На саму Катриону Форкосиган произвел какое угодно впечатление, только не забавное. Проглотив кусок сандвича, дядя вновь поглядел на скрытый за облаком отражатель. – Я преподаю инженерное дело вот уже более тридцати лет. Это довольно утомительное занятие. Но каждый год я с удовольствием обнаруживаю среди своих студентов нескольких очень ярких и талантливых, ради которых и стоит преподавать. – Он отпил глоток пряного чая и заговорил еще медленнее. – Но гораздо реже – в лучшем случае раз в пять, а то и десять лет, среди моих учеников появляется настоящий гений, и тогда удовольствие преподавать становится честью, которую ты лелеешь всю жизнь. – Вы думаете, он гений? – подняла бровь Катриона. Этот зануда фор? – Ну, пока что я не очень хорошо его знаю. Но полагаю, что да, он гений. По крайней мере периодами. – Разве можно быть гениальным периодами? – Все гении, встречавшиеся мне на пути, были гениальны именно периодами. Чтобы тебя признали гением, достаточно проявить гениальность один раз, знаешь ли. Но в нужный момент. А, вот и десерт! М-м, просто великолепно! – Дядя Фортиц радостно набросился на шоколадный десерт со взбитыми сливками и орехом пекан. Ей нужны были сведения личного характера, но она по-прежнему получала лишь информацию о карьере интересовавшего ее лица. Придется, видимо, действовать более прямолинейно. Аккуратно отломив ложечкой кусочек яблочного пирога с мороженым, она наконец набралась храбрости: – Он женат? – Нет. – Меня это удивляет. – Или нет? – Он ведь из высших форов, из самых высших. В один прекрасный день он станет графом, ведь так? Он, мне кажется, богат, занимает высокое положение… – Катриона замолчала. Господи, что она творит?! Она что, намеревается спросить, что же с ним не так, из-за чего он до сих пор не женат? Какое генетическое нарушение сделало его таким, какой он есть? И от кого он его унаследовал, от отца или от матери? Он импотент, стерилен, как он действительно выглядит без этих дорогих одеяний? Скрываются ли под его одеждой более серьезные уродства? Он гомосексуалист? Не опасно ли оставлять Никки с ним наедине? Ничего этого она спросить не может, а обходные и наводящие вопросы явно не приведут к цели. Черт побери, куда проще было бы получить нужные ей сведения, разговаривай она не с дядей, а с его женой. – Последние десять лет он все больше находился за пределами империи, – ответил профессор, будто это что-то объясняло. – У него есть братья или сестры? – Нормальные братья или сестры. – Нет. Плохой признак. – Ой, нет, вру, – спохватился дядя Фортиц. – У него есть брат. Не в обычном смысле, правда. У него есть клон. Хотя и не похожий на него. – Это… Если он… Я не понимаю… – Если тебя это интересует, то придется тебе попросить объяснений у самого Форкосигана. Это все достаточно сложно даже по его меркам. Сам же я этого парня пока не видел. – Проглотив очередную ложку десерта, он добавил: – Кстати о братьях и сестрах, когда вы планируете подарить их Николасу? В твоей семье вскоре могут возникнуть проблемы, если ты и дальше будешь с этим тянуть. Катриона улыбкой скрыла охватившую ее панику. Осмелится ли она все рассказать дяде? Брошенное ей Тьеном обвинение в предательстве все еще звучало у нее в голове, но она так устала, просто до смерти устала от этой дурацкой таинственности. Если бы только здесь была тетя… Она мрачно подумала о противозачаточном имплантате, этом кусочке галактической медицины, который Тьен безоговорочно принял. Имплантат давал ей галактическую стерильность без галактической свободы. Современные женщины охотно расставались с риском и тяготами естественного вынашивания плода в пользу безопасного и весьма эффективного маточного репликатора, но одержимость Тьена сохранить его заболевания в тайне лишила Катриону этого блага галактической медицины. Даже если он и излечится соматически, то генетически все равно останется болен, и все его потомство будет подвергаться генсканированию. Неужели он действительно не хочет иметь больше детей? Когда она как-то раз попыталась поговорить с ним об этом, он отмахнулся от нее, заявив, что всему свое время. А когда стала настаивать, разозлился и обвинил ее в занудстве и эгоизме. И это его заявление безотказно сработало, заставив ее замолчать. Как всегда. – Мы столько раз переезжали с места на место, – уклончиво ответила Катриона. – Я ждала, когда положение Тьена наконец сделается стабильным. – Он кажется довольно… э-э-э… суматошным. – Дядя Фортиц приподнял бровь, предлагая ей… Что? – Я… Я не стану утверждать, что все идет гладко. – В общем, недалеко от истины. Тринадцать мест работы за десять лет. Может, для делающего карьеру бюрократа это нормально? Тьен утверждает, что это необходимо. Никто не дорастает до руководящих должностей, сидя на одном месте, и ни один начальник не потерпит над собой бывшего подчиненного. Так что для того чтобы достичь высокой позиции, нужно пошевеливаться. – Мы восемь раз переезжали. Я бросила шесть садов. А в двух наших последних резиденциях я не сажала ничего, только в горшках. И при переезде сюда вынуждена была бросить большую часть своих растений. Может, на своем комаррском посту Тьен все-таки останется? Как он может рассчитывать на повышение, если нигде не задерживается достаточно долго для того, чтобы его заслужить? Первые предложенные ему должности были весьма незначительны, тут она с ним согласна. И Катриона прекрасно понимала, что он хочет продвинуться как можно быстрее. Первые годы жизни молодой семейной пары и должны быть не очень обустроены, поскольку они только вступают во взрослую жизнь. Ну, во всяком случае, так было с ней. В конце концов, ей ведь было тогда только двадцать. А Тьену – тридцать, когда они поженились. На каждом новом месте он начинал работать с большим энтузиазмом и очень напряженно. Ну, по крайней мере по много часов. Вряд ли кто мог работать более напряженно, чем он. А потом энтузиазм постепенно угасал, он начинал жаловаться, что работы много, а отдачи мало и поощряют его редко. Коллеги ленивые, начальники – придиры. Во всяком случае, по его словам. Когда он начинал пересказывать негласные грязные, сексуальные сплетни про своих начальников, это означало, что вскоре предстоит поиск новой работы… хотя с каждым разом найти ее становилось все труднее и труднее. А потом он снова загорится энтузиазмом, и все пойдет по кругу. Но пока что, на этой очередной работе, сверхтонкий слух Катрионы не улавливал плохих признаков, а они на Комарре вот уже почти год. Может быть, Тьен наконец нашел свою – как там сказал Форкосиган? – свою страсть. Его нынешний пост оказался лучшим из всех, что у него были. Может, ради разнообразия все пойдет на лад? Если она выдержит еще немного, все устроится, и добродетель будет вознаграждена? А учитывая, что над ними висит дамоклов меч дистрофии Форзонна, у Тьена есть веские основания быть нетерпеливым. Он-то ведь не располагает неограниченным временем. А ты собираешься жить вечно? Она моргнула, прогоняя эту мысль. – Твоя тетя не уверена, что ты счастлива, детка. Тебе не нравится Комарра? – Да нет, нравится, – быстро ответила она. – Признаюсь, что немного скучаю по дому, но это не значит, что мне здесь плохо. – Она считала, что ты воспользуешься возможностью отдать Никки в комаррскую школу, чтобы он обогатил, как она изволит выражаться, свое культурное образование. Я не хочу сказать, что та, где мы были сегодня утром, плоха, наоборот. И я непременно сообщу об этом тете, чтобы она успокоилась. – Было у меня такое искушение. Но в комаррской школе у Никки могли возникнуть проблемы. Ведь он барраярец, инопланетник. Вы ведь знаете, как могут быть жестоки дети этого возраста к тем, кто отличается от них. Тьен посчитал, что закрытая школа будет более подходящей. Очень многие семьи высших форов, живущие в этом секторе, отправляют туда своих детей. Тьен решил, что там Никки сможет приобрести хорошие знакомства. – У меня не сложилось впечатления, что Никки обладает социальными амбициями. – Сухость дядиного тона несколько смягчили морщинки в углах глаз. Ну что она может на это сказать? Защищать решение, принятое не ею? Признать, что считает Тьена неправым? Но как только она начнет жаловаться на Тьена, то вряд ли сможет остановиться прежде, чем выложит свои самые больные проблемы. К тому же тот, кто жалуется на своего супруга или супругу, как правило, выглядит ужасно. – Ну, знакомства для меня. – У нее никогда не было желания обзаводиться ими, хотя Тьен и считал, что она просто обязана. – А! Это хорошо, что у тебя появились друзья. – Да… – Она собрала с блюдца остатки яблочного сиропа. Подняв глаза, Катриона заметила приятного молодого комаррца, стоявшего в дверях патио и не сводившего с нее глаз. Чуть поколебавшись, юноша подошел к их столу. – Госпожа Форсуассон? – неуверенно проговорил он. – Да? – вопросительно подняла бровь Катриона. – О, я так и думал, что это вы. Меня зовут Андро Фарр. Мы с вами встречались на приеме в честь Зимнепраздника, устроенном для служащих Проекта Терраформирования несколько месяцев назад, помните? С трудом. – Ах, да! Вы были чьим-то гостем? – Да. Марии Трогир. Она – инженер-технолог отдела использования избыточного тепла. Или была им… Вы ее знаете? То есть я хочу сказать, она никогда с вами не разговаривала? – Нет, мы не очень хорошо знакомы. – Катриона встречала эту молодую комаррианку раза три от силы, на тщательно спланированных официальных мероприятиях. И Катриона всегда на этих приемах отдавала себе отчет, что является представителем Тьена и ей необходимо сердечно улыбаться и приветствовать всех пришедших, так что на частные беседы у нее просто не было времени. – А она собиралась со мной поговорить? Юноша огорченно вздохнул: – Не знаю. Я подумал, что вы с ней, возможно, подруги или хотя бы приятельницы. Я разговаривал со всеми ее друзьями, которых смог отыскать. – Ах вот как… – Катриона не знала, стоит ли продолжать этот разговор. Фарр, казалось, почувствовал ее настроение и слегка покраснел. – Простите. Кажется, я оказался в довольно сложной семейной ситуации и не могу понять почему. Это застало меня врасплох. Но… Но, видите ли… около шести недель назад Мария сказала мне, что выезжает на полевые работы по заданию департамента и вернется примерно недель через пять, но точно не уверена. Она не дала мне никаких комм-кодов, по которым ее можно найти, и сказала, что, по всей вероятности, сама звонить тоже не сможет и чтобы я не беспокоился. – А вы… хм… живете с ней? – Да. Ну, время шло и шло, а от нее ни слуху ни духу… В конце концов я позвонил начальнику ее отдела, администратору Судхе. Он сказал мне что-то маловразумительное. На самом деле мне кажется, он просто хотел от меня поскорее отделаться. Так что я заявился туда сам и разыскал его, и он сказал, – Фарр судорожно сглотнул, – что она внезапно уволилась шесть недель назад и уехала. Как и ее шеф, Радоваш, тот самый, с которым Мария сказала, что едет в поле. Похоже, Судха считает, что они… уехали вместе. Все это полная бессмыслица. Идея бегства от сожителя, не оставляя ему своих координат, для Катрионы очень даже имела смысл, но вряд ли сейчас было уместно об этом говорить. Кто знает, какую глубоко упрятанную неудовлетворенность Фарр не сумел разглядеть у своей дамы? – Мне очень жаль, но я ничего об этом не знаю. Тьен никогда об этом не упоминал. – Простите, что побеспокоил вас, сударыня. – Поколебавшись, он собрался уйти. – А вы говорили с госпожой Радоваш? – осторожно поинтересовалась Катриона. – Пытался. Она отказалась со мной разговаривать. И это тоже вполне понятно, если ее пожилой супруг сбежал с более молодой и красивой женщиной. – Вы заявили о пропавшей в службу безопасности купола? – спросил Фортиц. Катриона сообразила, что не представила дядю, но, поразмыслив, решила этого не делать. – Пока нет. Но, наверное, посмотрю. – М-м, – протянула Катриона. Стоит ли поощрять парня на дальнейшие поиски этой девушки? Похоже, та решила просто сбежать от него. Интересно, почему девушка выбрала такой способ разрыва отношений – потому что сама стерва или потому что он чудовище? Трудно сказать. Никогда не знаешь, какой скелет спрятан в чужом шкафу и какие страшные пороки скрываются за очаровательными улыбками. – Она оставила все свои вещи. И своих кошек. Я теперь не знаю, что с ними делать, – жалобно проговорил парень. Катрионе доводилось слышать об отчаявшихся женщинах, бросавших все, включая даже детей, но тут вмешался в разговор дядя Фортиц: – Как-то это довольно странно. На вашем месте я обратился бы в службу безопасности, хотя бы ради собственного спокойствия. В случае необходимости вы всегда сможете потом извиниться. – Я… Пожалуй, я так и сделаю… Всего доброго, госпожа Форсуассон, сэр. – Взъерошив рукой волосы, молодой человек вышел через псевдокалитку в парк. – Наверное, нам пора возвращаться, – предложила Катриона, когда юноша скрылся из виду. – Следует ли нам прихватить что-нибудь из еды для лорда Форкосигана? Здесь готовят всякие вкусные вещи на вынос. – Не уверен, что он вообще замечает, что пропустил обед, когда занят какой-то проблемой, но предложение стоящее. – Вы не знаете, что он любит? – Все, насколько я понимаю. – Нет ли у него аллергии на какую-либо еду? – По-моему, нет. Катриона быстро выбрала несколько питательных и сбалансированных блюд, надеясь, что все эти красиво выложенные овощи не окажутся в конечном итоге в помойке. Ведь с мужчинами никогда нельзя быть в чем-то уверенной. Получив заказ, они с дядей Фортицем покинули ресторан и направились к ближайшей станции транспортных капсул, чтобы вернуться в секцию Серифозы, где жили Форсуассоны. Катриона по-прежнему не очень понимала, каким образом Форкосиган сумел справиться со своим положением мутанта на их запуганной мутагенными катастрофами планете. Может, за счет того, что большую часть времени пребывал за пределами Барраяра? Только вот есть ли какая-нибудь польза от этой информации для Никки?