш штаб. Неподалёку тарахтел генератор, который и снабжал штаб электричеством. В своё время мы захватили у немцев в качестве трофеев пару десятков таких мобильных генераторов на базе грузовых машин и сейчас пара таких машин обеспечивала электричеством штаб армии. Работали они попеременно, что бы можно было их обслуживать, у меня в штабе дивизии также была пара таких машин, да и в других дивизиях тоже и кое в каких полках. Севастьянов был на месте, вот я к нему и прошёл. — Что хотел? Совсем не любезно поприветствовал меня Севастьянов. — Да задумка одна есть, только мало того, что мне самому её не осуществить, так и нашей армии тоже, вернее требуется разрешения командующего фронтом и содействии обороняющихся дивизий. — Ты что задумал? — Немцы же сейчас как оглашенные рвутся вперёд, вот я и хочу им устроить пакость. Сделаем вид, что им удалось прорвать наши позиции, их действия? — Рвануть вперёд, на оперативный простор и начать громить наши тылы, в первую очередь склады и штабы. — Правильно, только разумеется выпускать их на оперативный простор я не собираюсь, подобрать подходящую местность и дав им возможность продвинуться на 10 — 15 километров устроить им огневой мешок, одновременно с этим мощным фланговым ударом перерубив им пробитый коридор. — Задумка интересная, но тут ты прав, один я такой вопрос решить не смогу, надо с командующим фронта посоветоваться, ты иди, я как только что станет известно свяжусь с тобой. В целом я остался доволен разговором с Севастьяновым, по крайней мере он меня спокойно выслушал и обещал поговорить об этом с командующим фронтом, так как без него ни чего не получится, слишком операция крупной получается. А Севастьянов, после того, как полковник Прохоров уехал к себе в дивизию, сначала сам ещё раз очень тщательно прокрутил в голове состоявшийся разговор. В общих чертах вполне реальный вариант, который может получится, немцы тут непуганые, подобные трюки с ними не проводили, а потому может и получится. Взяв телефонную трубку, он велел связистам соединить себя с командующим фронтом. Пришлось прождать почти полчаса, так как командующего не было на месте, наконец раздался телефонный звонок. — Здравия желаю Николай Фёдорович, это вас генерал Севастьянов беспокоит, у меня только что был полковник Прохоров, у него есть интересная идея, как устроить немцам неприятный сюрприз. — День добрый, наслышан я про полковника Прохорова, вот что, судя по всему тут не в двух словах это обсуждать, так что езжай пожалуй ты ко мне в штаб фронта, там спокойно и обсудим, что твой полковник опять придумал. Севастьянов положил трубку, с одной стороны ему не хотелось ехать в штаб фронта, а с другой стороны, это действительно не телефонный разговор, не дай бог информация к немцам уйдёт, тогда последствия могут быть совершенно непредсказуемыми. Вызвав свою машину и охрану, Севастьянов поехал в штаб фронта, куда и приехал хоть и без приключений, но уже под вечер. Ватутин оказался свободен, а потому позвав ещё начальника штаба и члена военного совета, он и выслушал Севастьянова.