— Ну что пристал, Семеныч! — парнишка совсем стушевался, покраснел — да я так просто ляпнул! — Иэххх…молодежь! Никакого у вас почтения к смерти! — вздохнул тот, кого назвали Семенычем — Ничего, поживете с мое тоже начнете задумываться и о жизни, и о смерти. О! Товарищ старший лейтенант, что нам делать? Теперь затаскают, что ли? Все-таки мертвец! — Никто вас не затаскает — после короткого раздумья ответил я — Соберите все кости, сложите в мешок. Я потом перезахороню, когда все будет закончено. Это бывший хозяин дома. Его после революции то ли убили, то ли сам умер. В общем — никакого интереса для полиции кости не представляют. — Колдун! — раздался голос позади меня — Это колдун был, мужики! Вот его и убили! — А что, правда колдун? — прищурил глаз парнишка, которого костерил Семеныч — Типа экстрасенс? — Колдун — кивнул я — И тот, кто неуважительно отнесся к его останкам, получит полный нестояк! А еще — хромоту той ноги, которой он пинал кости! Чувствуешь, как у тебя нога болит? Чувствуешь? Парень охнул, схватился за ногу (я попросил Прошку посодействовать), и со страхом посмотрел на меня: — Правда заболела! О черт! И что делать? — Собери кости, все, до единой, да со всем уважением. Снесешь вон туда, в дровяник под домом. А потом попросишь у колдуна прощения, все и пройдет — выдал я врачебное заключение, повернулся и пошел к машине. Нет, ну а как еще прививать уважение к покойным этому поколению ЕГЭ?! В салоне кукурузера уже прохладно, только нагретая на солнце кожа сиденья говорила о том, что минут десять назад здесь было пекло. Не понимаю, как люди, имеющие кондиционер в машине терпят и не включают его? Типа — «от него болеют!». Жизнь вообще такая штука…от нее умирают! Так теперь что, не жить, что ли? Доехал до дома Самохина, глянул в приоткрытые ворота — на месте! Джип его на месте. У него такой же как у меня кукурузер, так же «украшен» лебедками и стальным обвесом, только цвет совсем другой. А так — и год, и комплектация совпадают — тот же самый ТЛС-80 с неубиваемым бензиновым движком 4.5 литра объемом, жрущий по трассе 25 литров девяносто второго. В общем — не для бедных людей такой джип. Самохин можно сказать богат — магазины по всей области и в Москве, крепкое хозяйство здесь, с голоду, в общем, не умирает, это точно. Ну и я тоже не промах — несколько миллионов долларов на моем счету — не хухры-мухры. Десять лимонов зеленых я снял с олигарха за избавление его жены от смертельной болезни. Ну и моя заклятая подруга Анастасия Павловна три лимона зеленых мне подкинула. Именно заклятая — потому что после того, как она пыталась меня убить, я заклял ее со всей силой своей пролетарской ярости. Вбил ей в голову посыл о том, что меня не то что нельзя трогать — даже думать о том, чтобы причинить мне вред — есть очень болезненное и вредное для здоровья занятие. Вот она теперь только и думает о том, как бы мне не навредить. Ну…может и не думает, но точно не навредит. Гарантия! Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы (народный эпос). В общем — я никак не могу называться бедняком, и поездки на здоровенном прожорливом джипе мне по карману. И даже задумался — а нужен ли мне служебный ломучий уазик? Может — ну его к черту? А с другой стороны — если положен, так почему бы не взять? Просто из принципа! Чтоб другим не достался! Самохина у джипа не было, и по времени — он скорее всего обедает. Потому я оставил машину у ворот и пошел в дом, благо что двери здесь практически не запирались. Услышал голос Самохина где-то на втором этаже (видимо он разговаривал по телефону), и вдруг замер — настолько мне что-то не понравилось в этом самом голосе. — Вы даете гарантию, что она будет жива… Что?! Я должен получить гарантию! Слышите! Мне нужна гарантия! Разговор прервался, а я потихоньку вышел на улицу, чтобы не получилось так, что меня «застали на горяченьком». Скажет еще, что подслушивал…нехорошо получится. А тут что-то не то происходит… Я снова шагнул к двери дома, и тут мне навстречу выскочил Самохин — глаза по плошке, красный, губы подергиваются, а глаза…господи, да он плачет! Он плачет! И тут у меня все стало на свои места. Я ПОНЯЛ. — Привет, Владимирыч! — поприветствовал я фермера, ставшего за эти дни, что я жил в деревне, если и не другом, то хорошим приятелем — точно. И я уверен, что в ближайшем будущем мы бы стали с ним друзьями — если только такое понятие как дружба в наше время применимо к взрослым, видавшим виды людям. Дружба, это когда отдашь другу все, что у тебя есть, когда не задумываясь встанешь плечо к плечу с другом против целой толпы — это только в детстве. А взрослые…это лишь приятели. Большие или меньшие — но приятели. — Привет, Вася! — хрипло ответил Самохин обводя вокруг туманным, каким-то безумным взглядом — Вась, прости, сейчас не до тебя! Мне нужно уехать! — Стой! — схватил я Самохина за плечо, и в очередной раз удивился — насколько тот был могуч. Плечи как чугунные — даром что ему шестьдесят с лишним лет. Порвет как грелку! Самохин дернул плечом, и я чуть не отлетел в сторону. И это при моих 185 сантиметром роста и 80 килограммов веса! А он ниже меня на полголовы! Ну бык, ей-ей бык! — Владимирыч, да стой ты! Может я тебе помогу! — В чем? В чем ты поможешь? — лицо Самохина затвердело, скулы резко обозначились на лице, превратившемся в череп, обтянутый кожей. Только глаза жили — красные, влажные…отчаянные. — Настя? — выстрелил я наугад, и Самохин отшатнулся назад, будто я его ударил. И тут же спросил холодно, и едва ли не с ненавистью: — Откуда?! Откуда ты знаешь?! — Да успокойся ты! Разговор твой сейчас подслушал — случайно. Совсем случайно! Владимирыч, давай, рассказывай, я тебе помогу, чем могу! — затараторил я, боясь, что он сейчас меня отшвырнет и уйдет, уедет. И я тогда в самом деле ничем не смогу помочь. — Настю украли — выдохнул Самохин, оглядываясь по сторонам — Выкуп требуют. Пять лимонов. Сейчас поеду в банк, буду решать, как снять деньги. Деньги-то у меня есть, но…боюсь, что это не поможет. Не отпустят они ее. Вот чую — не отпустят! И тут же спохватился: — Я тебе ничего не говорил! Они вообще сказали, чтобы ментов не было, иначе убьют ее! — Они? Или он? Сколько их? Откуда знаете, что это они? Как вы должны перевести деньги? Или передать наличными? Пять миллионов рублей — это большой вес! Самохин внимательно посмотрел на меня, и я понял, ахнул: — Что?! Долларов?! Да ни хрена себе! Вы сейчас такую сумму даже не снимете! Банк не пропустит! Особенно наличными! Да и переводом — застопорят транзакцию! Вы же знаете, какая сейчас обстановка, террористы всякие по миру — передвижения крупных сумм отслеживают. — Я знаю. Мне придется сильно постараться. Потеряю часть денег, но… — Стой! — снова схватился я за руку Самохина — Подожди! Десять минут погоды не сделают! Пойдем, расскажешь мне, как и что. Клянусь — я имею возможность тебе помочь! Да идем же, черт подери! Ну что ты стоишь?! Самохин вздохнул, глянул на меня, повернулся, и пошел в дом. Я следом за ним. Поднялись на второй этаж, прошли в его кабинет, Самохин сел за письменный стол, я напротив. — Владимирыч, рассказывай — приказал я так жестко, как никогда не разговаривал с Самохиным. Я вообще его всегда называл на «вы», и только в последние дни по согласованию с ним стал «тыкать». Но он не заметил моей резкости, воспринял это как должное. Ему точно было не до политесов. — Дочка позвонила. Рыдает. Настя должна была вернуться из музыкальной школы, и не вернулась. А следом позвонили. Сказали, что Настя у них, и что пускай дед, то есть я, готовит деньги. Иначе…иначе мы получим Настю по частям. Самохин задохнулся, говоря это, голос его сразу сел. Он замолчал и с минуту собирался с силами, потом продолжил: — Позвонили мне, сказали, что я должен приготовил пять лямов до завтрашнего вечера. Если завтра денег не будет — Настю разрежут на куски и подбросят, чтобы я нашел. — Как должен передать деньги? — Оставить в машине. В моем джипе. Оставить ключи в замке зажигания и деньги. Они заберут джип с деньгами, и тогда выпустят Настю. Но только после того, как уедут. Если я обращусь в полицию, если они заметят слежку — начнут резать Настю. Вот, в общем-то, и все. — В полицию? ФСБ? У тебя же есть знакомые там! К деньгам маячок! — Они четко сказали — никакой полиции. И я чувствую — эти твари работают профессионально. Могут и маячок отследить. А тогда…я не знаю, что тогда. Я не могу рисковать внучкой! Я сидел, соображал, и думал, как мне все преподнести Самохину. Так, чтобы он поверил и не дергался. — Владимирыч, у тебя есть верные люди? Такие, которые не боятся запачкать руки, такие, кому ты веришь? Самохин посмотрел на меня удивленно, пожал плечами: — Ну…есть пара ребят. Бывшие афганцы. И рук они запачкать не боятся — они у них и так…запачканы по самое не хочу. Что предлагаешь? — Я предлагаю найти Настю — медленно и веско сказал я — И освободить ее. — Как?! Как, черт подери?! — зарычал, застонал Самохин — Ну что ты можешь, Вася! Мне и без тебя тошно, а ты…глупости какие-то говоришь! Ну что ты можешь, участковый! — Я много чего могу — жестко сказал я — Больше, чем ты думаешь. Я найду Настю, гарантирую. Еще сегодня до ночи ты будешь знать, где она находится, и…жива ли она. Но у меня есть одно условие. — Какое? — Самохин поднял на меня взгляд, недоверчивый, напряженный — Деньги? Тебе нужны деньги? — С ума сошел?! Какие деньги?! — скривился я — Условие только одно: все похитители должны умереть. И умереть от моей руки. Я их убью. Не ты, не кто-либо другой — я! Самохин посмотрел на меня, недоверчиво помотал головой, будто не веря в то, что сейчас услышал. И правда — то, что я сказал было…хмм…потрясающим! Вдвойне потрясающим! И он смотрел на меня так, будто увидел впервые. С этой секунды я из участкового Васи Каганова стал для него…непонятно кем. Это все равно как если бы сидела перед тобой добрая такая, пухленькая бабушка, и вдруг…она стала покрываться шерстью, у нее прорезались клыки, и вот — перед тобой сидит смертельно опасный волколак! И как теперь на это чудо реагировать? — Ну, так что, поверишь мне? Позволишь тебе помочь? — Да… — тяжело посмотрел на меня Самохин — Но если ты меня обманываешь, если ты просто треплешь языком и я просто потеряю время, и Настенька пострадает из-за этого…Вася, я тебя просто убью. Своими руками убью! Понял? — Понял! — кивнул я, и скомандовал — Хватит сидеть и нюни распускать! Сейчас едем ко мне домой! Я кое-что с собой беру, оставляю мою машину, и мы летим в Москву, туда, где живет Настя. Зачем — я тебе скажу на месте. Давай, поехали! Время дорого! Нам ведь еще тащиться до Москвы! Глава 2 Запершись предварительно изнутри (вдруг Самохин решит зайти в кухню?), я открыл тайную комнату (она же лаборатория, она же сокровищница), собрал в сумку спиртовку, колбы, нужные ингредиенты, тщательно обернув все кусочками ткани. Запер проход в лабораторию и пошел одеваться. Полицейскую форму аккуратно разложил на стуле, чтобы не помять, надел обычные джинсы и клетчатую рубашку «а-ля реднек». На ноги — кроссовки. Все, я готов. Самохин ждал в машине, не заглушив движок, так что в машине было хорошо, прохладно. Я аккуратно положил сумку на заднее сиденье — Самохин покосился, когда в ней что-то брякнуло (да ступка и пестик, что еще-то?), но ничего не сказал. Он как раз говорил по телефону. — Я выезжаю…да…да…Витьке позвони. Нет, думаю троих будет вполне достаточно. Да…нет…ничего из крупняка не надо. Да, хватит. Все! Не теряем время. Как буду подъезжать — позвоню. — Готов! — сообщил я, глядя через лобовое стекло на то, как автокран аккуратно сгружает пачки красного облицовочного кирпича — Можно ехать. Самохин покосился на меня, положил телефон между сиденьями и передвинул рукоять коробки передач в положение «Драйв». «Кукурузер» мягко двинулся вперед, чтобы рыкнуть, засопеть воздухозаборником и рвануться вперед с энергией атакующего льва. Через несколько секунд, поднимая дорожную пыль он выкатился на условно-асфальтированную дорогу, а с нее — на отвратительный грейдер, ведущий по направлению к районному центру. Уже оттуда начнется приличная дорога на Тверь, а от Твери — на Москву. Самохин не щадил машину — гнал, как на гонках «Париж-Дакар», не обращая внимание на кочки, на впечатанные в дорожное покрытие булыжники и рытвины, выбитые в распутицу большими грузовиками. — Игорь Владимирович, ты бы сбавил слегонца! — попросил я, оттянув и подергав ремень безопасности, прижавший меня к спинке сиденья — Если сейчас порвешь покрышку, это займет гораздо больше времени, чем если бы чуть-чуть снизил скорость и как следует выбирал дорогу. Я тебе клянусь — все будет хорошо. Успеем. Они ничего не сделают Насте до тех пор, пока ты не передашь им деньги. Потому что ты можешь потребовать разговора с внучкой и без разговора не отдашь. Так что не дергайся, все будет! — Колись — как будет? Что ты можешь сделать? — скосил глаза Самохин — Я хочу знать! — Если я тебе скажу, ты не поверишь и зарубишь всю идею — подумав, ответил я — Но скажу тебе только одно: я жизнью своей клянусь, что могу найти Настю. Единственное, что мне нужно — это ее волос. Ты можешь найти ее волос? — Хмм… — Самохин задумался, помотал головой — Могу, наверное…дома у нее! В кровати, или на расческе. Или на куртке. Могу! И? Что ты сделаешь? — Найдешь ее волос, я найду Настю. Вдаваться в подробности не буду. Ты или веришь, или не веришь. Но у тебя только один реальный путь освобождения внучки — поверить мне. Ты человек опытный, знающий, так что скажи: Настеньке десять лет, так? Она умненькая девочка, так?