Нежата призадумался и нахмурился. – Бегом! – заорал он, оборачиваясь. – Тащите его в пещеру, скорее! Но они не успели. Человеческое тело сделало последний вздох – и сразу начало меняться. Словно дым, оно теряло очертания и вытекало из заколдованных вериг. Тянулось, извивалось, удлинялось, наливалось багровым свечением, как угли в золе. Распахнулись огненные крылья, вспыхнули алчущие глаза, и над горой, разгоняя воронье, поднялся в воздух огненный змей. * * * Блуждающей молнией он описал круг над горой, а потом прянул вниз. Пронесся над острогом, едва коснувшись крылом островерхой крыши воеводских хором, и они вспыхнули как сухая береста. Ночь наполнилась такими же отчаянными воплями, как накануне – только кричали теперь хозяева крепости. – Это все ты устроил, – прошипел Нежата, выхватывая меч и направляя его на нойду. – Ты! – Ну, бей, – ответил тот устало. – Вместе отправимся к предкам. Все было кончено. Нежата своими руками совершил именно то, что должен был предотвратить. Велько умер, и огненный змей освободился. Змею не было никакого дела до людей – он упивался свой силой, его радовала пляска пламени на развалинах. «А будь сейчас лето, он пролился бы ливнем, – думал нойда. – Ливень, ураган, паводок, снежная буря – змееву сыну все равно. Змеиная кровь не подчиняется никакому порядку, она живет в бурлящей тьме мира… Понятно, что люди боялись его. А все, чего они боятся, они стараются уничтожить…» Нойда чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Направленный на него клинок Нежаты казался ему зыбким мороком. Испытания двух прошедших дней были не по человеческим силам. Он должен был уже несколько раз умереть, и только благодаря незримой поддержке Велько остался жив. А сейчас Велько исчез. Тот спасительный жар, который помог нойде выжить в реке и дойти до пещеры, стремительно утекал, как вода сквозь прорехи, а с ним уходили и остатки силы. Замерзшая одежда сковала тело ледяным саваном. «Сколько раз меня предостерегали не лезть в дела богов, – думал нойда, а вокруг сгущался белесый туман. – Или сам не знал, чем это кончается для смертных? Потеря разума, быстрая гибель, страшное посмертие…» Он не знал, ударил его мечом Нежата или нет – это уже не имело значения. Он лежал в сугробе, сам холодный как снег, и погружался в беспамятство. Звук, донесшийся из тумана, привлек его внимание. Вскоре раздалось отчетливое хлопанье крыльев, и рядом с ним опустился ворон. Что-то с ним было неладно, и когда нойда понял что, он улыбнулся. Перья были обгорелыми. Мертвый ворон, которого он похоронил в сугробе… – А, это ты, – прошептал он. – Рад встрече! Стало быть, ты и проводишь меня к предкам… Ворон посмотрел на него, и вдруг клюнул в руку так сильно, что нойда вскрикнул. А ворон, вспорхнув, улетел в тумане. Откуда-то донеслось призывное карканье. – Ну ладно, – кивнул нойда, встал и пошел за проводником. Путь его был не очень долгим. Вскоре саами ощутил прикосновение тепла, а потом и волна жара, как от хорошего костра, окутала его, согревая и наполняя новыми силами. Из тумана проступили ворота. Нойда узнал их – это были ворота словенской крепости. Они медленно тлели, потрескивая и роняя искры. «Какие странные врата в нижний мир», – подумал саами. Через несколько шагов его сомнения только усилились. Туман стал прозрачнее, сильно запахло гарью, и перед ним возникли развалины хором воеводы, от которых осталась лишь куча обгорелых бревен. Среди развалин лежал беспамятный Нежата, а вокруг него свернулся огненный змей. Он глядел на нойду знакомыми полыхающими глазами. «Не бойся меня, – раздался голос, рождавшийся будто прямо в голове нойды. – И за меня не бойся. Я не первый раз рождаюсь среди людей, и не первый раз они убивают меня. И не последний…» – Что ты сделал с Нежатой? «Ничего. Он же мой брат». – Но сам он так уже не считает! В ушах нойды зазвучал тихий смех. «Не думай о нем плохо! Брат считал огненного змея величайшим злом и был готов умереть ради его погибели. Однако Молниерукий, которому он теперь поклоняется, не враг моему отцу. Они тоже братья…» Огненный змей распахнул крылья. Нойда чувствовал, что совсем согрелся, что одежда его суха, и кровь, как живой огонь, бежит по жилам. Но что будет, когда Велько покинет его? «А знаешь, кто подсказал Нежате мысль засадить меня в ледяную пещеру? Помнишь синеглазую ведьму с Кукушкиного острова? Не поверишь – это она! Зря она это сделала… Еще тогда ведь поняла, что я ей не по зубам. Но очень хотелось подчинить себе Нежату, а я мешал…» – Неспящая?! «Черная Акка, Никийя, Мать Бурь – у нее много ложных имен. Я знаю, что ты давно ее ищешь». – Так и есть! Ты знаешь, где ее искать? «Нет – но знаю, кто тебе нужен. Ступай на море Ильмере, найди там семью Богши – новгородского кормщика. У него есть дочь Славуша. Она и есть твой путь…» – Спасибо, Вельхо, – выдохнул нойда. «Удачи и победы тебе!» Огненный змей взмахнул огненными крыльями, рассыпая искры, и взмыл в небо. Казалось, тот огромный костер, в который превратился острог, вдруг ожил и выпустил в небо язык пламени. И огненное дыхание понеслось вдаль над заснеженными лесами… Море древних Глава 1. Добрый помощник – Как его зовут-то? Богша только плечами пожал. – А бес его знает. Когда волхвы нам помогать отказались, я послал сыновей с дарами к вожанам. Их колдуны из тайной рощи то же сказали: «мы к вам не пойдем, и вы не приходите сюда боле! А вот к нам тут нойда забрел, его спросите». – Нойда? Это имя, или что? Кормщик вновь дернул плечом и ничего не ответил. – Не придут они, ишь, – с презрением повторил Валко, его младший брат. – Струсили! Им бы только бородами трясти, завывать по-звериному да священные березы пивом поливать, а как до дела… – А ты бы не струсил? Словом, парни мои к этому нойде на поклон пошли. – И что нойда? – Дары взял. Сказал, нынче сам будет. – Он из какого племени? – Говорят, из лопарей со Змеева моря. Валко сплюнул. – Не знаю где это, и знать не хочу! – Ну, видно, и там люди живут. – Это лопари-то люди?! Да они сырое мясо едят, кровью запивают… – Человечьей? – вытаращив глаза, из-за спины дядьки высунулся младший сынок. Богша замахнулся на него. – А ну кыш отсюда! Ступай к тетке и сиди там, чтоб я тебя не видел! Мальчишка убежал, вновь стало тихо. Родовичи молча глядели на давно скошенное поле, которое постепенно тонуло в наползавшем с реки тумане. Давно уже миновал Корочун, но холода все не приходили. Снег выпадал и снова таял. Вот что бывает, если обделить дарами Зимнего Велеса… Никто не сумел заметить тот миг, когда мир замедлился и застыл, будто реку враз сковало льдом. Окрестный лес заволокло туманом, укрыло сумраком, и он стал чуждым и враждебным, словно уставился на человеческое жилище, сглатывая голодную слюну. Откуда-то с мутного неба повеяло мертвенным холодом грядущей зимы. Потом вдруг взвился и опал вихрь – и прямо посреди поля возник, как из земли поднялся, чужеземный колдун. – Вот он! Идет! – понеслись над двором Богши заполошные крики. За спинами раздался визг, шум, топот. Потом все стихло – видно, младшие попрятались. Нойда покуда стоял на месте, оглядывался. Издалека было видно, как медленно поворачивается его голова, казавшаяся огромной в остроконечной шапке. Явился он с самой худшей стороны, северной, – откуда же еще? – со стороны курганов, где лежал пепел дедов. За ним украдкой следили десятки глаз. Хоть сами и пригласили, но жуть пробирает. Чего хорошего ждать от колдуна со Змеева моря? Обидишь его ненароком, он разгневается, глянет исподлобья – а ты и помрешь в корчах. Нойда, углядев в сумраке очертания изб, пошагал через скошенное поле к распахнутым воротам. Ступал он плавно и легко, несмотря на громоздкую ношу за спиной. Одет был не по людски – ну так на то и колдун – с ног до головы в коже невесть какого зверя. Дух морского обитателя с коротким, гладким и блестящим серым мехом, с которого пришелец ободрал себе шкуру, молчал – видно, кожу сняли как положено. Но старуха, мать кормщика, умевшая порой видеть незримое, побледнела от страха. За невысоким чужаком волоклась черная, невидимая простым глазом туча. – Зря его позвали! – прошептала она сыну. – Ты сам-то глянь – у него полная котомка нечисти! – Он эту нечисть напустит на нашего врага, – стараясь говорить уверенно, отозвался Богша. – Если мы его уговорим, – пробормотал Валко. Чужак подошел к воротам. Стали уже видны пестрые бусины, которыми была расшита его кожаная рубаха. Высокая ушастая шапка была надвинута низко на глаза, почти скрывая безбородое лицо. Зато на груди у шамана блестела подвеска из бронзы – хищная птица с человечьим ликом раскинула крылья. Таращится яркими, круглыми глазами, будто и впрямь смотрит! – Гляди, кто у него за плечом! – проскрипела старуха, хватая жесткими пальцами за руку Радушу, жену Богши. Та моргнула – и впрямь ей примерещился черный ворон. Мелькнул и исчез, но у Радуши чуть ноги не подогнулись. – В дом звать его не надо бы, – Радуша бросила умоляющий взгляд на большака. – Ведь скверна… Он уйдет, а нам тут жить…