Тут явился медведь и встал на дыбы, чтобы убить пленника. «Подними с земли ветку и брось в медведя!» – воскликнул юноша. «Разве можно навредить медведю какой-то веткой?» – печально спросила дева. «Или ты мне поверишь, или мы оба погибнем!» Тогда Никийя бросила ветку в медведя. Ветка в полете обернулась молнией, и поразила хозяина зверей насмерть. В тот же миг юноша сбросил цепи со своих рук. Это был Тиермес, бог грома. «Пойдем со мной, Лунная Дева, – сказал он, – пора тебе вернуться на небо, в дом северного сияния…» – Я понял! – воскликнул вдруг Велько. – Ты прав, и ваш бог грома дал деве хороший совет. Не жертв, а подвигов ждут боги от своих земных детей! Жертвы пусть жрецы приносят… Нойда не успел ничего ему ответить – вспугнутая громким возгласом птица, которая недавно шуршала где-то по соседству, взвилась в небо. Лишь увидев в темно-синем небе уносящийся вдаль крылатый силуэт, Велько понял, что никакая это была не птица. – Опять она! – воскликнул он. – Ты ее видел?! – О Луот, – пробормотал нойда. – Да это же тунья! – Кто? – Карелы их зовут крылатыми марами, саамы – тунами. Колдовской народ людей-птиц с дальних пределов Похъелы. Я никогда их не видел, только слышал о них. Странно, что тунья следила за нами – они избегают людей… – Я ее уже недавно видел, – сказал Велько. – Ночью, на нашей первой стоянке. – И что она, напала на тебя? – Вовсе нет. Я говорил с ней и подарил ей обручье. Нойда поглядел на Велько каким-то совсем другим взглядом. – И она взяла? Гм-м… Неподалеку от костра послышался стон. Собеседники одновременно обернулись. Нежата, о котором они совсем забыли, метался и стонал во сне. – Разбуди его! – резко сказал нойда. – Скорее! Не нужны ему такие сны… Велько шагнул было к костру, но его брат уже сам очнулся. Приподнявшись на локте, он запустил пальцы в волосы, глядя перед собой ошалевшими глазами. – Как ты, братишка? – склонился над ним Велько. – Что-то приснилось? – Да-да, – пробормотал Нежата, все еще не отойдя от сна. – Приснилось… Он поднял взгляд на брата, словно пытаясь что-то осмыслить, и вдруг кровь отхлынула от его лица. – Да что с тобой такое? – Ничего… – отмахнулся Нежата, глядя на брата чуть ли не с ужасом. – Чепуха примерещилась… Он встал, отошел к берегу и принялся умываться. – Больше не усну, наверно… – Ну, раз проснулся, так и сторожи, а я пожалуй лягу спать, – отозвался Велько. – Ну и ночка… Велько устроился на ночлег и вскоре уснул. Нойда же спать не пошел, расположился под молодой елкой неподалеку от костра, украдкой следя за Нежатой. А у того из головы не шел сон. Явилась ему ведьма с Кукушкиного острова, и глядя ему прямо в лицо своим полыхающим синим взглядом, в котором безвозвратно тонули и разум, и воля, проворковала: «У бога может быть только один сын…» Глава 6. Бой на рассвете – Мы все делали неправильно! Братья стояли на мысу. Со всех сторон их окружал тихий предутренний туман, пронизанный первыми розоватыми лучами солнца. Близнецы оба были снаряжены как для битвы. У одного в руке меч, у другого – секира. – Песня нойды подсказала мне это, – делился своими догадками Велько. – Волхвы сбили с толку с и нас, и матушку. Но они мыслили как смертные, да и мы тоже. Люди подкупают нежить дарами, чародеи стараются подчинить ее себе, да не всегда выходит… – К чему ты ведешь? – спросил Нежата. – К тому, что карелы хотели подсунуть нас этому Хауги как жертву? Я это подозревал, достаточно было посмотреть на лицемерную рожу Кевита. Думаешь, зачем они ходили к ведьме? Спрашивали, какую плату надо отдать Хауги, чтобы он уплыл из их краев… – Это тебе тоже ведьма рассказала? – хмыкнул Велько. – Впрочем, похоже на правду. – Я вот думаю, а может надо прихватить Кевита с собой? Наверняка для чудища он был бы повкуснее, чем пряник… – Нет, так это не делается. Жертва случайной не бывает. Должно быть знамение… знак… – Кстати, по пути сюда мы нашли на острове похъельца! Ну чем не знак? Велько хмыкнул. – Отдать чудищу нашего колдуна? Тут ты малость опоздал. – Думаешь, я не смогу связать его и кинуть в воду, если пожелаю? – Думаю, уже нет… – Что же мне помешает? – Он и помешает. Да и я буду против. – Но почему? – воскликнул Нежата. – Что ты с ним возишься? Смотри, лопарь ни имени, ни прозвания своего нам не сказал. Почему он ушел из своих земель, зачем приплыл сюда с Арнгримом, как оказался связанный на острове? Он молчит… – Конечно, молчит. С чего бы ему нам доверять? Однако он вытащил нас из беды в ильменях, и отплатить ему злом было бы подло… и опасно. Оставь пустые мысли, брат. И послушай меня. Повторяю – мы мыслили как люди, думающие, как бы заслужить милость божества. Но право зваться сыном бога не покупается жертвой. Оно добывается в бою. – А, вот ты о чем, – протянул Нежата, начиная улыбаться. – Ну, мне это нравится! – Да. Вспомни нурманское сказание о драконе и герое, его сыне. Лишь тогда, когда сын победил его в бою, дракон признал его равным себе. Думаю, нам надо вызвать Хауги на поединок. – Нам? – нахмурился Нежата. – Мне! Я ведь родился первым, не забывай! – Да, да. Я помню, что ты старший. Сразись с Хауги – и если он в самом деле наш отец-ящер, он нас признает. – Что ж, – Нежата поудобнее перехватил рукоять меча. – Тогда не будем терять время… * * * Нойда сидел на замшелой скале, поднимавшейся над розоватым туманом, словно остров. В руках он держал сломанный бубен – обечайку с обрывками кожи. Нойда медленно поворачивал его, раздумывая, как вернуть помощнику голос и силу. На душе у него было муторно. Всякий раз, как его взгляд падал на изодранного «оленя», похъельцу приходилось подавлять закипающую ярость. А пустой гнев на Арнгрима и недостойное злорадство относительно постигшей нурманов участи только мешали здраво мыслить. И ухудшали без того непростое положение, в которое он угодил вместе с этими бестолковыми словенскими парнями… «Проклятый Арнгрим, да сгниют его кости! Что же он наделал! Я словно ослеп и остался без рук!» До последнего мига нойда не ждал от него зла. Даже когда ему уже заломили руки, он все еще надеялся переубедить Арнгрима. Теперь-то он понимал – зря надеялся. Нечто исподволь захватило разум морского ярла и заманило в Черный островняк. А после того гадания, видно, произошло что-то еще. Когда ночью Арнгрим, словно берсерк, изрубил бубен, нойда был почти уверен, что пришел его последний час. Но все же ярл ограничился тем, что велел привязать шамана к дереву. «Мы заберем тебя на обратном пути!» Когда нойда услышал эти слова от Нежаты, его мороз пробрал. Ведь то же самое сказал ему Арнгрим всего днем раньше… «Сам хорош! Мог бы заметить и раньше, что с ним происходит…» Нойде было стыдно вспоминать, как он попался. Но он считал Везунчика другом. Тот был ему обязан больше чем жизнью, и они оба это знали. В своем уме Арнгрим никогда бы так не поступил с ним – а значит, и злиться на него не стоит. «Злись на себя. А Везунчику помоги – если ему еще чем-то можно помочь…» Прежде туго натянутая кожа бубна, покрытая тайными знаками трех миров, повисла по краям обода жалкими ошметками. Надо будет обтягивать новой кожей, наносить новый рисунок. В сущности, давно нужно было это сделать. Бубен принадлежал давно погибшему учителю нойды. Обычно всякий шаман мастерил бубен сам. Но тогда… Нойда опять вспомнил ужасный день, который и без того всплывал в его памяти чересчур часто. В миг великой беды ему пришлось взять бубен прямо из могилы учителя и безмерным усилием подчинить себе чужих духов. «Видно, пришло время отпустить тебя, – он посмотрел на бубен. – Отпустить к учителю, завести свой. Но как же это не вовремя! Сейчас нужно отправиться наверх, но я не могу это сделать без летучей лодки…» Откуда-то из розовеющего марева послышался далекий, слабый вой. Нойда поднял голову, прислушиваясь. Вой повторился и умолк, сменившись слабым повизгиванием. Собака? Нойда вспомнил вой в ильменях. Поколебавшись, он встал и засвистел, подзывая ее. Повизгивание смолкло. Нойда терпеливо ждал. Вскоре в тумане над озером появилась тень. Большими скачками она приближалась к берегу. Похъелец положил руку на рукоять ножа. Его повседневный костяной нож Арнгрим переломил надвое, наступив на него. Однако железный нож уцелел, затерявшись в черничнике, а он-то и был сейчас нужен – на случай, если что-то пойдет неладно. Нет ничего лучше железа против нежити. Тень приближался. Светлые глаза нойды широко раскрылись от удивления: это был призрак белой лайки.