И тут до меня дошло. Да так, что я даже задохнулась. – Разумеется, от тех, кто наделен определенными способностями? Да?! Ген Геныч на секунду опустил веки. Не кивнул. Не подал какого-то более внятного знака. Но… – Разумеется, в брак – законный и благословленный церковью, они вступали по любви. – Разумеется, – процедила я. Руки сами собой сжались в кулаки. Ногти впились в ладони. А я еще возмущалась – зачем мне маникюр?! Да затем, чтобы взять себя в руки. Боль в ладонях подействовала отрезвляюще. Картина стала ясна до омерзения. Ген Геныч фактически проинформировал меня, что я – в подходящем возрасте для деторождения. Ну да. Про Печати Вампира ИПФ не знает. И про то, что в таком возрасте мне навсегда и оставаться (если никто не пришибет) – тоже. А так… рожать можно до сорока лет. Хорошо. Если не жалеть женщину – до сорока пяти. И намекнул – по своей ли воле? – что меня уже рассматривают в этом качестве. А если рассматривают, то и планы строят. А если строят, то могут и претворить их в жизнь. Ой, мама! Я подергала себя за прядь волос. – Геннадий Геннадьевич, я благодарна вам за ваше любезное предложение. – Но ответите отказом? Серые глаза были грустными. Я решительно кивнула. – Вы же сами все понимаете. Но я благодарна вам. Я действительно была благодарна. Предупрежден – значит вооружен. А раз я вооружена… А что тогда? Я еще не знала. Но это я потом обдумаю. – В качестве благодарности – сходите с Геной куда-нибудь в кафе, – просто и серьезно сказал Крокодил-старший. Хотя нет. Не надо над ним смеяться. Геннадий Геннадьевич. Надо же. Самые страшненькие из набора местных экстрасенсов. И самые слабенькие. А люди вроде как неплохие. Особенно когда он перестал сюсюкать и стал говорить вполне серьезно. И я на миг подумала, а не маска ли все эти его рассказы про крокодилов? Может быть и так, что он намного умнее и серьезнее. Может. И если я схожу в кафе, то ничего не потеряю. Но… – Геннадий Геннадьевич, я с удовольствием схожу в кафе. С вами. Или – с вами и с вашим сыном. Серые глаза были спокойными и серьезными. – Тогда я рад буду пригласить вас в кафе как-нибудь на выходных? – Как только я сдам экзамен по политологии. Это надо будет отметить, – улыбнулась я. Ага. А заодно уедет Альфонсо да Силва. И хотя бы можно будет спокойно дышать. – Юля, я оставлю вам свой телефон. А вы позвоните, как освободитесь. Договорились? – Договорились. Геннадий Геннадьевич протянул мне простенькую белую визитку. «д. п.н. Крокодилёнок Г. Г.» И телефон. – Доктор каких наук? – уточнила я. – Педагогических. – Понятно. Очень приятно. Я упрятала визитку в карман. – И мне тоже. Я буду ждать вашего звонка. Мы поулыбались друг другу. Недолго. Потому что от ангара спешил к нам Рокин. – Юля? – Да? – отозвалась я, понимая, что прекрасное «домой» отодвигается в «прекрасное далёко». – Святой отец хотел с вами поговорить… Говорить не хотелось. А отвертеться не получалось. Слишком много всего произошло, чтобы оставить народ без объяснений. – Он придет – или мне к нему пойти? Только я честно предупреждаю – я вам все место преступления могу заблевать. Извините, не привыкла я к такому. В первые минуты было еще так-сяк, а сейчас откат пошел. Рокин оглянулся на оставленный нами ангар – и покачал головой. – Ладно. Я позову его сюда. Так лучше будет? – Будет, – согласилась я. И Рокин направился обратно, к трупу. Крокодилёнки отошли в сторону и о чем-то говорили. А мне решительно не хотелось в ангар. Опять идти туда, где меня едва не схватили эти кляксы?! Брррррррррр…. – Холодно? – Противно. И мысли противные крутятся. – Из-за этих двоих? – Шарль сверкнул очками в сторону Крокодилёнков. – Они сказали мне сейчас неожиданные и не слишком приятные вещи. Надо это обдумать. И встретиться с ними еще раз. – Юля, ты уверена, что это – хорошая идея? ИПФовцам доверять нельзя. – А кому можно? ИПФ нельзя? Вампирам? Оборотням? Кому?! Черт! Пока Шарль раздумывал над сложным вопросом, из ангара вышел падре Мигель – и направился к нам. Такой же бодренький, здоровенький и в развевающейся на ветру рясе. – Юля, добрый день! Я рад вас видеть! – Несмотря на повод? Девчонку убили, – огрызнулась я. – И убили весьма жестоко. – Разумеется, я скорблю. И буду молиться за ее несчастную душу. – Ваша скорбь у вас на лице написана. – Она будет написана. Когда мы поймаем эту нечисть. И надеюсь, с вашей непосредственной помощью. Мне Рокин сказал, что вы не хотите возвращаться туда. Что-то не так? – Да всё, – я фыркнула. – Я биолог, а не мясник. А Наташка – моя однокурсница. Бедные ее родители. Что вы им скажете? – Что она попала под машину. Правду им сказать не получится. – Почему? – А какую правду, Юля? Я задумалась. – Не знаю. Можно озвучить про маньяка… – И взбудоражить весь город? Не по делу, а просто так… – А почему просто так? – А как еще? Вы ведь тоже ЭТО почувствовали там, внутри? – Почувствовала, – мрачно созналась я. – Поделитесь впечатлениями?