Валентин загрузил нас обоих в свой джип – меня на переднее сиденье, Лешку на заднее – и рванул с места. – Эй, ты, осторожнее, – даже забеспокоилась я. Я знаю, что из оборотней получаются шикарные гонщики, потому что скорость их реакции в несколько раз выше человеческой, но ведь это не трасса. В жизни всегда есть место мелким пакостям, вроде гаишников. Зачем попадать к ним в жадные лапки? Валентин внял и чуть снизил скорость. Но до моего дома мы все равно добрались в рекордно короткое время. Лешка кое-как выполз из джипа и поплелся к подъезду. А в квартире – рухнул на ковер в гостиной – и задрал руки вверх – хочешь – убивай, но только двигаться все равно не заставишь. Я и не стала. Зачем? Вместо этого кивнула Валентину. Оборотень притащил из ванной ведро с водой, из кухни – графин и стаканы – и занял выжидательную позицию в компьютерном кресле. А я села на ковер рядом с оборотнем, выдохнула – и решительно положила руки ему на виски. Пальцы пронзили тысячи крохотных горячих иголочек. И проваливаясь на свою любимую поляну, я успела ухватить за хвост только одну мысль: «Только бы с руками не было, как в прошлый раз. А то опять лечи месяц!» * * * Поляна была все такой же. Спокойной. Тихой. Яркой. Радостной и уютной. И уходить отсюда не хотелось. Что-то делать – тоже. Но за спиной послышался стон – и мне пришлось обернуться. Разумеется, Лешка. Кто же еще мог попасть сюда? Но в каком виде! Если раньше, в реальности, я видела эту пакость, как черных слизняков, то сейчас они представляли собой совсем другую картину. Плесень. Гниль. Разложение. Трупные пятна. Гангрена. Смешать все это в одном омерзительном котле – и полюбоваться результатом. Я была неправа изначально. Делом этих слизняков было не стянуть на себя все энергетические потоки. Это происходило спонтанно. Аура просто старалась залатать дыры. А черная сетка? При ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто – гниение по точкам. Аура просто расползалась в этих местах, как старая тряпка. М-да. С таким я еще не сталкивалась. А делать что-то надо. Оборотень лежал на траве и глядел на меня умоляющими глазами. Не считая отчетливо видимой ауры, он выглядел так же, как и в реальном мире. – Что-то серьезное? – Да. Но будем лечить, – я храбро улыбнулась. – Только если будет больно – чур не жаловаться. – Не буду, – оборотень улыбался, а губы у него были совсем белыми. Надо справиться. Но как? Есть ли молитва об удалении плесени? Если и есть – я ее точно не знаю. Не готовилась. Я попробовала пальцем дотронуться до одного из плесневых пятен. Хоть прикинуть, что они собой представляют. Дыры там, или что-то другое? Ай! Больно, мать их плесенью! Палец словно обожгло кислотой. Но я мужественно продолжала держать его на том же месте. Пятно попробовало было переползти на меня, но куда там! Бодренько доползя до середины пальца, оно, такое впечатление, принюхалось – и так же быстро сползло обратно. А потом попыталось удрать из-под руки. Боится? Или… И не давая себе даже минуты на размышление, я накрыла рукой мерзкое пятно. И взвыла в голос от боли. Было жутко неприятно. Словно рукой попала в концентрированную кислоту. Или что-то еще такое же едкое. Ну да ничего. Справлюсь. И я накрыла второй рукой второе пятно. Переламывать себя – это просто и ужасно. Отпусти его, отпусти. Не добром прошу, и не злом прошу. Уходи. Навсегда уходи. Исчезай, растворяйся во мгле. Тебе нет места на этой земле. Я не позволю тебе губить людей. Я все равно сильней. И сила моя – не от добра и не от зла. Я сильна, потому что одна стою перед тобой. Одна – но мои близкие сейчас за мной. Надеются на меня – и я не могу уйти… Отпусти его. Отпусти. Я стою на твоем пути. И вдвоем нам здесь никогда не пройти. Я шептала первое, что приходило в голову, а сама вела руками по Лешкиной ауре. И накрывала одного «слизняка» за другим. Они бились, пытались сгрудиться в кучу, уползти, но я храбро ловила их – одного за другим – и стискивала, что есть силы. Ощущение было такое, словно тискаешь живого слизня. Проходило несколько минут – и эта гадость растворялась под моими руками. Пальцы щипало, ну да ладно. Не в первый раз. Справлюсь. Убирайся прочь. Проливайся в ночь. Грязным дождем, в любой водоем… Убирайся прочь! Не тревожь никого. Ни меня, ни его. Прочь. Никто не сможет тебе помочь. Я сильней. Ядовитее сотни змей. Страшнее дрожи земли. Смертоноснее, чем ураган вдали. Это – только моя борьба. Ради тех, кто должен любить. Смеяться, радоваться, просто жить. Навсегда уходи. Навсегда – уходи. Слова как-то помогали. Здесь все – помогало мне. Я шептала – и отзывался воздух, шелестела трава, водили ветками деревья, щедро делясь со мной силой. И становилось спокойно и уютно. Даже когда руки огнем горели. Здесь я – дома. Сколько прошло времени? Много? Мало? Я не знала. Но зато Лешка был чист, как свежевыпавший снег. И я кое-как потянула его обратно в реальность. Безумно хотелось остаться на поляне. Лечь прямо в высокую траву, глядеть, как колышутся под ветром солнечные головки одуванчиков – и ничего не делать. Ни о чем не думать. Но я знала – нельзя. Сейчас я потратила много сил. Если я останусь здесь, восстановление пойдет намного медленнее. А если я приползу сюда вконец израненной и ослабленной – это меня просто убьет. Даже не убьет. Я просто останусь здесь навсегда. Прорасту. Пущу корни. И буду глядеть на пришедшего к лесному озеру очередного волшебника сотни лет спустя. Шелестеть листвой и тянуть руки-ветви. Нельзя сказать, что меня пугает такая перспектива. В смерти пугает – неизвестность. Или то, что нас потом уже не будет. А чего бояться мне? Это ведь все равно буду – я. Просто меня уже ничего не будет волновать. Ладно! Не время для таких мыслей! Я собралась – и вывалилась в реальность. Мы лежали на ковре. Вдвоем. И даже в обнимку. Мои руки весьма интимно находились на теле оборотня. Одна – на плече. Второй я крепко сжимала его запястье. И тянула за собой. То есть это на поляне – за собой. А здесь – просто на себя. М-да. Я тут же разжала пальцы – и отвалилась. Кто-то (разумеется, Валька) ловко приподнял меня с ковра – и к моим губам поднесли здоровущую чашку крепкого и сладкого чая. Я выхлебала ее в три глотка, обожгла язык и попросила еще.