– Спихнешь – возвращайся, – шепот был таким тихим, что его услышала только я. – Будешь должен. – Натурой отдам. – Крупами и трупами не беру, мне за державу обидно. Мечислав рассмеялся, словно я шепнула ему что-то очень личное – и у меня по спине побежали мурашки. М-да. Что-то часто они там бегают. Пора соревнования проводить и номера присваивать! – Да, дорогой, – громко и вслух ответила я. И цапнула Досю за руку, точно попав в нервный узел. Ага, я умная. Меня не зря учили. Зато Дося теперь пару минут помолчит. Больно так, что дыхание перехватывает. И за эти две минуты я успела очаровательно улыбнуться продюсеру. – Девочки налево, мальчики – к контракту. И вытащить Досю за дверь. Вадим обнаружился сразу за дверью. Шагах в трех от кабинета. Подслушивал, гад?! Ну получи и наказание. Кара Досей. С особым цинизьмом. Я развернулась так, чтобы Дося потеряла равновесие на каблуках, – и чуть толкнула ее. Певица со сдавленным хрипом влетела прямо в руки к Вадиму. Вампир ловко подхватил ее и поглядел на меня. – Юля? – Берешь девушку за руку и показываешь клуб. Ферштейн? – Нихт ферштейн. – А по зубам, чтобы заферштеел? – Не надо, майн группенфюрер. – Тогда… – Яволь… Дося захлопала ресницами. – Что… как… Но прежде чем она сформулировала вопросы и претензии, я рванула по коридору. – Мечислав меня может найти в баре. Нет уж. Никаких возвращений. Его бизнес – ему и разбираться. Вадим, похоже, смирился со своей судьбой, потому что за спиной я услышала его голос с доброй толикой вампирского очарования: – Скажите, неужели вы – Та Самая Блистающая и Блистательная Дося! Самая знаменитая и очаровательная певица современности?! Пришлось ускориться, чтобы уши от сахара не слиплись. Зато Дося теперь будет просто лапочкой. К концу показа клуба то, что у нее вместо мозгов (подозреваю – счетная машинка для евро), будет полностью промыто вампирским обаянием, а любые обиды – в том числе и на меня, забудутся, как сон. Ну и прекрасно. Дося с возу – волки сдохнут. Я плюхнулась на высокий стул в баре и попросила знакомого оборотня, смешивающего коктейли за стойкой: – Налейте сока бедной мне, а? * * * Мечислав нашел меня у стойки через полтора часа. Он улыбался и выглядел очень довольным. – Ты растешь, Кудряшка. Я не зря приказал ребятам позаниматься с тобой. – Валентин считает, что мои навыки – скорее… имплантированные, с Печатью тела – от тебя – мне, – кисло процедила я. – Вот все быстро и усваивается. – Но как хорошо! – С паршивого вампира хоть зуб выдрать, – переиначила я поговорку. – Кудряшка, а что ты будешь делать с моим зубом? Оправишь в золото и станешь носить на груди? На таких условиях я тебе его сам подарю… – Мечислав показал в улыбке весь подарочный набор. Я скорчила рожицу. – Размечтался. Я его в лабораторию на опыты отдам. Надо же узнать, откуда такая крепость и белизна! Изучу состав пульпы, дентина, эмали… напишу работу, защищу диссертацию, обанкрочу всех производителей зубной пасты… – И будешь жестоко разочарована. Мои зубы такие от природы. Все-таки за прошедшее время вампир научился понимать юмор. Хоть какой-то прогресс. – Дося уехала? – Вместе с продюсером. – А что так плохо? – То есть? – искренне удивился Мечислав. – Ну, мог бы и воспользоваться ее… вниманием. Она была бы только рада. – Ревнуешь, Пушистик? Фырканье получилось особенно выразительным. – Я? Тебя? Ой, мама… ревную?! Издевательский смешок тоже удался. Тем более что был абсолютно натуральным. Ревновать вот этот ходячий символ экстаза?! Ага, сходи, поревнуй Колю Баскова к поклонницам. Результат будет один и тот же. В том смысле, что ты себе нервы перемотаешь, результата не получишь, а объекту – хоть бы хны. Кстати, а почему – хны? Что такое хна я знаю. То есть – хоть бы хны – в смысле хны на хвост насыпать? Сложно как-то. Мечислав погрустнел. – Вечно ты говоришь мне гадости… – Это – не от великой радости, – вздохнула я, допивая сок. И решила перевести тему. – А все-таки почему бы и нет? Красивая. Модная. И готова на всё. Бери – и пользуйся. Мечислав тоже решил не углубляться в наши взаимоотношения. А то начнется по пятидесятому разу… – Юля, я вообще-то брезгливый. – Вот не подумала бы… – Все мои любовницы, все, – подчеркнул голосом вампир, – которых выбирал я, не шлюхи. А Дося как раз такая. – Мы такие, какими нас делает общество. – Если женщина родилась проституткой, никто ее не изменит, – отрезал вампир. – Равно как и мужчину. Не стану их осуждать, при необходимости такими очень удобно пользоваться, но сам я этого делать не хочу. Такие женщины, как она – хуже чумы. – И меня еще спрашивают, за что я не люблю вампиров. Да вы просто лицемеры, – покривилась я. – Отнюдь. Я могу посочувствовать Сонечке Мармеладовой[4]. В некоторых обстоятельствах человек может пойти на что угодно. Взять хотя бы Великую Отечественную, на которой сражался твой дед. Могу тебя заверить, шпионы не гнушались любыми методами. Вплоть до проституции. И я не могу их осудить. Но когда мужчина или женщина решает стать продажной тварью… – Почему тварью! – Потому что к человеческому роду они уже не относятся. Они на все готовы ради славы, денег, власти… да просто ради своей минутной прихоти. Это – хищные твари. И им сочувствовать никак нельзя. – А если человек не представлял, во что впутывается? – Даже у Доси был выбор – остаться, чтобы стать такой, – или уехать, выйти замуж за хорошего парня и прожить жизнь, пусть и без славы, но зато в радости и любви. Юля, это ведь глупости, что можно быть счастливым только во дворце. Счастье – оно не в золоте, а в твоем сердце. Я с удивлением поглядела на вампира. – Ты Библии перечитал? Такие слова…