Альфонсо шарахнулся, как лошадь, вырываясь из моих рук. Я, осознав, что, кто и где, разжала пальцы и отступила на шаг. – Извините. Увлеклась. Почему-то мне никто не поверил. – Постарайтесь быть более сдержанной в своих увлечениях, – процедил Альфонсо. Я скорчила трагическую рожицу. Типа, все понимаю, страдаю, извиняюсь, раскаиваюсь, как могу и как умею… – Извините. Эта тема очень волнует меня последнее время. Альфонсо явно не поверил в мое раскаяние, но и ругаться раньше времени не стал. – Я все понимаю. Вы еще слишком молоды… – Это проходит. Со временем. Меня предпочли царственно не услышать. – Вы еще повзрослеете и поумнеете. И все же, Мечислав, в твоем фамилиаре есть нечто… жизнеутверждающее. Этакая милая деревенская непосредственность. Чтоб ты сдох, паразит! – Все мы вышли из народа, как козел из огорода, – прошипела я себе под нос. Меня опять не услышали. Глухота? Ничего. У нас все лечится. Ведерной клизмой с жидкой ртутью! – Прошу вас вступить под кровлю моего скромного дома, – выразился Мечислав. Я закатила глаза. Но комментировать не стала. Взяла своего вампира под руку – и улыбнулась. – Господа, прошу вас… И тихо, сквозь зубы: «Провалиться куда поглубже и не выползать оттуда». Но это уже никто не услышал, кроме Мечислава. – Одну минуту, еще не все вышли, – поднял руку Альфонсо. И уже зло, повелительно, в сторону машины: – Ты заставляешь меня сердиться, раб! Упс? Из машины вылез… почти выпал мужчина. Я вдохнула – и забыла выдохнуть. Боже мой! Я помню, в каком состоянии нашла Даниэля. Я помню, что сделали с Вадимом. С Борисом. С Мечиславом. И думала, что представляю, до чего одно человеческое существо может довести другое. Угу. А индюк думал, что плавать умеет. А потом вода в кастрюле закипела. Что-то горячее и жесткое стиснуло горло. – Юля! – донесся голос откуда-то издалека. Я не слышала. Изнутри поднималась горячая и жаркая волна гнева. И я с радостью давала ей дорогу. Сейчас я понимала – что такое бешеная ярость. Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю… Есть. Только вот автор не знал, что человек иногда может стать этой бездной. А то, что двинулось сейчас к краю меня, оно мечтало… выплеснуться. И видит бог – накрыло бы всех. Спас нас Мечислав. Почуяв мое состояние, он крепко схватил меня за руки, прижал к себе что было сил – и закрыл рот поцелуем, который выбил из меня остатки дыхания. Голова закружилась. Поцелуй был жестким, даже скорее жестоким. Острые вампирские клыки до крови царапнули мне нижнюю губу, на языке появился привкус крови… Воздуха не хватало, я задыхалась, но стиснувшие меня руки не давали даже дернуть головой… Зеленые глаза смотрели серьезно и испытующе. Я могу соображать? Да? Нет? Красный туман, застилавший глаза, чуть рассеялся. И Мечислав осторожно отпустил меня. – Ты в порядке, малышка? – Нет, – прошипела я. – Но все равно не дождетесь! – Чего? – не понял вампир. – Всего! – отрезала я. И рискнула повернуть голову обратно, к Альфонсо да Силва. Фашист… тварь. Большой боцманский загиб, прямо-таки рвущийся с моих губ, не передавал и сотой доли моей злости, ненависти и отвращения. * * * Мечислав слегка нервничал. А если уж быть честным перед самим собой – вовсе не слегка. Что может отколоть Альфонсо да Силва – он прекрасно представлял уже лет четыреста как. А вот что может в ответ на его выходки выдать Юля? Все что угодно. Вот в этом он ни капельки не сомневался. Как и в том, что его фамилиар – невероятно сильна, но не умеет себя контролировать в достаточной мере. Слишком хорошо он помнил, что случилось с Рамиресом. Если что – перья полетят и от Альфонсо, и от всех его защитников. Хоть танковую колонну здесь поставь. Нет, Юля – не легендарный маг прошлого, не Мерлин и не Моргана. Но растет она хорошими темпами. Совершенствуется. И уже сейчас воздействует на людей и вампиров какими-то совершенно чуждыми ему методами. Хоть он и пытался разобраться – ничего не получалось. А как защищаться от того, что не понимаешь? Даже осознать как следует не можешь? Но первая часть встречи прошла на удивление хорошо. Юля была просто паинькой. Разве что Годвин получил серебром по физиономии. Но так ему и надо. Мечислав сам бы поучил его хорошим манерам. Серебряной плеткой. Чуть позднее. Подчинять чужого фамилиара на глазах его (в данном случае – ее, Юлиного) хозяина – редкостная наглость. Но Годвин – один из самых сильных вампиров, не состоящих в Совете. И ему многое сходит с рук. На этот раз не сошло бы – но и не понадобилось. Юля отлично справилась сама. Сначала чуть поддалась, а потом очнулась. И ответила. Шрамы теперь заживут не скоро. Неделя или даже две. А вот потом все пошло не так… Как он мог забыть, что Юля ненавидит тех, кто пытает и мучает людей? При виде игрушки Альфонсо в ее глазах полыхнуло такое бешенство, что Мечислав на миг ощутил непреодолимое желание все бросить и умчаться куда подальше. Потом можно вернуться и похоронить трупы. Юля мертвенно побледнела, сжала руки в кулаки – и той связью, что образуется между вампиром и фамилиаром, Мечислав понял – она теряет остатки самообладания. И не просто теряет их, а перевоплощается, пусть внутренне, не внешне, но это и не так важно, во что-то страшное, темное, жестокое… В существо, которое безумно. И одержимо одним желанием – разорвать палачу горло. А потом – и всем, кто окажется рядом. Просто потому, что такова его природа. Минута, две – и чудовище окажется свободным. И чудовищем станет его фамилиар. Что будет дальше – неизвестно. У вампира оставался только один выход. Он схватил Юлю в охапку, прижал к себе – и крепко поцеловал. Рука его уверенно легла Юле на затылок. Если чудовище все же рванется наружу, он просто вырубит девушку. Надолго, ненадолго – неважно. Пусть он останется один перед Альфонсо, ему не привыкать. Но и все останутся живы. Может быть. Но решительных мер не потребовалось. Юля тряхнула головой, высвободилась из его рук и оказалась вполне разумна. Слава богу. Впрочем, Мечислав обрадовался слишком рано. Прием только начинался. * * * У меня были основания для самой черной ярости. Для безумного бешенства, которое накрывает тебя, словно прибой – с головой, – и ты уже никогда не сможешь вынырнуть наружу. Были… Вышедший из машины человек, вид которого привел меня в такое бешенство, он…