– Спальня – там. Устраивайся, я пошла переодеваться. И только в ванной до меня дошло. Кто тут тормоз? Я – стоп-кран! Спать-то нам придется в одной постели. Я восприняла это совершенно нормально. Я-то точно знаю, что это – по-дружески. А Шарль? Дура. Это я могу спокойно спать рядом с мужчиной. После Даниэля мне никто (точно никто? Я сказала – НИКТО!!!) не нужен. Вон, когда мы мой день рождения отмечали, вообще все нахрюкались так, что я себя с утра нашла между Надей, Валентином и Константином. Вампиры успели выместись до рассвета, но по-моему, они тоже были пьянущие в хлам. И что? Все равно все было по-детски невинно! Максимум – ребята с девчатами потискались в кустиках. И рядом с Шарлем я могу спать абсолютно по-братски. А теперь надо объяснить это Шарлю. Нарыв прорвался раньше, чем я думала. Когда я вошла в спальню, я обнаружила Шарля, стоящего на коленях на кровати… эээ, в голом виде и почти в полной боевой готовности. Пришлось срочно отвернуться. – Оденься, пожалуйста. – Зачем? – в голосе оборотня звучало удивление. – Или ты любишь в одетом виде? Раздевать? Я стиснула кулаки. – Я вообще никак не люблю. Оденься. Я не могу разговаривать с голым мужчиной. – А покупать его, как вещь?! Любишь?! Да?! – вдруг прорвало Шарля. – Ты меня получила в полную свою собственность! Теперь можешь делать, что пожелаешь! Мне это достаточно понятно объяснили… Хозяйка! Последнее слово он вообще выплюнул, как пощечину. – Ты – оделся? – резко спросила я. Зашуршала ткань. – Да. – Тогда слушай! – я резко развернулась к нему. – Я тебе – НЕ ХОЗЯЙКА. НЕ госпожа. И ты мне НЕ собственность. Мне стало просто тебя жалко! И все! Честно сознаюсь – я бы побоялась связываться с Альфонсо просто так. Ради тебя я не стала бы ломать копья. Но он напал первым – и я решила сделать доброе дело – дать ему по ушам и одновременно забрать тебя. И ни на что я не претендую. Отъешься, отоспишься – и подыщем тебе какую-нибудь работу. Мечислав и подыщет. Я ему скажу. Сюда я тебя привезла, только чтобы не ломать игру. Типа я тебя получила для личного пользования – вот и пользуюсь. Да и Альфонсо здесь до тебя не доберется. И другие вампиры. Вряд ли ты мечтаешь их видеть – сейчас. А спим мы вместе только потому, что у меня даже надувного матраса в доме – нет. Нет – и все тут. И обыкновенного – тоже. Или тебя выселить на коврик перед порогом?! Если ты собираешься ко мне приставать, я так и сделаю. Только скажи. Шарль глядел на меня огромными, почти квадратными глазами невероятного, красновато-лилового цвета, цвета грозового закатного неба. – Ты не лжешь… Так ты – не… – Я – не. Если чуешь, что я говорю правду – сам должен это понимать. Я просто освободила тебя от Альфонсо, не желая для себя никакой выгоды. Вообще никакой. И ты – свободен в своей судьбе. Несколько секунд, пока полудракон переваривал мои слова, в комнате царила тишина. А потом, словно из него выдернули невидимый стержень, Шарль разрыдался. Странное зрелище представлял собой здоровенный мужчина шириной в две меня, стоящий на коленях посреди типично женской кровати с цветными подушечками – и рыдающий в три ручья. Он даже не закрывал лицо ладонями. Пальцы вцепились в покрывало, проделывая в нем дыры, волосы упали, закрывая лицо, плечи тряслись, из горла рвались какие-то хриплые звуки… Я вздохнула. Ну как есть – истерика. Ладно. Зато дядя Кондратий в гости не явится. Пусть поплачет. Это тоже полезно. Я села рядом на край кровати, протянула руку и коснулась плеча Шарля. Несмело погладила его по волосам. – Ну что, что ты… все хорошо, я рядом, ты среди друзей… Никто тебя больше не обидит, не тронет… Альфонсо ушел из твоей жизни, как кошмарный сон… Когда разговариваешь с больным животным, важны не слова, а тон. Мой тон оказался – подходящим. Шарль сгреб меня в охапку, как плюшевого мишку, уткнулся лицом мне в плечо – в веселенькую голубую пижамку с жирафами – и разревелся еще сильнее. Я его не останавливала. Просто говорила какие-то утешительные глупости, что все закончилось, все в порядке. Все будет теперь хорошо, он же не сломался, он выдержал, и Альфонсо ушел, его больше нету, и больше не будет, а если попробует вылезти, мы его просто убьем, а если и не убьем, то так отпинаем, чтобы он никогда в своей загробной жизни даже и не… И гладила его по волосам единственной свободной рукой. Шарль стискивал меня, крепко-крепко – и рыдал. А я говорила что-то, успокаивала его, заверяла, что Альфонсо никогда больше не будет в его жизни… и вдруг вспомнила свои ощущения, когда я и Альфонсо… когда из меня выглянул Зверь. Господи, ЗА ЧТО?! Я ведь помнила всё. До последнего мгновения. Помнила вкус и запах страха Альфонсо. Помнила ощущение его ужаса на самом кончике языка. Помнила восхитительную податливость его ауры под моими когтями – и как мне нравилось играть с ними… Помнила все ощущения Зверя. Моего Зверя. Зверя – с человеческими – моими, черт возьми, глазами! И это было самым страшным! Он наслаждался. Наслаждался каждой секундой своей власти. Каждым мигом. Каждой капелькой страха вокруг себя. Каждой… Ему нравилось, как дрожат и бледнеют оборотни. Как замирают, словно в присутствии (а почему – словно?! Так оно и есть!) крупного хищника, вампиры! Как напрягается под когтями жертва. И Зверю понравилось бы все, что он мог проделать с Альфонсо. А мог он многое. Я не шутила насчет крыс и червей. Ни минуты не шутила. ОН мог бы это проделать. Я могла бы это проделать. Страшно было смотреть правде в глаза, но… Этот Зверь – часть меня. Страшная, мерзкая, безумная часть меня! Часть, которую можно ненавидеть, давить, прятать, бояться… но вот только вытравить ее не получится! Неужели я действительно такая? Страх, безумие, паника, зло, боль и кровь… Зверь мечтает сеять все это. И я боюсь. Боюсь, потому что понимаю – он может. Говорят – бодливой корове Бог рог не дал! Я бы с удовольствием обменяла все мои рога на дополнительное вымя! Ей-ей! Но… Этот зверь – часть меня. Он всегда пребудет со мной. Жива я – жив и он. А страшнее всего то, что он – свободен в моей душе. Он в любой момент может вырваться наружу. И что будет тогда?! ЧТО?! Боги и герои, ну почему я?! Я ведь никогда не хотела такого! Даниэль, Даниэль, любовь моя, неужели ты мог видеть это чудовище – и не отворачивался? Не думал, как его использовать в своих целях? Как посадить на поводок? Как приручить? Натравить на врага? Ни разу не задумался?! Но я и так знаю ответ. Ты – видел. И любил. Может. Своей любовью, любовью художника, но ты любил во мне даже это чудовище. А я ненавижу его в себе! Я не хочу быть страшной! Злой! Жестокой! Не хочу мучить людей – и наслаждаться их ужасом и болью! А ведь может случиться и так. Если что-нибудь убьет в моей душе человека – зверь вырвется наружу. И остановить его можно будет только разрывной пулей! Не меньше. Когда-то я читала рассказ. Там один герой мог превращаться в дракона. А его страна стонала под игом тирана. Герой так и сделал. Превратился. Убил тирана и стал править сам. И превращался еще несколько раз потом. Но была оговорка. Он может превращаться, насколько у него хватит сил. А потом – станет чудовищем. Он это знал. Страна прославляла героя. А потом его попытался убить один человек. – Почему ты хочешь моей смерти? – спросил император. – Потому что ты можешь стать чудовищем, – ответил убийца. – И тогда наступит смерть для всех. Тогда император достал клинок, которым можно было убить дракона, – и отдал убийце. – Почему ты даешь мне этот меч? – спросил убийца. – Потому что ты сможешь убить чудовище. И если я им стану – ты окажешь мне эту милость, – ответил император. Они прожили долго. И император правил счастливо. А убийца всегда стоял слева от его трона. И волшебный меч был при нем. Но где взять такой меч для меня? И где взять человека, который убьет меня, если Зверь в моей душе окончательно победит человека? Я тихо плакала. И Шарль плакал. Слезы текли по нашим лицам, смешиваясь, и я не могла сказать – от чьих слез солоны мои губы. Мои? Его?