На ступеньках кто-то сидел. Вэн шумно вдохнул воздух от неожиданности. Сидящий повернулся на звук. В свете уличных фонарей Вэн разглядел его силуэт, короткие тёмно-русые волосы, знакомое лицо. Он увидел, как на этом лице на долю секунды вспыхнули удивление и надежда, а потом исчезли. – А, – сказал Питер. – Это ты. В ночной тишине Вэн слышал каждое холодное слово. – Ты… – Вэн запнулся. – Ты думал, что это кто-то другой? Питер пожал плечами. – …Не ждал, что ты придёшь меня искать. – Я тебя не искал, – ответил Вэн и лишь потом понял, какая это была бы замечательная отговорка. Питер нахмурился. – А что ты тогда тут делаешь? – Я… – Вэн перебрал в голове около дюжины вариантов, как бы соврать. Он посмотрел на Питера, сгорбившегося на ступеньках, и подошёл поближе, чтобы посмотреть ему прямо в лицо сверху вниз. – А ты что здесь делаешь? Питер пинком сбросил со ступеньки жёлудь и ничего не ответил. Вэн перевёл взгляд с лица Питера на его одежду. На Питере была рубашка на пуговицах и джинсы, хотя уже стоял поздний вечер. А на ногах – дорогие кроссовки. Никто не выходит ночью на улицу одетым и обутым, если только… – Ты что, сбежать хочешь? – спросил Вэн. – Нет, – сказал Питер. Хотя, может быть, на самом деле это было «не знаю». Он снова пожал плечами. – Может быть. Типа того. – Уголком глаза он посмотрел на Вэна. – А ты что, тоже решил сбежать? – Может быть. Типа того, – повторил Вэн за Питером. – Но я собирался вернуться. Питер пробормотал что-то, но Вэн не сумел разобрать. – Что ты сказал? – спросил Вэн. Питер хмуро посмотрел на него. – Ты что, не слышишь меня, даже когда стоишь рядом? – Иногда так бывает. Может быть, будет лучше, если я увижу твоё лицо. – Ох. Питер едва заметно повернулся в сторону Вэна. В свете уличных фонарей его бледно-голубые глаза казались ещё более ледяными, чем обычно. – Я сказал: «А тебе-то с чего убегать?» Ты хороший мальчик. Тебя все жалеют. О, бедный маленький Вэн, он чуть не пострадал. – Питер покачал головой. – Они даже не замечают, когда я выхожу из комнаты. Наверняка даже не заметят, если я вообще уйду из дома. Вэн потянул манжету пижамного рукава. Слова Питера были злыми, но вот голос – слабее обычного. Слишком слабым, чтобы хоть одно слово по-настоящему причинило боль. – Я просто хотел ненадолго выйти, – ответил Вэн. – Жить в чужом доме – это очень странно. Особенно если понимаешь, что на самом деле ты тут жить не должен. Питер не стал смотреть Вэну в глаза. – И куда ты собирался? Вэн точно знал, куда собирался. Добежать до конца улицы, сделать два зигзага, а потом бежать много кварталов вперёд, пока здания не станут большими и тёмными, и… Вэн сглотнул. Коллекция – это его секрет, и он будет хранить его так же тщательно, как и сокровища в своём ящике. Он пожал одним плечом. – Может быть, заглянуть на нашу старую квартиру. А ты куда собирался? Питер долго не отвечал. Вэн даже подумал, что Питер уже пробормотал что-то, но так тихо, что он не услышал, но тут Питер пнул ещё один жёлудь и ответил: – Не знаю. – К маме? – спросил Вэн. – Мама нас покинула. Он ответил таким тоном, что Вэн сразу понял: она не просто уехала в другой дом, другой город или даже другую страну. – Ой, – сказал Вэн, – прости. Он сел на ступеньку рядом с Питером. – А бабушка и дедушка? – Они живут в Англии, – ответил Питер. – И я их не то чтобы люблю. Слова прозвучали настолько бесстрастно и спокойно, что Вэн не смог сдержать смешка. Питер на мгновение заглянул в глаза Вэну и улыбнулся уголком губы. – Они едят на завтрак бобы, – продолжил Питер. – Бобы и тушёные помидоры. А на Рождество всегда присылают мне банку мармелада, и всё. Хотя они жутко богатые. И я ни разу, никогда не видел, чтобы они смеялись. Даже в тот раз, когда дедушка очень громко пукнул прямо за столом. Я вот засмеялся, и они отправили меня в свою комнату. Вэн хихикнул. – Да, пожалуй, так бывает, если наесться бобов на завтрак. Питер тоже засмеялся. Из-за этого Вэн рассмеялся ещё громче. Ребята сидели так с минуту, их плечи тряслись, а ладонями они прикрывали рты. – Я не думаю, что тебе нужно убегать, – сказал Вэн, когда они наконец перестали хихикать. – Ну… это же твой дом. Мы с мамой скоро уедем. Надеюсь. Питер посмотрел на него. – А что, если нет? Вэн представил себе это. Он, мама, Питер и мистер Грей надолго застрянут в одном доме. Мама и мистер Грей всё чаще ужинают вместе, смеются и болтают, не спят ещё долго после того, как Вэн и Питер уже разошлись (или, громко топоча, разбежались) по комнатам. – Может быть, нам стоит придумать план? – Вэн обхватил руками колени. – Что-нибудь, из-за чего наши родители расхотят жить вместе? Или расхотят, чтобы мы жили вместе? – Ага, – протянул Питер. Его брови поднялись. – Может быть, если мы будем ужасно себя вести – ну, громко и грубо разговаривать, или перевернём дом вверх дном, – может быть, они решат, что мы плохо друг на друга влияем и постараются поскорее нас разделить? – Отлично, – ответил Вэн. – А что мы можем устроить? – Ну, можем, например, ужасно вести себя за столом, – предложил Питер. – Есть прямо руками, хватать всё подряд. Громко чавкать. Или… ты можешь громко рыгать? Вот так? – добавил он, громко издав вышеописанный звук. – Ух ты, – сказал Вэн. – Нет. Завидую тебе. Питер довольно улыбнулся. Вэн задумался. – А какая у твоего папы самая нелюбимая музыка? – Дэт-метал, – тут же ответил Питер. – Ну такая, где все певцы звучат словно Коржик из «Улицы Сезам». – Идеально. – Вэн выпрямился. – Давай притворимся, что мы просто обожаем дэт-метал. Будем слушать его целыми днями. – Ага. – Питер тоже выпрямился. – Купим футболки метал-групп со страшными картинками. Украсим комнаты постерами, как настоящие металлисты. Покрасим волосы в чёрный! – У меня и так волосы чёрные, – заметил Вэн. – Значит, тебя покрасим в блондина, – торопливо продолжил Питер. – А ещё купим такие магнитные штуки, которые можно надеть на нос, и будет похоже на пирсинг! Вэн покачнулся вперёд и встал на колени. – Мы можем сделать друг другу фальшивые татуировки! Питер так широко улыбался, что Вэн увидел, как в свете фонарей блестят его зубы. – Великолепный план. Вэн тоже ухмыльнулся. – Я ещё никогда ни на кого плохо не влиял. – Правда? – изумился Питер. – А мне только и говорят, что я на всех плохо влияю.