Нет. Это его находка, его собственность. Он сжал руку в кулак. Кто-то вскрикнул. Кристофер обернулся – никого. Он посмотрел вокруг. Вдалеке Джинджер копался в куче гальки. На набережной никого не было. Лодок тоже было не видно. Странно… «Слышать издалека летящие самолёты – это одно. Но сейчас я слышу людей, которых невозможно увидеть». Вдруг Кристофер понял, что ему срочно нужно домой. – Ладно, я пошёл! – крикнул он. Джинджер рассеянно помахал в ответ из середины лужи и крикнул: – Пока! Джинджер чувствовал себя счастливым, часами прочёсывая берега реки и копаясь в мусоре. Кристофер вскарабкался обратно на набережную и побрёл вверх по холму к дому. Город во время бомбёжек казался покинутым жителями: все спускались под землю в бомбоубежища, а воздух разрывался от грохота. В такие минуты мальчик ощущал себя словно наедине с Лондоном: с тихими переулками и высокими зданиями складов, мягким журчанием реки и далёкими залпами орудий. Мальчик то и дело останавливался, чтобы ещё раз взглянуть на кольцо и вытереть его о штанину. Дойдя до дома, он на несколько минут остановился у входа. Они жили в славном крохотном коттеджике, слегка покосившемся и с облупившейся на косяках краской. Кристофер и его мама здесь родились и выросли, и им обоим нравился и этот дом, и облупившаяся краска, и каждая крохотная трещинка. Входная дверь вела прямо в гостиную – зато не надо много ходить, не то что в огромном шикарном доме, как не раз говорила мама. На втором этаже была спальня Кристофера, окно которой выходило на реку. Лучший вид в Лондоне – по маминым же словам. Но сейчас мамы нет дома – она придёт только после отбоя воздушной тревоги. Она на дежурстве в отряде противовоздушной обороны, поэтому Кристофера дома ждут лишь затемнённые окна, холодный линолеумный пол и пустой холодильник. «Сейчас всё время так. Дом без мамы словно чужой. И без папы». Думая об этом, Кристофер прошёл мимо дома, вдоль стены фабрики, и, остановившись на углу, поднял голову к находящемуся на крыше дозорному посту. Наверняка мама и её приятель Альберт скучают там и будут рады поболтать и сыграть пару партий в карты. – Эй, там, наверху! – громко крикнул он. Над водосточным жёлобом появилась голова Альберта в пожарной каске. – Здравствуйте, молодой человек, – сказал он. – Твоя мама ушла в обход, но ты можешь подняться к нам и составить мне компанию до её возращения. – Тогда ставьте чайник! – крикнул в ответ Кристофер и начал взбираться по лестнице навстречу радостному голосу Альберта: – Слушаюсь, командир! Альберт любил пить чай. К тому времени как Кристофер перебрался через лежащие на краю крыши мешки с песком, чайник свистел так же весело, как сам Альберт. – Ну как дела, приятель? – Нормально. – Садись, – пригласил Альберт. – Не шибко удобно, но зато дома. Кристофер улыбнулся. Мама и Альберт проводили здесь столько времени, в любую погоду, днём и ночью, что этот наблюдательный пункт уже стал для них вторым домом. Он был со всех сторон обнесён мешками с песком, а в стену напротив Альберт вбил длинные гвозди, на которые они вешали пальто, шляпы, бинокль, противогазы, зонтики и даже старую винтовку – на случай, если немецкий парашютист десантируется прямо на них. Альберт любил чувствовать себя готовым к любым неожиданностям. Он налил в чайник кипяток и заглянул внутрь: – Надеюсь, получилось достаточно крепко. – У тебя самый крепкий чай во всём городе, – заверил его Кристофер. – Даже не сомневайся. Альберт сделал чайником несколько лёгких круговых движений, чтобы убедиться, что чай хорошо заваривается, и разлил его в три помятые эмалированные кружки. – Пей, дружище, – сказал он, передавая одну из них Кристоферу. – Железный хребет будет. Кристофер вновь улыбнулся: – Почему люди так говорят? Мне такой не нужен. – Так говорили ребята на прошлой войне, – пояснил Альберт. – Это значит, что ты станешь очень сильным и выносливым. – И чай на это влияет? – Ну, хуже точно не будет, – подмигнул Альберт. С лестницы позади них послышались шаги, и Кристофер с радостью увидел, как его мама в мешковатом синем мужском комбинезоне перелезла через уступ и прошла между мешками с песком. Её тёмные вьющиеся волосы были убраны под каску. До войны она бы ни за что не согласилась надеть брюки. «А теперь только посмотрите – кто бы мог подумать!» И всё-таки она по-прежнему красила губы такой же ярко-красной помадой, как у знаменитой киноактрисы Оливии де Хэвилленд. Папе очень нравилась эта мамина алая помада. – Не ожидала встретить тебя здесь, дорогой, – сказала мама, крепко обнимая Кристофера. – Приятный сюрприз. – Ты что, услышала, что чайник свистит? – улыбнулся Альберт. – Сынок, а почему ты не в бомбоубежище с классом? – спросила мама с напускной строгостью, хотя на самом деле, если налёт был не прямо над головой, предпочитала быть рядом с сыном. – Решил, что мне лучше быть тут и присмотреть за вами обоими, – поддразнил её Кристофер. – Мы не можем допустить, чтобы наши дозорные расслаблялись во время налётов. – Вот хитрец! – Мама вышла на наблюдательный пост и посмотрела на город. – Думаю, в данный момент мы в относительной безопасности. Не видели, были тут бомбы? Альберт и Кристофер отрицательно покачали головами. – Похоже, опять всё на доки ушло. – Бедняги, – вздохнул Альберт. – Можно подумать, прежнего было мало. И они поцокали языками, как в эти дни делали все в подобных случаях. – Это ужасно, – кивнула мама. Несколько мгновений они молчали. Мама смотрела на крышу напротив. Каждая бомба, сброшенная где-то в другом районе, означала, что у неё у самой стало одним поводом для беспокойства меньше, но мысли о тех, кто стал жертвой бомбёжки, угнетали. Кристофер молча снял кольцо с пальца и протянул его Альберту: – Смотрите, что я нашёл. – Не говори мне, что вы снова где-то лазали, – вмешалась мама. – В поисках неразорвавшихся бомб и всякой ерунды. – Оно валялось в грязи у реки, – пояснил Кристофер. – Я подумал, может, оно от викингов осталось или что-нибудь в этом роде. Альберт пощёлкал языком: – Лучше отнеси это в музей, сынок. Может, оно целое состояние стоит. Глядишь, разбогатеете. – Правда? – Вряд ли – с нашим-то везением, – хмыкнула мама. – Ну-ка, дай сюда, я взгляну. Что вы понимаете в ювелирных изделиях! – Она надела кольцо на палец поверх своего золотого обручального. – Довольно безобразное старьё, верно? Если бы мне кто-то подарил такое, делая предложение руки и сердца, я бы его на смех подняла. Кристофер почувствовал, как его тело напряглось, а в горле вдруг встал липкий горячий ком: – Ты же уже замужем! Но мама лишь рассмеялась: – Да-да, и у меня есть куда более милое кольцо, которое это подтверждает. – Она осторожно сняла необычное кольцо и вернула его сыну. – Может, Берт и прав. Может, оно и впрямь чего-то стоит. Может, ваша учительница что-то подскажет? А может, такой умный мальчик, как ты, знает, в какой книжке посмотреть? Зазвонил телефон, и все вздрогнули от неожиданности. – Забавно, – сказала мама. – Мы спокойно переносим вой сирен и падающие с неба бомбы, а неожиданный звонок телефона нас доводит чуть ли не до сердечного приступа. Альберт снял тяжёлую трубку и прислушался. – Отбой тревоги, – сказал он, прикрыв трубку рукой. Он продолжал слушать приказы из Центра управления, а Кристофер наклонился к сирене и переключил её в положение «Отбой воздушной тревоги». – Ты в этом уже настоящий специалист, – похвалила мама. – Скоро мы с Бертом по твоей милости останемся без работы. – Замечательно, – сказал Альберт, вешая трубку. – Достаточно замечательно, чтобы меня взяли на службу? – оживился Кристофер.