– Надо для этих букв давать места поменьше, а для других востребованных, наоборот, побольше. – Ты не болтай, ты записывай! Кира переписала себе телефон Амалии Геворковны, положила было книжку на место, но через секунду передумала и забрала ее. – Неизвестно, с кем еще из друзей тети Юли нам придется поговорить. Пусть книжка пока останется у меня. – Ага. И с друзьями Веры нам тоже надо бы пообщаться. – И с соседями. – Ну, с ними-то уже менты пообщались. Но у Киры было свое мнение на этот счет. То, как был проведен осмотр в квартире убитых женщин, ей в корне не понравилось. – Тайник они, если и нашли, вряд ли обратили на него серьезное внимание. На нем не видно следов угольного порошка, отпечатки пальцев там не снимали. – А должны были бы. – Вот именно! И записная книжка! Они ее даже не тронули! – Наверное, осмотр проводил молодой оперативник. Он довольствовался мобильной трубкой с набором номеров. Видимо, так и было. Молодое поколение упорно не желает понимать и принимать привычки стариков, которые, в свою очередь, так и не научились до конца доверять электронике и больше полагаются на самих себя и бумагу. – Что написано пером, того не вырубишь и топором. А вот с компьютером все иначе. Вообще, дьявольская какая-то задумка этот компьютер, сплошной обман. Ведь несколько нажатий на клавиши – раз, и ничего нет! Ни денег, ни тебя самого, ни твоей семьи и дома! Кира знала о чем говорила. У подруг был близкий приятель Лисица, который хоть и не тянул на звание самого лучшего хакера, но зато имел достаточно связей во всех кругах. В том числе и среди продвинутых хакеров у него имелись нужные контакты. Так что было кому помочь Лисице укрыться от всевидящего ока налоговой инспекции и всех прочих официальных структур. Непонятным образом Лисицы вроде бы и не существовало на этом свете. Имелся дом, имелись в нем квартиры и жильцы. Вот только номера квартиры Лисицы не было ни в одних документах. Лисица жил и благоденствовал, но в электронном виде его не существовало нигде. Ни в паспортном столе, ни в налоговой инспекции, ни в пенсионном фонде. – Зачем тебе это нужно? – неизменно поражалась Кира. – Ведь ты не получишь пенсии. Не сможешь получить форму девять и прочие бумаги, которые тебе нужны. – А они мне и не нужны! А насчет пенсии, то если доживу, уверяю тебя, мне помогут сделать мой счет в их сомнительном фонде более чем солидным! Вот так! И получит Лисица, ни одного дня нигде официально не проработавший, какую-нибудь весьма приличную пенсию, как, к примеру, прокуроры или другие работники органов. А за что, спрашивается? За то, что у него есть друзья среди хакеров? В прежние времена, когда люди полагались исключительно на бумаги, скрепленные печатями и написанные рукой живого человека, такое было просто невозможно. Но сейчас, когда на смену человеческому фактору пришел даже не автоматизированный, а электронный фактор, такое стало возможным. И что это такое происходит? Уж не преддверие ли это конца всего нашего мира? Когда нельзя полагаться ни на кого и ни на что, потому что любая вещь, в том числе и деньги, может вдруг оказаться обманом, не предвещает ли это закат самой цивилизации? Но завладевшая записной книжкой покойницы Кира была счастлива. Она прекрасно понимала, какое сокровище попало ей в руки. Записная книжка в мобильном телефоне хранит в себе контакты едва ли за несколько лет. А у Киры перед глазами были телефоны людей, нажитые тетей Юлей за долгие десятилетия. А возможно, что и за всю ее жизнь. – Книжечка-то достаточно замусоленная. У меня у самой есть такая же, правда, все-таки почище и поновей. А этой лет тридцать – сорок, никак не меньше! И крайне довольная своим уловом Кира сказала, что готова уходить. Больше ее в этой квартире ничто не интересовало. Но Леся по какой-то причине медлила. – Странно, – сказала она, – что нет никаких вещей, принадлежавших этому дяде Саше. – Что? – Если он был военным, то у него должны были сохраниться награды – медали, оружие, парадный мундир, наконец! Все это должно остаться вдове. Но этих вещей нет! – Наверное, продали, – предположила Кира. – Вдова и дочь нуждались после смерти кормильца. Прожить на пенсию все же трудновато, вот они все и продали. Такие вещи всегда имеют цену. – Ну, не знаю. Насколько я поняла, тетя Юля очень любила своего мужа. Она должна была сохранить вещи, как память о нем. А ничего нет! Кира задумалась. Да, в квартире, если и присутствовали признаки нахождения в ней мужчины, то исключительно Славки. Дезодорант, бритва и темно – серые тапочки сорок третьего размера в прихожей, вот и все, что имелось тут от него. Но он жил в этом доме всего год. А вот отец Веры прожил с ее матерью долгих двадцать с лишним лет. И где же те вещи, которые он после себя должен был оставить? Их просто нет! Нет даже фотографии дорогого папочки на стене в красивой рамке. – Правда, после Вериного отца осталась мебель. Ее выкинуть не решились. Переставили из кабинета в спальню Юлии Аюповны и на этом успокоились. – Хм, – пробормотала Кира. – Смотри-ка, а ведь у мужика был свой личный кабинет для работы. И квартира трехкомнатная. Да он занимал солидную должность в своем ведомстве. Простому майору или капитану таких шикарных хором ни за что бы не дали! И это была еще одна загадка. Кем был отец Веры? Но с другой стороны, если человек занимал солидную должность, то упоминание о нем обязательно должно было найтись на страницах Сети. Кира это понимала и поэтому сказала: – Отношениями в семье мы займемся позднее. Мебель покойника и его вещи тоже далеко не самое главное в нашем расследовании. Для начала мы узнаем, кто был отец Веры, чем он занимался и какое звание имел. Ну а потом уж будем действовать, исходя из полученных сведений. Леся не возражала. Она лишь еще раз прошлась по квартире, пытаясь понять, что удерживало Славку тут почти целый год. И снова ничего не поняла. Хорошая квартира, спору нет. Но ведь и Славка не был «бесприданником»! У его родителей вполне ничего себе квартирка. Почему же Славка предпочел жить тут, с тещей, а не на своей законной площади вместе со своей мамой и молодой женой? – Нам надо поговорить с родителями Славки. – Ага. И с ними тоже. И так как последнее было осуществить легче всего, то именно со звонка родителям Славы подруги и начали. Время было еще не самое позднее, и девушки рассчитывали, что уже сегодня они разживутся какой-нибудь информацией от этих двоих. Вот только покинуть опечатанную квартиру оказалось потрудней, чем попасть в нее. Когда подруги собрались выходить, они услышали на лестничной клетке возбужденные голоса бдительных соседей. – А я вам говорю, что печать кто-то снял! – вещал тоненький женский голос. – Мальчишки, – предполагал солидный мужской. – Нет, не мальчишки. Какие мальчишки? Скажете тоже! Это вы свою молодость вспомнили, Христофор Бонифатьевич! Это раньше мальчишки туда – сюда шмыгали, а нынче у нас в подъезде всего двое детей, одному полтора года, второму три. Они и до дверной-то ручки не дотягиваются, что уж там говорить про печать. – Кто же тогда мог, Фаина Наумовна? – Уж даже и не знаю, что предположить-то! Небось мародеры? – Мародеры – это у вас со времен вашей бабушки еще страхи сохранились, Фаина Наумовна! Гетто, еврейские погромы, и всякое такое! Нынче этого нет! Нынче у нас толерантное общество, сколько раз можно вам это повторять! – Повторяйте хоть до второго пришествия, Христофор Бонифатьевич! А только я вам так скажу, общество отдельно, а люди отдельно! И вообще, не пойму я, к чему вы вдруг мою национальность к этому вопросу решили приплести? Обидеть меня снова хотите, так что ли? Никак забыть не можете, как ваши уважаемые родители против меня настроены были? – Прямо удивляюсь вам! И что вам мои покойные батюшка с матушкой покоя-то не дают! Уж и на свете-то их, считай, как третий десяток нету, а вы им все былые обиды забыть не можете! – Да как же тут забудешь, когда… – Ша! – неожиданно гаркнул мужской голос. – Ша, Фаина! Ты про дела говори, а не мыслью по древу растекайся! Что конкретное у тебя на уме есть, ты говори! А так нечего! Но неизвестная подругам Фаина Наумовна и не думала сдаваться. – Вы мне не тыкайте, пожалуйста! Мы с вами хоть и женаты, Христофор Бонифатьевич, но субординацию забывать не следует. Или забыли о моих заслугах перед Отечеством? Они повыше ваших будут! Так что я требую вашего ко мне уважения. – Забудешь о ваших заслугах, как же! Каждый день мне это напоминаете. – Ах так! И зачем я только согласилась на это замужество! Жила бы себе спокойно, внука бы растила. И не знала бы ни вашей грубости, ни вашей черствости, Христофор Бонифатьевич. – Что это вы такое говорите, голубушка? А разве не вы настаивали, чтобы мы квартиры свои так обменяли, чтобы мы с вами в постоянном тесном соседстве были? А? – Снова вы за свое! Я вам о деле, а вы былое вспоминаете все! Препирательства между старыми чудаками могли продолжаться еще долго. Но Леся не выдержала, открыла дверь и увидела перед собой странную парочку. Маленькую старушку в плетенной крючком шали и высокого широкоплечего и какого-то мясистого старика с пышными усами рядом с ней. – Здравствуйте! – поздоровалась Леся с опешившими стариками. – Вы уж нас с подругой извините, что мы стали свидетелями вашей ссоры. Мы не мародеры и не грабители. Мы занимаемся независимым расследованием случившегося преступления. И мы очень хотим, чтобы настоящий преступник был наказан! И увидев, как блеснули глаза двух стариков, поняла, ее удар угодил точно в цель. Они помогут! Скучая на пенсии, но не растеряв природного острого ума, эти двое охотно помогут следствию. Вот только у мальчишки – оперативника, который допрашивал стариков, не хватило времени, чтобы повнимательней послушать ближайших соседей убитых женщин. А если бы он их послушал… О – о-о… Тут бы он услышал массу всего интересного. В этом подруги были уверены и не ошиблись. – Значит, частные сыщики? – прищурился на девушек Христофор Бонифатьевич, подбоченившись и став еще выше ростом. – Интересно. Впервые вижу, чтобы женщины были сыщиками. Хм… И как? Получается у вас? – Вообще-то, мы частным сыском занимаемся в свободное от основной работы время, так что… мы не профессионалы, а скорее любители. – А что же за работа у вас? – Мы владеем туристической фирмой. Отправляем людей на отдых. – Одна из вас владеет? – тут же вмешалась Фаина Наумновна. – Или в равных долях? – В равных. И чтобы избежать вопросов, которые нам обычно задают, сразу скажем, что риски наших клиентов застрахованы. Если их отдых сорвется по нашей вине, они получат обязательную солидную компенсацию. Нашему бизнесу уже семь лет. И мы за это время ни разу не сменили юридического лица! – Это хорошо! – одобрила Фаина Наумовна. – А то этих фирм – однодневок нынче развелось, не пересчитать! Только и читаешь в газетах, эти открываются, эти закрываются, а другие вовсе банкротами себя признают. И что делать в таком случае пострадавшим клиентам? На этот вопрос у нас в государстве до сих пор весьма туманный ответ. – Что ты хочешь, Фаина? Мы пришли к капитализму всего двадцать лет назад или даже чуть меньше этого. Все наши прежние дореволюционные наработки были уничтожены в пламени революции и войн. А в Европе капитализм эволюционирует и процветает вот уже третью сотню лет! Конечно, они далеко ушли от нас в плане законов и прочего. Лет через сто и в нашем обществе наступит почти что всеобщее равенство, к которому мы в советские годы так рвались. Только основано оно будет не на принудительной, а добровольно – общественной основе. Если человек одинок и богат, то платить налоги он станет больше, чем другие. Ну, а к примеру, человек с тремя малолетними детьми, имеющий бюджетный оклад, станет получать всяческие пособия и льготы, которые помогут ему поддерживать приличный уровень жизни. Пусть и в самом низу среднего класса, но все-таки именно среднего! – И к чему это все приведет, Христя? – Это приведет ко всеобщему равенству и процветанию всей страны! – Ты эти идеологические термины оставь в своем прошлом! Нынче они не работают. – Нынче – нет! А лет через шестьдесят заработают!